Надо понять, куда они собираются прыгнуть, и внезапно для них там выстроить такую линию обороны, чтобы они об нее все зубы обломали, считает военный обозреватель и военный волонтер Алексей Живов.
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
- Алексей, сейчас активно ведутся разговоры о выделении операторов БПЛА в отдельный род войск. Якобы это позволит исключить нештатное использование этих специалистов (сейчас в штате дроноводов у нас нет) и наладить более гибкую систему управления. Удастся ли это нынешнему министру обороны? О каких реформах в этой области еще стоит задуматься?
- Меня в истории с выделением операторов БПЛА в отдельных род войск напрягают несколько моментов.
Первый момент - централизованные закупки для этого рода войск. Централизованные закупки подразумевают отсутствие гибкости. Отсутствие гибкости в беспилотной теме – это путь к неуспеху и коррупции.
Сейчас в России несколько десятков крупных и средних производителей делают неплохие БПЛА. А мы можем столкнуться с двумя моментами.
Во-первых, эти производители вырастут в солидные технологические компании, если на рынке останется конкуренция между этими производителями. Поэтому надо диверсифицировать закупки и позволять каждой дивизии самостоятельно выбирать поставщика дронов.
Во-вторых, крупные корпорации могут забрать всю эту инфраструктуру у небольших производителей в виде идей и готовых решений, а потом начнут делать дроны с низкой эффективностью и скоростью. А мне бы не хотелось, чтобы мы вернулись во времена крупных советских корпораций с низкой эффективностью, большими расходами на их содержание и огромной коррупционной составляющей. Я хочу, чтобы у нас был молодой и динамично развивающийся военно-технологический сектор.
Все зависит от того, по какой дороге мы пойдем: либо мы выберем дорогу "Большая компания все отжала у всех и сделала кое-как", либо мы пойдем по пути заказов у десятков компаний и конкуренции, которые приведут к появлению десятка крупных конструкторских бюро, построенных в соответствии с требованиями СВО.
СВО – не единственная война, в которой России предстоит участвовать в ближайшие десятилетия. Обеспечить технологическое доминирование в этой теме – наша святая обязанность. А для этого нужно, чтобы талантливые люди не перегорели в вопросе производства БПЛА. Поэтому меня пугают централизованные закупки.
Второй момент – если мы выделяем БПЛА в отдельный род войск, кому он будет подчиняться?
Допустим, мы сформировали отдельную бригаду БПЛА. Если она будет подчиняться пехотному командиру с образованием, полученных в начале 1990-х, вряд ли она будет действовать эффективно. Да, в "штурма" дроноводов ссылать не смогут. Но я не уверен, что наша боеспособность серьезно возрастет.
Что можно было бы сделать?
В нашем добровольческом корпусе есть бригады, которые хорошо владеют БПЛА как основным оружием. Это произошло не от хорошей жизни, поскольку более тяжелые типы вооружений в основном передаются ординарным частям. Тем не менее, та же бригада "Эспаньола" научилась владеть этими средствами борьбы не хуже Украины. У нее крутейшая команда БПЛА, опытнейшие расчеты, которые управляют и крылатыми барражирующими боеприпасами, и fpv-дронами, и большими разведывательными "птицами". При этом у "Эспаньолы" есть разведка, артиллерия и штурмовые подразделения. Так что сводить все дело к дронам я бы не стал. Этот вопрос требует детального открытого и закрытого обсуждения.
Еще один хороший пример из того, что уже сделано – опыт Дмитрия Рогозина, который стал командиром спецподразделения "БАРС-САРМАТ", где разрабатывают, испытывают и применяют боевые роботизированные системы. Хочу подчеркнуть, что это – штатное подразделение Минобороны, которое подчиняется командующему ВДВ и руководству 7-й Гвардейской дивизии ВДВ. 7-я гвардейская входит в топ-3 по тому, какую нагрузку в СВО она на себе выдержала.
Что мы получаем? Мы получаем что-то среднее между батальоном и бригадой (БТГР), где работают и fpv-операторы, и инструкторы, и инженеры, и электронщики. Там разрабатывается, испытывается, производится и применяется весь спектр систем, связанных не только с дронами коптерного типа. Это – научная БТГР, которая работает в интересах всего ВДВ.
Причем работают они не в Москве, а близко к линии фронта. Им нужно несколько часов, чтобы испытать технику в боевых условиях. Это не как некоторые фпвшники из Москвы, которые приезжают раз в два месяца, полетали, у них что-то не получилось, и они уехали что-то допиливать. Одно дело – летать на подмосковном полигоне, а другое – летать в условиях радионасыщенного эфира, когда у тебя летают другие дроны, работает РЭБ, а ты испытываешь серьезный стресс.
Так что нам необходимо масштабировать опыт "БАРС-САРМАТ" и опыт "Эспаньолы", а не выделять БПЛАшников в отдельный род войск. Надо просто закрепить в уставе, что БПЛА-рота являются приоритетными для армии специалистами, которых запрещено переводить в другие подразделения.
Повторюсь, проблема в том, что закупки БПЛА для армии происходят централизовано, а самим дивизиям на самостоятельные закупки выделяют три копейки. Эту ситуацию нужно перевернуть. Дивизия сама должна обеспечивать себя БПЛА. На один день штурмовой работы на одном участке фронта (если сильно штурмовать) нужно около 200 БПЛА на полк. Если у нас это получится, ВСУ просто офигеют. Для оборонительной работы в день нужно в два раза меньше.
Причем ответственность за эти закупки должна быть на уровне дивизии, чтобы за это отвечал конкретный генерал или полковник. Потому что в случае централизованных закупок все засекречено. Виновника может арестовать только высокопоставленный офицер центрального аппарата ФСБ. Войну можно проиграть, пока ты разберешься, в ком проблема. А если ответственность будет на уровне дивизии – там будет все прозрачно и понятно.
Резюмирую. Чтобы дивизия не была слепым котенком, нужно внутри каждой дивизии создавать отдельные специализированные подразделения, которые будут работать с конкретными роботизированными системами в содружестве с молодыми производителями. Надо просто чуть-чуть подкорректировать структуру, откорректировать финансовые потоки и взять на вооружение уже готовый опыт боевых частей.
- Как вы в целом оцениваете обстановку в зоне СВО, в частности, в Курской области? Что интересного и важного произошло за последнее время?
- Сейчас на фронте определенное затишье, которое меня смущает. Противник явно к чему-то готовится. У ВСУ еще большие резервы и авиация, к которой привезли ракеты и управляемые бомбы. И опять запели про мирные переговоры. Значит, явно готовятся к какому-то прыжку. Вопрос только, куда. Надо понять, куда они собираются прыгнуть, и внезапно для них там выстроить такую линию обороны, чтобы они об нее все зубы обломали.
У нас было динамичное наступление на Покровском направлении, которое слегка затормозилось, поскольку ВСУ перебросили туда резервы и развернули линию обороны. Нам тяжелее стало проходить. Зато наши войска показывают отличные результаты в зоне КТО в Курской области. Мы там подрубили врагу логистику и сильно подрезали фронт. Особенно отличились десантники 56-го полка и морпехи 155-й бригады – это лютые ребята, которые дают противнику прикурить.
Хорошо, что мы под Курском перешли в контрнаступление, уничтожаем врага и освобождаем оккупированную территорию.
Вернемся к Донецкому фронту. У нас там будут еще продвижения. Он хорошо задвигался после двух лет безнаказанных обстрелов Донецка. Все изменилось. Но враг тоже не дремлет. Понимая, что на фронте у него дела не очень, он устраивает массированные налеты БПЛА и ракет.
В целом в ходе СВО наблюдается паритет с нашим преимуществом. До конца войны еще очень далеко.
- Вы сказали о налетах ракет и БПЛА. Запад активно обсуждает решение о выдачи официального разрешения Украине бить натовскими ракетами по целям в глубине России. Если это решение будет принято, это уже будет считаться, что Запад объявил нам войну? Или еще нет?
- На этот вопрос ответил Владимир Путин в коротком, но содержательном интервью: "Запад и так с нами воюет. Вопрос в том, будем ли мы считать, что Запад воюем с нами".
Россия даже по ядерной доктрине давно имеет все основания, чтобы применить все виды вооружений по странам Запада. Она не делает этого только по соображениям, которые известны только Владимиру Путину и руководству армии. Но если западные ракеты по американским системам наведения полетят по "старым" российским регионам (предприятия, города, военные склады), это уже будет прямым вступлением Запада в войну с нами.
Когда я смотрел это интервью, я специально разбирал микромимику лица президента и движение глаз. Потому что я удивился, как на Западе после этого короткого ролика поменялись акценты. Еще вчера они активно говорили, что Украина вот-вот получит разрешение, а потом резко подняли лапки и сказали: "Вы знаете, что-то мы передумали".
Почему? Потому что Запад воспринимает Россию исключительно через призму поведения Путина. Они внимательно отслеживают его психосоматические реакции во время выступлений. И когда президент произнес слова "В случае таких ракетных ударов поменяется природа конфликта", я по глазам понял, что у него по этому поводу идет внутренний диалог. Он или принял решение, или близок к принятию решений о жестком ответе на этот шаг.
Кстати, нам совсем необязательно объявлять войну Западу. Мы просто можем расширить зону СВО на всю инфраструктуру НАТО в Европе. Мы можем бахнуть по логистике Альянса в Польше, по которой осуществляются поставки оружия на Украину, а потом сказать: "Нет, нет, мы на вас не нападаем. Мы просто наносим удары по украинской инфраструктуре в других странах". То есть до глобальной ядерной войны еще можно поиграться.
Надеюсь, что она не состоится.
Другое дело, что противник продолжает приближаться к нашим границам. Идет мощнейшая милитаризация Норвегии, Швеции и Финляндии. В Норвегию перебрасываются стратегические бомбардировщики с ядерными боеприпасами, Швеция используется в качестве базы для флота, а финляндские базы вдоль границы наполняются американскими военнослужащими и РСЗО "Хаймарс". Это серьезная проблема, которую нельзя не замечать. Есть ощущение, что в какой-то момент Запад рискнет напасть на нас напрямую.
Хотя можно и не нападать на нас. Создавая нам угрозы на Балтике и на Дальнем Востоке, Запад заставляет нас растягивать войска или увеличивать их. Путин уже подписал указ об увеличении наших вооруженных сил на 200 тысяч человек. Песков прямо сказал, что это происходит на фоне милитаризации западных стран. Мы вынуждены реагировать на эти угрозы расширением армии, вопрос лишь в качестве комплектования.
Тут есть еще одна проблема. Когда мы выдергиваем человека из экономики и забираем в армию, он не только перестает давать налоги в казну, но и начинает потреблять деньги из казны. Это часть комбинированной стратегии НАТО – чтобы мы реагировали на гипотетические угрозы, истощаясь экономически.
Мы это понимаем и будем действовать ассиметрично: мы будем внедрять современные средства войны, чтобы не увеличивать армию количественно, а расти качественно.
О других деталях СВО - в интервью Бориса Рожина: Россия возьмет Украинск и загонит ВСУ за Суджу, избегая слишком быстрого конца войны с НАТО