— Вам что-нибудь известно о преследовании сотрудников «Беркута» после столкновений 18-21 февраля?
— Преследования действительно были. На сотрудников «Беркута» осуществлялось очень серьёзное давление. Это и моральный прессинг, и случаи, когда распространяли фотографии «беркутовцев» и данные их семей в социальных сетях. Это происходило и во время, когда они стояли на Грушевского, и после столкновений.
Часто прессинг осуществляли телефонными угрозами о расправе, в том числе над семьёй. Кроме того, доходило и до реализации подобных обещаний. Например, в Киеве есть одно из общежитий, где проживали сотрудники правоохранительных органов и их родственники, на это общежитие напали радикалы. Были люди, получившие ранения. Есть и другие случаи, когда угрозы доходили до физической расправы.
— Год назад вы записали видеообращение для граждан Украины, посвященное разоблачению «Евромайдана». Насколько это было безопасно для вас?
— На запись меня пригласил Армен Мартиросян («Гражданский союз»). Я понимал, что это не совсем безопасно, и это видеообращение могло привести, скажем так, к неконтролируемым и очень неожиданным последствиям.
— Поступали угрозы?
— Конечно, на протяжении всего времени они поступали. Это были угрозы, в том числе, физической расправы надо мной и близкими мне людьми.
— Вы наверняка знакомы с людьми, которые активно поддерживали «Майдан», но позже разочаровались в нём?
— Да, конечно. Люди действительно по-другому взглянули на эти события. К сожалению, время упущено. Но очень многие открыли свои глаза на то, что происходило раньше, очень многие сожалеют.
Другое дело, что здесь играет роль психологический аспект: людям сложно признать свою вину в том, что их руками совершилось одно из самых кровавых и провальных событий в истории Украины.
— Насколько доступна сейчас на Украине альтернативная точка зрения, кроме той, которая подаётся в основных СМИ?
— Я не могу сказать, что получить доступ к альтернативной точке зрения о событиях трудно. В основном люди получают информацию в социальных сетях. Другое дело — высказать альтернативную точку зрения. Это сделать трудно. Многие журналисты, выступавшие против Майдана, оказались персонами нон грата.
По мне прошлись чуть легче. Я не попал в список нон грата в журналистской среде Украины. Но, тем не менее, определенные, скажем так, санкции меня тоже коснулись.
Высказывать мнения, которое расходится с курсом властей, на Украине сейчас затруднительно. Прессы, которая освещает иную точку зрения, практически нет.
— Когда начинались митинги на Майдане, сложно было предположить, к чему они приведут?
— Прогнозировалось, что так может быть, но конкретно такого, конечно, не ожидали. Я не был, к счастью, именно на улице Институтской в гуще событий, но наблюдал всё довольно близко со стороны. То, что я специализируюсь не только на журналистике, но и на политтехнологиях, давало мне возможность представить, что события будут развиваться примерно подобным образом.
