Поезд Москва-Одесса, проходящий через Киев, по-моему, единственный, в котором на Украинской железной дороге еще сохранился вагон-ресторан. На остальных маршрутах эту комфортную опцию сократили. А здесь можно, удобно расположившись, выпить чаю, съесть зажаристую отбивную с картошкой, которые не разогревают в микроволновке, а готовят прямо на небольшой кухне.
После осеннего хлопотного дня, когда впереди целая ночь с бесконечными проверками документов и таможенными досмотрами, возможность отведать настоящей украинской кухни (здесь даже борщ варят) бывает очень кстати. Несколько поездных «одесских» бригад меня узнают, в вагоне-ресторане знают, что буду заказывать. Потому что ездить приходится часто. Вернее приходилось. Теперь въезд на Украину мне закрыт по решению СБУ на 5 лет.
Без причин и объяснений.
ИНИЦИАТИВА СБУ ПОД ЛИТЕРОЙ «Д»
На Украине, где я родился, где у меня есть родственники и могилы предков, где я несколько лет жил и работал, я бываю часто. И не только по личным делам, в основном по работе — в командировках от редакции. На этот раз все было как всегда. Сначала ужин в вагоне-ресторане, разговоры там же о последних украинских и российских событиях со случайными попутчиками, потом неглубокий сон в купе. Российская таможня, российские пограничники, потом, в шесть утра — украинская граница.
Поскольку я никогда и никаких украинских законов не нарушал, прохождение пограничного контроля для меня всегда было делом обыденным. Иногда спрашивали, куда и к кому еду, какова цель поездки, и, после обстоятельных объяснений с моей стороны, безропотно пропускали.
Но не на этот раз — в день столетия Великой Октябрьской революции, 7 ноября нынешнего года. Украинский пограничник, запустив край паспорта в специальный переносной терминал, почему-то мне его не вернул, а, извинившись, исчез вместе с паспортом. Еще через несколько минут —пять или десять — молодой улыбчивый в защитной форме украинских погранвойск офицер предложил выйти с ним из вагона, чтобы ответить на несколько вопросов. Собираюсь, одеваюсь, выхожу.
Идем от поезда, перешагивая через пути к одноэтажному домику пограничного отделения «Конотоп». Обычный холодный «присутственный коридор», главным украшением которого является узкая дверь туалета. Невольно думаю: тот, кто меня задерживал, был мужчина крупный, что называется «в теле», в этот туалет может войти только боком…
Слышу, как прощально перестукивая колесами, уходит мой одесский поезд. Тут же обнаруживаю, что в коридоре у туалета я не один, рядом насупился молодой пограничник. На мои вопросы, что со мной будет, почему меня задержали, когда и как отпустят, не отвечает. Грубо ответил лишь на вопрос о своих фамилии и звании. «Они засекречены», — сказал мой охранник.
Впрочем, все остальные охранявшие меня украинские пограничники были вежливы и демонстративно приветливы. За те 12 часов, которые я провел в Конотопе, их сменилось несколько. В основном — рядовые, молодые и в возрасте, разговорчивые и не очень, всех их объединяло одно — они старались избегать оценочных разговоров о нынешнем руководстве страны, но при этом демонстрировали образцы украинской пропаганды: про «имперские амбиции России», про «надвигающийся коллапс российского руководства», про «незаконное участие России» в избирательных компаниях в США и Европе…
Правда, когда мы начинаем в разговоре более конкретно копаться в аргументах относительно участия США в жизни той же Европы и, прежде всего, Украины, мои собеседники, насупившись, смолкают. Потому что участие США в жизни Украины — не пропагандистские домыслы, а вполне очевидный и, что называется, видный невооруженным глазом факт.
Через четыре часа после того, как меня сняли с поезда, появляется дежурный по пограничному отделению лейтенант Дмитрий Алексеевич Лысенко, — молодой парень с помятым после ночного дежурства лицом. Он избегает смотреть в глаза и скороговоркой поясняет, что с поезда меня сняли по инициативе Службы безопасности Украины, которая поставила мою фамилию под литерой «Д». Что теперь, в связи с этим, мне запрещен в течение пяти лет въезд на Украину. И что погранслужба не знает причин решения СБУ, а выполняет то, что ей предписано по закону — то есть снимает меня с поезда и выдворяет с Украины. Так называется эта процедура.
Что такое литера «Д» («Диверсант»? «Дурость власти»? «Демагогия спецслужб»?) лейтенант Лысенко объяснить мне не смог.
ИНВЕНТАРЬ ПОД НОМЕРОМ 2
Дело в том, что, являясь российским журналистом, я никогда не нарушал законов Украины. Даже таких фейковых, как запрет на въезд в непризнанные Украиной ДНР и ЛНР и в присоединившийся к России Крым. В Крыму я, конечно, бывал, но до госпереворота на Украине. В Донецке тоже был, ездил туда в августе 2014 года, но пассажирским поездом, билет на который купил на вокзале в Киеве. Тем же поездом через трое суток вернулся обратно в Киев.
Такая была тогда у Украины война с частью своей территории — был фронт, который разделил вооруженные силы и ополченцев, но при этом был пассажирский поезд, который ежедневно ходил через линию этого самого фронта из Киева в осажденный Донецк. Вот тогда мы и ездили на эту войну в пассажирском поезде. Так что и в этом случае никаких нарушений законов Украины с моей стороны не было. С тех пор, за три года с 2014-го, я несколько десятков раз беспрепятственно пересекал российско-украинскую границу.
Об этом же, то есть о том, что не было с моей стороны нарушений законодательства Украины, мы говорили чуть позже с заместителем начальника погранотделения старшим лейтенантом Юрием Валерьевичем Муравой. Он пояснил, что его задача — провести опрос задержанного российского журналиста и составить об этом письменный отчет. Мурава задавал обычные вопросы (где, когда родился, кем и где работаю) и тут же поинтересовался, понимаю ли я, за что СБУ наградила меня литерой «Д»? Я не понимал. И при этом, когда старлей заносил в протокол мой ответ, мне показалось, что он скрывает волнение — его руки едва заметно дрожали.
Итак, получается, что законов Украины я не нарушал, хотя украинскую власть, президента и правительство в своих публикациях критиковал неоднократно — за обнищание населения, за невыполнение минских соглашений, за коррупцию, за политику, которую проводит власть не в интересах народа, а в интересах большого капитала и прежде всего США. Но это не является нарушением украинских законов. Хотя наверняка неприятно власти.
Кстати, для проведения опроса мы переместились из коридора в другое помещение, которое чем-то напоминает «Ленинскую комнату», традиционную для советских воинских частей. И потом, приглядевшись, я понял чем — портретом на стене, но не Владимира Ленина, а Тараса Шевченко.
Разглядывая портрет, с удивлением обнаружил, что он зарегистрирован в описи имущества под инвентарным номером 2. Такая вот ныне у украинской власти патриотическая идеология. Первого номера обнаружить не удалось.
ИСЧЕЗНУВШАЯ ИСТОРИЯ
На протяжении 11 часов, которые я провел в погранотделении «Конотоп», мы, конечно, много говорили о бедах Украины, о ее огромном потенциале. Все эти разговоры шли на фоне последних украинских новостей — известные и не очень украинские политики комментировали с экрана ТВ события в парламенте и вокруг него. С каждым из них мы не раз беседовали в предыдущее десятилетие и в официальной, и в неофициальной обстановке. И сейчас замечаю, как они резко постарели за эти три послемайданных года, кажется, устали и от себя, и от страны, и от президента, что хорошо видно по выражению их глаз и «вялотекущей» эмоциональности.
А еще поразительный факт, как бы подчеркивающий то, во что превратила страну нынешняя украинская власть — намеренно укороченная история погранвойск Украины, изображенная в картинках на одном из стендов погранотделения. Почему-то она, эта история, заканчивается 2001 годом. А потом вдруг возродилась в конце 2014-го.
Как получается, что из истории погранвойск исчезли 13 лет? Почему?
Спрашиваю об этом у своих охранников: что произошло? Куда делись остальные годы? Они молча отводят глаза.
И тогда по их молчанию я понимаю, что произошло. С 2001 по 2014 годы погранвойска Украины возглавлял Николай Литвин, родной брат бывшего спикера парламента Украины Владимира Литвина. К тогдашнему, домайданному, командующему погранвойск Украины у нынешней власти были претензии: не проявил достаточного рвения, как видимо считает нынешняя власть, в задержании бывшего президента Украины Виктора Януковича и его кабинета министров. Они покинули Украину. А власть вычеркнула Литвина из списков и истории. А заодно и часть истории погранвойск.
Думаю, попытка переписать историю страны, попытка подстроить народ под свои потребности — одна из главных задач нынешней украинской власти. Вот и рихтуют историю. Кстати, в этом и ключ к разгадке причин, по которым меня не пустили в этот раз на Украину.
Примерно две недели назад я был в Житомире на процессе над украинским журналистом Василием Муравицким. По следам того заседания вышел репортаж, в котором было сказано, что он — жертва режима и политический узник, которого власть хочет упечь в тюрьму за так называемый «сепаратизм» и работу на СМИ из России. Видимо, это и не понравилось СБУ и администрации президента Украины, сделавших все, чтобы Муравицкий попал в тюрьму. И теперь меня не пускают на Украину.
…К концу дня, уже в надвигающихся сумерках, украинские пограничники отконвоировали меня на проходящий через Конотоп молдавский поезд Кишинев-Москва. А в поезде проводники рассказали, что этим маршрутом в Россию украинская погранслужба привычно отправляет и российских журналистов, и звезд российской эстрады, и простых граждан — то есть всех тех, кто чем-то провинился перед Украиной.
Нет, все же не перед Украиной, а перед украинской властью. Потому что это точно — не одно и тоже.
Захар Виноградов
