23 года назад члены ГКЧП заявили о том, что берут власть в свои руки, пока президент СССР Горбачев «по состоянию здоровья» находится «в отпуске». Для поддержания серьезности намерений в Москву была введена бронетехника, а разномастная демократическая общественность ринулась на защиту Белого дома и демократических перемен. Там были студенты, были представители интеллигенции, например, всё тот же Андрей Макаревич, перманентно борющийся с любым режимом.
Был среди защитников и такой персонаж как Шамиль Басаев. «Демократические перемены» удалось отстоять, участники ГКЧП были обвинены в государственном перевороте и арестованы, правда позже — амнистированы, генерал Валентин Вареников — оправдан. Сами технологии последовавшего за этим переворота во главе с Ельциным — уже настоящего путча — стали прототипом «бархатных революций» на постсоветском пространстве.
В 1991 году Джин Шарп еще не написал свою методичку по свержению «тоталитарных режимов», однако «демократические» государства уже тогда начинали использовать молодежь и «прогрессивно настроенных граждан» как таран против устоявшихся режимов, как правило, коммунистических. В 1989 году на площадь Тяньаньмэнь вышли тысячи людей, выступивших за демократические преобразования, однако китайский лидер Дэн Сяопин жестко подавил эту попытку и сумел сохранить страну.
По разным данным, тогда погибло несколько сотен человек, тысячи получили ранения. Как говорили позже китайские политики своим коллегам из России: «Ваша вина и беда в том, что вы не пошли на свою площадь Тяньаньмэнь. Мы в 89-м году — пошли. Да, мы погубили тысячи людей на этой площади, но мы спасли миллиард китайцев. Сегодня Китай — процветающая страна, идущая семимильными шагами в будущее. А вы проиграли свое будущее в августе 91 года».
В августе 1991 года рухнули последние надежды 70% советских граждан, проголосовавших на референдуме за сохранение СССР, из-за небольшой части ориентированных на запад предателей в политическом истеблишменте. За следующие 23 года на постсоветском пространстве было немалое количество подобных «переворотов», среди которых перевороты в Грузии, Киргизии, Молдавии и две «оранжевых революции» на Украине. Были попытки организации таких протестов в Армении и Белоруссии. Во многом последний госпереворот на Украине является не только продуктом, но и повторением «майдана» Ельцина — контрреволюции 1917 года. А события в Новороссии фиксируют начало нового исторического этапа.
К 1991 году деградация системы управления привела к ситуации, когда властная верхушка не смогла сопротивляться «демократорам». Война в Новороссии — начало ответного движения маятника истории, рассказал Накануне.RU политоконсультанат, интеллектуал, победитель множества интеллектуальных игр Анатолий Вассерман.
Вопрос: Можно ли вообще сказать, что август 1991 был фактически едва ли не первой «бархатной революцией» на территории СССР и прекращающей по факту его существование?
Анатолий Вассерман: Это не совсем майдан в шарповском стиле, поскольку толчком к событиям послужили действительно неудачные действия самого ГКЧП. Там собрались люди, уже предыдущими своими действиями доказавшие, что они неэффективные руководители. Вспомните хотя бы павловский обмен 50 и 100 рублевых купюр, фактически, конфискационный. Это очень сильно ударило по настроениям всего общества. Поэтому, на мой взгляд, сами деятели ГКЧП были психологически ближе не к Януковичу и Кучме, а как раз, к руководителям майдана, поскольку майданом и в 2014, и в 2004 году руководили люди, уже бывшие во власти и уже выброшенные ею за явно и убедительно продемонстрированную профессиональную некомпетентность.
Думаю, что ГКЧП послужил скорее одним из толчков к разработке методики Шарпа, первым, скажем так, поколением «бархатных революций», которое было в большей степени стихийным, чем поколение второе. Но на их примере отрабатывалась технология, примененная впоследствии.
Вопрос: Слабые и безвольные лидеры государства — это один из основных факторов таких революций?
Анатолий Вассерман: Любая революция побеждает, когда ей всерьез не сопротивляются. Еще Владимир Ильич Ульянов отметил три условия возникновения революционной ситуации, и первое из них — верхи уже не могут управлять по-старому. Это именно кризис системы управления. И естественно, проявляется этот кризис, помимо прочего, и в том, что люди, сидящие наверху у власти, уже не готовы ее защищать. Не готовы по разным причинам. Чаще всего потому, что в обществе, дозревшем до такой ситуации, любое проявление инициативы рассматривается с опаской. Грубо говоря, когда чувствуется недостаточность системы управления, то естественным образом те, кто уже на верху, панически боятся потенциальных конкурентов. И они воспринимают каждого, кто проявляет инициативу, прежде всего, как угрозу для себя, они боятся, что инициативный человек, убедившись в их некомпетентности, воспользуется своими возможностями для того, чтобы их заменить.
Естественно, в таких условиях сам факт проявления инициативы, пусть даже очевидно полезной, является поводом для увольнения или даже каких-то более жестких способов изъятия из общества человека, проявившего эту инициативу. Поэтому даже те, кто способен ее проявлять, опасаются. Таким образом, в революционной ситуации оказывается некому защитить власть даже среди тех людей, кто отчетливо осознает жизненную необходимость этой защиты. Так что наличие людей пассивных и опасающихся действовать — это, к сожалению, и есть одно из проявлений этой самой революционной ситуации.
Вопрос: Насколько во всей этой истории важна была фигура самого Ельцина, будь он на другой стороне баррикад, на стороне ГКЧП, было бы это решающим фактором — его авторитет, его стремление к власти и готовность к более жестким действиям? Стал бы он советским Дэн Сяопином, подавившим восстание на площади Тяньаньмэнь в 1989 году?
Анатолий Вассерман: Я тогда еще говорил, что Горбачеву лучше всего уступить Ельцину место президента СССР и естественным образом Ельцин оказался бы главным заинтересованным лицом в его сохранении. Но, скорее всего, Ельцин бы в этом случае оказался лишен опоры, поскольку ему пришлось бы, став президентом Союза, опираться на тот же бессильный общесоюзный аппарат, на который пытался и не смог опереться Горбачев.
Вопрос: Можно ли сказать, что война в Новороссии — это фактически такая контрреволюция на переворот в феврале в Киеве, а в более широком масштабе, и на «майдан» в Москве в 1991?
Анатолий Вассерман: В общем, да. Уже давным-давно назрело устранение всех последствий тогдашнего развала и, прежде всего, конечно, устранение нынешнего разделения России на части. Российская Федерация — самая крупная часть России, но, все же, лишь часть, а не вся Россия. Естественно, решение этой задачи давно назрело и перезрело, но это лишь начало большого пути. В ходе этого пути нам предстоит сделать очень многое. В частности, восстановить не только СССР, но и социализм, я это подробно описывал в сборнике статей «Чем социализм лучше капитализма». Словом, нам предстоит очень большая и очень увлекательная работа. Так что, к сожалению, нам придется еще не раз вспоминать китайское проклятие, популярное с конца перестройки: «чтоб ты жил во время перемен».
Вопрос: То есть, то, что сейчас происходит в Новороссии, фиксирует начало большого исторического процесса, обратного всему, что было запущено 23 года назад?
Анатолий Вассерман: Да, конечно, это действительно фиксирует начало этого процесса, но он сам по себе очень сложный и многоэтапный и настолько труднопредсказуемый, что, к сожалению, невозможно предсказать, когда он закончится и сколько еще зигзагов нам по дороге предстоит.
Настоящий путч произошел не 19 августа 1991 года, а 22 августа, когда Ельцин и его сторонники захватили власть в стране. Общим в событиях августа 1991 года и февраля 2014 в Киеве было то, что протестующие единодушно выступили за разрушение своей страны и отказ от своего пути развития. На этом фоне то, что происходит в Новороссии — это настоящая революция, противоположность прозападной контрреволюции, выражающейся в госпереворотах. Об этом Накануне.RU рассказал профессор, доктор политических наук Сергей Черняховский.
Вопрос: Уместно ли проведение параллелей между путчем 1991 года и Евромайданом в Киеве в феврале 2014?
Сергей Черняховский: Если вообще использовать термин «путч», то его надо использовать применительно не к 19 августа, а к 22 августа, когда Ельцину удалось свергнуть законное руководство страны и захватить власть — вот это был путч. А 19 августа пытались предотвратить катастрофическое развитие событий, пытались осуществить чрезвычайные меры и ГКЧП сказало тогда три вещи, которые говорили практически в каждом доме: страна на краю пропасти, нужны чрезвычайные меры, перестройка провалилась. Ельцину хватило воли это все осуществить, нашлась часть общества, которая, по неразумию, а часть из корыстных интересов — выступила против и привела страну к катастрофе.
Если говорить о Киеве, то, конечно, схожи эти движения — не только в августе, но и перед этим, когда люди выходили на площади. С «оранжевыми революциями», которые происходили позже, есть два сходства: первое сходство — все митингующие выступали за лишение своей страны развития и за подчинение другим императивам. А второе — это то, что использовалась якобы ненасильственная технология, известная в будущем, как технология Шарпа. На Украине тоже по этим рецептам все происходило, но в отличие от Москвы, она сочеталась с силовыми действиями неонацистских боевиков, что говорит о стыковке неонацистов и людей, говорящих о правах человека. Это, конечно, схожие события. А большая часть общества считает, что это трагедия для страны.
Вопрос: В обоих случаях эксперты уверены, что если бы защитники государства действовали жестче, то могли бы достичь успеха — и ГКЧП и Янукович, имеющие практически полную поддержку армии, силовых структур. Если бы они пошли дальше слов, история бы сложилась иначе?
Сергей Черняховский: Конечно. Всегда в критический момент историю поворачивает человеческая воля. История в целом идет по своим большим законам, но все эти повороты можно выбирать. Как минимум, у нас не было бы 90-х годов. Статистические расчеты показывают, что если бы мы даже ничего не меняли в стране, мы уже обогнали бы США по всем показателям.
Вопрос: Несколько лет назад китайские политики отмечали в беседе с нашими депутатами, что они жестко действовали на Тяньаньмэнь, там пострадали тысячи людей, но они спасли страну и миллиард китайцев, а советские деятели этого не сделали. Почему, и было ли это симптоматично для СССР, что его лидеры не смогли жестко отреагировать на такой вызов?
Сергей Черняховский: Было общее размывание смыслов, в частности, абсолютно не действовало утверждение «армия не может стрелять в свой народ». Это не народ — это враги, это захватчики. По Парето неспособность применить насилие свидетельствует о деградации лидерства, отсюда и вся эта «боязнь крови».
Вопрос: Уместно ли войну в Новороссии воспринимать как контрреволюцию всем этим «цветным» революциям?
Сергей Черняховский: Поскольку и там, и там была не революция, а события контрреволюционные, то в Новороссии, скорее, речь идет о сохранении страны, и там идут революционные события.
