Пётр Нестеров родился 27 февраля 1887 года в Нижнем Новгороде в семье военного, преподававшего в кадетском корпусе. Ранняя смерть отца серьёзно пошатнула положение семьи, однако Нестерова как сына офицера и сироту приняли в кадетский корпус на казенный кошт, то есть на полное государственное обеспечение.
По своему основному профилю Нестеров был артиллеристом. Он окончил Михайловское артиллерийское училище и несколько лет успел прослужить в артиллерии на Дальнем Востоке.
За несколько лет до начала Великой войны в мире начался авиационный бум. Не обошел стороной он и Россию. Там было создано несколько авиационных школ, в которые командировали офицеров-добровольцев, желавших обучаться на суперсовременной технике. Нестеров некоторое время прослужил в воздухоплавательной роте на аэростатах, но в 1912 году подал рапорт на обучение в школе пилотов в Гатчине.
После сдачи экзамена поручик Нестеров был направлен для прохождения дальнейшей службы в Киев. Через несколько месяцев после переезда он поразил весь Киев и всю Россию, совершив трюк, считавшийся многими невыполнимым.
Вечером 9 сентября 1913 года Нестеров успешно выполнил мёртвую петлю на глазах зрителей и специальной комиссии, состоявшей из командира его роты, сотрудника Киевского общества воздухоплавания и еще одного дипломированного военного летчика. Члены комиссии должны были своими подписями засвидетельствовать, что Нестеров действительно выполнил петлю.
5 июня, 15:59История
"Кудашев-1": Киев как родина российского авиастроения Первенец российской авиации, паровой самолёт Можайского, при всей своей революционности полноценным летательным аппаратом считаться не мог. Первый же настоящий самолёт российской конструкции взлетел 5 июня 1910 года на Сырецком ипподроме в Киеве. Аппарат, построенный князем Александром Сергеевичем Кудашевым, безыскусно назывался "Кудашев-1"В то время аэропланы были достаточно хлипкими и оснащались относительно слабыми моторами. У многих специалистов существовали обоснованные сомнения, что они вообще способны выполнить подобный манёвр.
Чтобы выполнить эту фигуру, Нестерову пришлось подняться на высоту одного километра, выключить мотор и направить самолёт в пике. Когда до земли оставалось порядка 600 метров, он включил мотор и по дуге направил самолёт вверх. Чтобы не выпасть из открытой кабины, летчик заранее закрепил себя специальными ремнями. Замкнув петлю он выключил мотор и спланировал на ВПП Сырецкого военного аэродрома (фактически лётное поле находилось не на Сырце, а на Нивках – ближе к Святошину, неподалёку от нынешнего киевского авиазавода).
О трюке Нестерова написали почти все российские газеты, а сам он через три дня получил звание штабс-капитана. Однако не все газетные заметки понравились Нестерову. Особое недовольство и ярость у него вызывало то, что многие журналисты называли его "русским Пегу".
Французский летчик Адольф Пегу в то время был европейской звездой и регулярно изумлял публику акробатическими номерами в воздухе. Нестерову это сравнение очень не нравилось, он даже отправил в газеты несколько статей, в которых рассказал о своих ощущениях во время выполнения петли и призвал не сравнивать его с Пегу.
Но сравнения были неизбежны.
Тем более что французский авиатор практически одновременно с Нестеровым выполнил тот же трюк. Разница между их полетами была несколько дней. Нестеров совершил свой полёт 9 сентября, а Пегу 21 сентября. Интернета в те годы не было, а новости из страны в страну приходили с опозданием. Так что Пегу считал себя первым пилотом, выполнившим петлю. Поскольку он имел общемировую известность, а Нестеров до выполнения трюка не был известен даже в России, долгое время приоритет в выполнении этой фигуры пилотажа отдавался французу.
Впрочем, в настоящее время даже в англоязычных публикациях признается приоритет Нестерова.
С началом войны полк Нестерова был переброшен на Юго-Западный фронт. Воздушных боев в то время ещё не было, т.к. самолеты были не вооружены. Вылеты сводились к разведке либо бомбометанию.
Но Нестеров и в этих условиях намерен был стать первопроходцем.
Он был убеждён, что можно совершить таран вражеского самолета, не повредив при этом свой. Для этого нужно было спикировать на противника сверху и ударить его шасси по определенной точке крыла. Теоретически это действительно было возможно, но для этого требовалась исключительная хладнокровность и чрезвычайно точный расчет. Ошибка в несколько сантиметров или секундное замешательство могло погубить пилота.
Тем не менее, Нестеров намерен был попробовать.
8 сентября 1914 года Нестеров атаковал австрийский аэроплан в районе Жовквы. Набрав высоту, он спикировал на машину, но, к сожалению, случилось именно то, о чем предупреждали другие пилоты. Рассчитать свою скорость, сопоставить её со скоростью неприятеля и ещё исключительно точно найти место для удара было очень трудно, и Нестеров промахнулся.
Как было указано в акте расследования гибели Нестерова:
"Вследствие трудности учесть поступательную скорость обеих машин аппарат штабс-капитана Нестерова не ударил австрийский аэроплан колёсами, а врезался мотором между двумя несущими поверхностями бимоноплана.
Доказательством сего служат: а) совершенно изломанный винт Морана, б) обмотавшаяся вокруг обломка того же винта наружная покрышка боуденовского гибкого вала от счётчика оборотов, в) поломка вала, отделение мотора от аппарата и отдельное его падение на землю, метрах в 130 от первого".
Самолёт Нестерова после столкновения потерял управление и начал падать по спирали. Лётчик, по одной версии, был выброшен из кабины сразу после удара. По другой версии он выпал уже из падавшего самолета.
На похороны Нестерова пришло множество киевлян. Со всеми воинскими почестями авиатор был похоронен на Аскольдовой могиле.
Уже после гибели Нестерова его правоту доказал другой русский ас — Владимир Казаков, весной 1915 года успешно совершивший воздушный таран и оставшийся в живых.
После Второй мировой войны Нестеров стал культовой фигурой и в СССР. Город Жовква, в окрестностях которого погиб лётчик, был переименован в его честь (после распада СССР его переименовали обратно). Улицы Нестерова появились во многих городах СССР.
Прах Нестерова был перезахоронен на Лукьяновском кладбище Киева, где покоится до сих пор.