Читайте в первой части интервью о том, как 85-летний ученый-изобретатель Мехти Логунов был арестован сотрудниками СБУ и обвинён в госизмене. В контрразведке считают, что он является резидентом ГРУ Генштаба российской армии, оперативный псевдоним Вальтер. Долгое время Мехти Логунов провёл в СИЗО, и выдержать это помогла ему память о семье, история которой буквально потрясает. В частности, Мехти Феофанович рассказал, по какой причине ему пришлось сменить несколько фамилий.
Продолжаем нашу беседу.
- Мехти Феофанович, до войны в Донбассе, до ареста вы строили заводы?
— Не совсем так, не только это. Я работал в своё время в одном НИИ в системе агропрома, занимался оснащением ремонтных предприятий, технологиями и оборудованием. Это московский научно-исследовательский институт, который работал в разных сферах для сельского хозяйства. Центр НИИ был в Москве, и было семь филиалов — Калинин, Киев, Харьков, Целиноград, Ташкент… Все уже не вспомню сейчас. И было 11 заводов. Мы работали по всему Союзу. Это была тоже очень хорошая школа, я работал там много лет. До тех пор, пока мой шеф московский в 1990-м не пригласил меня работать в Москву.
Я приехал, это был июль 90-го года, и говорю: Евгений Петрович, как же быть? У меня прописки московской нет. Он говорит: ерунда, пиши заявление… Мы стали работать, обосновались в Подлипках, Королёв, на территории ЦУПа. Занимались строительством заводов по переработке резиновых и пластмассовых отходов. И еще два завода мы построили по производству резиновых медицинских перчаток. Там я тоже прошёл очень большую школу. Но рухнул Советский Союз, и… всё стало другое.
- Как вы восприняли распад СССР?
— Несмотря на то что я был «членом семьи изменника Родины», отец был «врагом народа», мама тоже была репрессированная, у меня не было сомнений… Понимаете, в чём дело: когда началась война (Великая Отечественная. — Ред.), три моих брата, старше меня, мне было семь, а они были 16-17-летние, ушли добровольцами на фронт. У них не было сомнений.
Хотя Лев — Лев Николаевич Иванов — комбриг Красной армии, был расстрелян в Харькове как участник «польско-фашистского заговора». Его мама сидела в лагере в Акмолинске вместе с моей мамой восемь лет. Но у Лёвушки, как мы его звали, не было сомнений, он пошёл добровольцем на фронт. Его зачислили в ОМСБОН — это Отдельная мотострелковая бригада особого назначения НКВД, и он был в подразделении, которым командовал Артур Спрогис, такой был чекист, латыш. Лев был в его подразделении. Всю зиму провёл в немецком тылу, в диверсионных операциях. В этом же подразделении была Зоя Космодемьянская, только находилась она в другом месте.
Второй мой брат, Игорь, был курсантом Ленинградского военно-морского училища имени Дзержинского. В сентябре или в октябре 41-го года, когда немцы уже подошли к самому Ленинграду, военморы, краснофлотцы Балтийского флота высадились десантом. Было несколько десантов, был Ориенбаумский десант, был Петергофский…
Брат мой был в Петергофском десанте. В этом десанте из тысячи человек в живых осталось пятеро. В том числе Игорь… Просто Господь его сохранил.
Но они сделали своё дело. Потом пришёл приказ Сталина — всех курсантов снять с фронта на доучивание. Потому что убыль комсостава была такая, что было решение правительства курсантов снять, учить командиров. И когда вывозили их по осенней Ладоге, ноябрь месяц, Ладога ещё не стала, немцы разбомбили. И Игорь попадает в осеннюю Ладогу, в ноябре… Шёл какой-то катер, бросали концы, Игорь ухватился — его подняли… Второй раз он видел смерть. В третий раз — когда он снова был в десанте… Он прошёл всю войну. Стал капитаном первого ранга, изобретателем. Очень серьёзный человек.
Третий брат — абхаз по фамилии Харазия. Я не знал сначала о нём. Но есть под Харьковом такое село Липцы, там мой заместитель жил и работал. И мы как-то пошли на кладбище, кого-то поминали, и я вдруг увидел памятник Герою Советского Союза Владимиру Харазия.
Харазия — это фамилия абхаза из Гудауд. А мы, абхазы, все братья. И я стал ходить туда, просто навещать. Стал узнавать. Володя Харазия был артеллиристом, командиром батареи. И в 42-м году под этим селением Липцы он погиб, подбив восемь танков лично. А вся батарея уничтожила на тот момент 30 немецких танков. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза. И это мой третий брат, который погиб во время войны.
Понимаете? У меня не было выбора. Однозначно я был советский, мои братья воевали, и я не принял ни развал Советского Союза, ни независимость Украины. Но я не стал делать какие-то акции против Украины. Я занимался машиностроением, я строил уже теперь заводы и цеха для России. Но в 1993 году я понял, что Украине конец.
- Почему?
— Потому что как-никак я занимался аналитикой. Хоть в основном занимался производством, но я всегда занимался ещё и аналитической работой — анализ технологий, оборудования… Аналитический аппарат при этом в общем-то развивается.
Я заключил договор с Заводом имени Малышева, это один из величайших заводов Советского Союза. Мне надо было сделать оборудование для переработки изношенных шин. Они взялись, я получил деньги. Но в один из моментов мне сказали: раньше, чем через год, мы не сделаем. А если ты заключил контракт, получил деньги, ты обязан контракт выполнить.
Как я вышел из этого положения? У меня была очень хорошая команда, инженеры соответствующих специальностей. Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что мы вышли из положения, и через год я этот шрейдер поставил на Тушинский машиностроительный завод здесь, в Москве. Но я понял, что на Украине работать нельзя.
И я стал искать, как мне уйти в Европу. Потому что решил: наверное, в Европе лучше работают. Один из товарищей моих познакомил меня с одним словаком, он приехал в Москву. Это был очень интересный человек. Он из русинов. В Словакии, как и в Польше, как и в Венгрии, и в Югославии, большая диаспора русинов. Русины — это русские православного обряда, но есть отличия, это как бы старообрядцы.
Звали его Илья Чукаловский. Он сказал: приезжай в Словакию, давай будем работать там. Я приехал, посмотрел. И я вам скажу, что… я прикипел душой к Словакии. Из всей Европы — а я много бывал в Германии, в Бельгии, в Голландии, во Франции, в Швейцарии, в Италии, в Чехии — я приезжал в Словакию как на родину, хотите верьте, хотите нет. И народ там очень к нам расположен.
Я вам скажу, что и с немцами я нашёл общий контакт, и со швейцарцами… Люди бизнеса, которые реально работают, они в общем-то вне политики. А политики… Политика — это довольно паскудное дело, я бы сказал.
Я стал изучать отрасль переработки отходов, которая существует в Европе. Это одна из наиболее передовых и продвинутых отраслей — может быть, более продвинутая, чем в США и Канаде.
Изучая отрасль, познакомился со многими немцами. И изменил отношение к ним. Я ведь всё-таки дитя войны, у меня было… предубеждение. Но когда я познакомился с немцами в Германии, я изменил отношение.
Я понял, что в течение десятилетий, может быть, веков, англосаксы стравливали Россию с немцами. Ведь Екатерина Вторая пригласила немало немцев в Россию, которые очень много сделали для России.
Другое дело, что англосаксы… Это одна из паскуднейших наций. Это нация, которая колонизировала весь мир. Давайте говорить так — и Канада, и США были колониями Англии. Да, конечно, и португальцы, и французы, и испанцы, и голландцы — они все были колонизаторами.
Весь мир был колонизирован, кроме России, Турции, Ирана, Китая, Японии. Может быть, какие-то ещё маленькие государства где-либо… А все остальные были колониями, это факт.
Колонизаторы привыкли грабить, это продолжалось 600 лет. И это у них, у европейцев, и особенно у англосаксов, уже на генетическом уровне. Они не могут иначе. И то, что происходит сейчас, — это война против России. Это война за ресурсы России, за колонизацию России, за разгром России.
Почему? Ведь Ленин, которого сейчас многие паскудят, он по сути дал начало развалу колониальной системы. А Сталин продолжил это практически. И колонии стали независимыми. Да, они как-то зависят и прочее, но…
А ресурсы России всегда были лакомым куском. И вот не менее трёхсот лет продолжается атака, продолжаются попытки англосаксов как-то развалить Россию. Император Павел Первый ведь был убит по инициативе англичан. Неясно также и с Александром Третьим… И Николай Второй, который был двоюродным братом какого-то там Георга Английского… ведь англичане отказались принять Николая Второго с семьёй в Англию, они оставили их здесь. И погибла царская семья, все были убиты.
Хотя я был технарём, но всегда очень интересовался историей. Благодаря моим русским и советским учителям… Я когда-то написал статью и сейчас дополнил её — «Наши русские и советские учителя». Попав в Воронеж, а потом в Липецк, с тех пор прошло больше 70 лет, а я помню их фамилии, имена и отчества, почти всех учителей. Понимаете, они так нас учили, что… выучили, мы стали теми, кем стали. Лично я считаю, что профессия учителя важнее профессии врача. Врач лечит, исправляет болезни, а учитель наравне с семьёй, а может, иногда и больше, чем семья, формирует гражданина государства.
- Тут можно вернуться к Украине, потому что мы видим, как после 2014 года здесь из образования вытравливается всё русское, да не только в образовании — везде. Насаждается абсолютная русофобия, кто бы что ни говорил. На ваш взгляд, на взгляд человека, преследуемого за свои убеждения, какое будущее ждёт такую Украину?
— Вы назвали 2014 год, но началось это раньше, в 2004 году, на первом Майдане. Я это видел. В 2013 году я уже понимал, что дело идёт к реальному отторжению, к формированию враждебного (России. — Ред.) государства Украина. Тогда в Одессе арестовали Игоря Маркова (политик, основатель партии «Родина». — Ред.). Это при Януковиче его арестовали.
Я с Марковым тогда еще не был знаком, но мы собирались строить завод по переработке шин в Одессе, и люди, которые лоббировали этот проект, сказали, что надо будет встретиться с ним и решать этот вопрос. И вдруг я узнаю, что он арестован. Человек, у которого трое детей, сторонник укрепления связей с Россией, человек дела… Я стал понимать, что происходит. Ошибся в одном: думал, что начнётся с Крыма, там развивалась «Хизб ут-Тахрир»* («Партия исламского освобождения». — Ред.). В общем, думал, что вся война пойдёт с Крыма. Но произошло то, что произошло.
- В 2014-м?
— Да. В 2014 году я был в Харькове. Там образовался «Союз граждан Украины», это были молодые люди, которые не приняли ни русофобию, ни вот это всё (связанное с Майданом. — Ред.). Они нашли меня, и нас, нескольких стариков, пригласили участвовать. Мы приходили к ним, слушали, рассказывали им что-то…
В феврале в Харькове было противостояние, связанное с охраной памятника. Приехали Добкин и Кернес, которых все приняли на ура. На них возлагали большие надежды (…). Но… они стали сдавать наши позиции, полагаю, в обмен на договорённости о сохранении своей собственности, что бы они ни говорили сейчас.
Вообще какая-то часть украинской нации, как её называет Ющенко, который и пытался создать эту нацию, это люди, которые много веков были под гнётом, привыкли быть под кем-то. Вот Галичина — ярчайший пример.
Я ведь Украину хорошо знаю, по делам агропрома объездил всю страну и всегда разговаривал с людьми. И люди со мной разговаривали откровенно — я умею разговорить. Не потому ли меня в СБУ и заподозрили?
«Союз граждан Украины» занимался распространением листовок, плакатов… Как-то позвонил мне Лёша Лукьянов, один из координаторов этого союза, сказал: нас сдали, возможно, скоро будут прессовать, надо, чтобы мы не попались с этими листовками. Я позвонил человеку, у которого хранились листовки, и сказал, чтобы он быстро ликвидировал это всё. Он сказал: хорошо. Но ликвидировал своеобразно. Он всю ночь разносил эти листовки по остановкам автобусов и троллейбусов и оставлял там. Когда я спросил, зачем он это делал, мог ведь попасться, он ответил: жалко стало работы…
Потом пропал Лёша Лукьянов, мне сказали, что его машина была брошена на проспекте Гагарина. Я стал искать. Через какое-то время мне позвонили и сказали, что он арестован СБУ, вывезен в Краматорск, в Славянск, там его держат, там его бьют, пытают… И там его держали полтора месяца, избивали и пытали. Я не мог бросить человека, но что я мог сделать? Поехал в Россию, нашёл одного знакомого, который бывал у нас, рассказал, спросил, что делать?
Я не скажу, что это я освободил Лешу. Но его, в конце концов, обменяли, выкупили. Собрали деньги, заплатили СБУ, и его включили в обмен. Потом мы встретились с ним в Белгороде. Сейчас он в Москве, работает — он настоящий специалист советской школы.
Он попросил меня перевести на английский и немецкий интервью одного человека, который вышел из СБУ и рассказал о том, что с ним было. Я перевел это, попросил профессиональную переводчицу проверить перевод, затем отправил в Европу. Такая была деятельность.
- За эту деятельность вас и арестовали?
— Не только. Сам я продолжал работать в Европе, фирмы наши были в Германии и в Словакии. Мне стали поступать инвестиционные предложения, достаточно серьёзные. Скажем, от одной фирмы мне поступило предложение на 35 млн английских фунтов. Это большие деньги. Были и другие подобные предложения, например, был инвестиционный договор о строительстве завода по переработке шин в Словакии от чешской фирмы. Я должен был ехать подписывать контракт с ними.
И был ещё один проект на 15 млн евро — строительство детского дома для больных и раненых детей, пострадавших в горячих точках.
Как оказалось, это я выяснил уже на следствии, СБУ уже давно следила за мной. Читала всю мою переписку, слушала мои разговоры по телефону и по скайпу — с Европой, с немцами, с чехами, со словаками, со швейцарцами… Они (СБУ. — Ред.) всё писали. И вот, когда они увидели, что на нашу словацкую фирму поступил авансовый платёж 5,5 млн долларов, у них перемкнуло. Потому что они падкие на деньги, у них деньги перекрывают всё. И они решили, очевидно, что мы сейчас дедушку возьмём, дедушка посидит в тюрьме, скажет: да ну вас, отдам я деньги… Но дедушка не такой попался.
И вот 17 августа 2017 года они меня утром арестовали, перед тем как я на следующей неделе должен был уже выехать в Словакию и затем в Чехию, в Брно для подписания этих контрактов.
О том, как задерживали, я уже сказал. Что было дальше: я отказался сотрудничать с ними в какой-либо форме. Вообще отказался. Нет ни одного протокола допроса, где бы я подписал хоть что-то. Меня привозили в СБУ ежедневно, кроме субботы, воскресенья и праздничных дней, и так в течение пяти с половиной месяцев. Заводили в кабинет. И спрашивали: вы будете отвечать? Я мотал головой. Иногда говорил «нет», но чаще мотал головой. Бывало, что и засыпал на этих допросах. И держали меня там с 9 утра и до 18-19 часов, а бывало и до 20, и до 22 часов.
Ни разу я у них не взял и куска хлеба. Я терпеливый человек. Два раза только попросил воду, мне надо было запить таблетки…
- Это во время допроса?
— Во время допроса. А потом уже возил с собою бутылочку воды. Нет, я разговаривал с ними, я рассказывал им, какие они преступники. Короче говоря, говорил всё, что я считал нужным сказать, ничего не стесняясь, ничего не боясь. Это продолжалось пять с половиной месяцев, потом адвокат мне сказал: подписывай, что ты согласен идти на суд. Суды длились 16 месяцев или около того. Мною занимались 13 судей в разное время. Когда я бывал там, то знакомился с материалами досудебного следствия. И видел, что всё, что они делают, это фабрикация фальшивок. При этом там указывалось, кто оформлял эти протоколы. Фамилии, должности — я всё это фиксировал. Всё это я вынес из тюрьмы.
Более того, я подошёл к этому делу с позиций бизнес-планирования. Выяснил, что мною занимались 17 следователей СБУ, проведено более сорока процессуальных действий… Я не говорю уже о «наружке», об экспертах и прочем. Чтобы сформировать вот эту фальшивку, они привлекли и Минобороны Украины. (…)
Все фамилии я зафиксировал. Почему? Потому что рано или поздно, начнётся расплата. И все материалы у меня для этого есть. Я вынес всё это из тюрьмы, как вынес — это уже другой вопрос. В том числе вынес свидетельства тех, кого пытали и избивали. Есть собственноручные показания с подписями. Я разговаривал с ними, записывал, какие пытки применяются на Украине СБУ.
Скажем, такая пытка: человека привязывают скотчем к решётке, он не опирается ногами об пол, висит. На голову надевается специальный шлем с наушниками, через которые подаётся — не знаю, сколько децибел, 65 децибел, — это то, что человек может выдержать… И вот подаётся какая-то музыка или шум, или грохот. Человек сходит с ума, теряет сознание. На какое-то время выключают, потом включают опять.
Двое наших людей рассказывали о такой пытке: вывозят человека в лес, на голову — колпак какой-то матерчатый, говорят: будем расстреливать тебя. Стреляют над головой. Потом привозят назад. Бьют… Бьют руками, ногами, палками, дубинками… Не хочу сейчас вспоминать, у меня всё это записано, есть собственноручные показания.
Это… Я не знаю, как это назвать. Это нелюди, я не могу назвать их людьми. Это СБУ. Бывает, что, попытав так человека, они подводят семью к тому, что надо заплатить деньги. Получают деньги, выпускают. С меня, наверное, тоже хотели получить. Но, понимаете, мне легче было умереть. Для меня честь дороже жизни. И мой отец так же принял пытки. И погиб, не признав ничего.
Я не сужу людей, которые, может быть, дали слабину, потому что выдержать пытки очень сложно. Бывает, человек что-то сказал, потом отказался, потому что принимаются только те показания, которые на суде. Я знаю, например, что «беркутовец» Володя Дворников, который объявил голодовку, долго держал голодовку, его жестоко избили в тюрьме. А человек много суток голодал, слабел, он же сопротивляться не может. А его избивали. Избивали по наущению, по поручению тюремных оперов. А тех заставляет это делать СБУ. Но те, кто в тюрьме, избивает… Они, бывает, сами погибают в тюрьме. Я знаю такие случаи. Человек, который избивал Дворникова, он сдох в тюрьме, иначе и быть не могло.
- О будущем такой Украины…
— Я им сказал — и суду, и следователям, — что моя задача теперь, чтобы Украина была ликвидирована. И я делаю сейчас всё для того, чтобы такая Украина закончилась. Это образование не может существовать. (…).
Смотрю я на (президента Украины. — Ред.) Зеленского, и мне смешно. Мною занимались десятки специалистов, экспертов, следователей, СБУ, ВСУ — и не смогли ничего сделать со стариком. И вы собираетесь с Россией воевать? Ведь они всё это творят для чего? Надеются, что Россия не выдержит и начнёт с ними войну. Но если Россия начнёт войну, то тогда, когда это ей будет нужно и необходимо.
Какое будущее? Скажу так: Украина будет разделена на несколько федеральных округов… (…) А те нелюди, кто сейчас творит зло, я не хочу говорить — народ, потому что это не народ… Пусть не надеются, что уйдут в Европу. Европа ведь их легко сдаст, как сдала казаков в 1945-46 годах — десятки тысяч. И этих сдадут, и они за всё заплатят.
