Я хорошо помню центральные площади, проспекты, скверы, парки. О каждом из них у меня сохранилось особое впечатление, милые сердцу улочки и любимые места. И в дурном сне не могло привидится, что все это будет бомбить и уничтожать украинская армия, убивать собственный народ. Как на это реагируют сами украинцы? Вокруг себя я вижу только безразличные лица.
Неужели ни у кого из одесситов, запорожцев, киевлян, львовян нет родственников или просто знакомых в этих городах? Откуда столько равнодушия к соотечественникам? И самое страшное — кровожадности?
Народ Донбасса даже не представляет сколько ненависти изливается на их головы и радости от очередной смерти женщины или ребенка в так называемой «правильной украине».
26 мая 2014 г, сразу же после выбора президента Украины, на Донецк обрушилась карательная операция, безжалостная и бесчеловечная. Омываясь кровью, Порошенко окончательно дал понять, самое ценное право на жизнь, он «гарант конституции», попирает и презирает. Я сразу же связалась со своей подругой Ольгой из Донецка, мамой двоих детей.
— Мы живы. Сижу с детьми в подвале. Нас бомбят. Говорить не могу, — только и успела она сообщить взволнованным и испуганным голосом.
С некоторых пор для нескольких тысяч пока еще граждан Украины подвалы и погреба стали местом спасения от украинских бомб.
А дальше международный аэропорт и железнодорожный вокзал Донецка, которые с таким трудом готовили, строили и перестраивали, вкладывая сотни миллионов долларов к Евро 2012 разбомбили за несколько минут.
Было ясно, что никакое мировое сообщество ничему не ужаснется, что население «правильной украины» завопит от радости, что сотни миллионов долларов которые потребуются на восстановление вообще никого не волнуют.
А по десяткам погибших людей, самой невосполнимой потере, никто кроме родственников слез не прольет. Это война. Гражданская. Братоубийственная.
Связаться с Олей я смог только, когда в карательной операции наступила передышка.
— Сегодня наконец-то тихо, — первое, что сказала подруга.
— Как дети? Ты сама?
— Все нормально. А вот у соседей крышу в доме пробило.
— Жалко. У тебя что?
— Все цело, слава богу. Ты не представляешь, что здесь творилось. Они летали над самыми домами. Вертолеты. Так страшно было…
— Вокзал и аэропорт разбомбили, — зачем-то говорю я, прекрасно зная, что Оля про это знает лучше меня.
— Да, да, — подхватила она, — на окраине бомбили, а в центре города все было спокойно. Это нам так повезло. Мне даже с работы звонили.
— Зачем?
— Почему меня нет на работе? Наш же офис в центре, и там ни про какие вертолеты не знали. Я директору говорю: « у нас бомбят». А ему безразлично.
— Да ты что!
— Конечно, я никуда не поехала. А потом сотрудницы звонили, говорили «А вот мы Оля на работе, между прочим».
— Они вообще люди?
Оля тяжело вздохнула.
— Это мне с работой так повезло. А других отпускали, половина предприятий не работала. Ну, кроме нашего офиса,
— насмешливо добавила подруга. — Тут многие на самом деле мало что понимают.
— В смысле? Как это, Оль? Один Славянск уже полтора месяца бомбят!
— Ну да… Только знаешь, ну вот до того дня, нам казалось, что Славянск, где-то настолько далеко и нас это точно не коснется.
Тяжелая и непростая правда. Миллиона людей на Украине убеждены, что их никогда ничего не коснется, никакой войны нет, они бессмертны, и в завтрашний день они смотрят вместе с Кличко. Правда, она такая, чем быстрее найдешь в себе силы взглянуть ей в глаза, тем больше шансов остаться живым.
— На улицу уже выходите?
— Да, только сегодня с мужем на рынок сходили. А так все дни наш район, словно вымерший был. Люди попрятались так, что нигде и никого. Ночью такая неправдоподобная тишина стояла. У малого вот на днях выпускной в садике должен быть, все отменили. Так жалко…
— Из города детей будешь вывозить?
— Не знаю пока. И детей спасти надо и мужа страшно одного бросать. Тяжело принять решение. Да еще эти блок посты нац. гвардии…
— Ох да… — поддерживаю я, вспоминая посты, через которые сам недавно проезжал в Запорожской и Днепропетровской области, — стоят с автоматами, палец на курке, готовы стрелять в любой момент.
— У нас автоматами в лица тычут, а над детьми затворами передергивают. Здесь как, пост ДНР, затем пост гвардии, опять ДНР, опять гвардия. На посту ДНР ребята простые, нормальные, да и что там, по три человека стоят… А гвардия, ты же видела их лица? И свастики на рукавах… Таких отморозков понабирали. Вот чувствовала, что нам, как Крыму не повезет.
— Да уж… Крым легко отделался.
— Ты представляешь, у меня Сережка во сне пукнул, так Сашка, младший, от звука наверное, бросился на пол с криком «Мама ложись, бомбят!»
На Украине 458 городов, только в Донецкой и Луганской области около сотни. В каждом городе живут тысячи детей. Дети войны, тревожные и враз повзрослевшие, ненужные и глубоко презираемые «правильной украиной». Накануне я прочла объявление одного из украинских санаториев «Приглашаем на отдых детей Луганской и Донецкой области».
А под объявлением комментарий: «Нафига они нужны! Еще сепаратизм тут устроят!» Это больше чем сумасшествие, это просто гражданская война.
Мы еще немного поговорили, и в конце разговора у Оли вдруг сильно задрожал голос, все накипевшее, страх и отчаяние, ужас положения прорвались не в слезах и не в крике, а в дрожащем голосе.
— Я себе такого даже представить не могла. Что такое может случиться!
На донбасской земле не было войны 70 лет. И вот она пришла, откуда и не ждали и от тех, на кого даже подумать не могли.
