Стратегическое наследие Петра Великого: борьба за Таврию и ликвидация украинской «самостийности»

Данные решения в полной мере демонстрируют неординарную способность этого государственного деятеля формировать новую политическую реальность, причём, как в России, так и в масштабах всего континента.

Одним из самых спорных вопросов в политической деятельности Петра стало перенесение основного вектора российской экспансии с Чёрного моря на Балтику.

Историк Василий Ключевский расценивал это действо так: "Новой столицей государства суждено было стать не Азову или Таганрогу, а С.-Петербургу… Новая европейская конъюнктура перебросила его, как игрушечный мяч, с устья Дона на Нарову и Неву, где у него ничего не было заготовлено".

Правда, "европейская конъюнктура" как раз не предполагала переключение российской активности на балтийское направление.

С точки зрения правивших на рубеже XVII-XVIII веков политических элит Англии, Голландии, Австрии, а также Швеции было весьма желательно, чтобы, оставшись наедине с султаном после распада Священной Лиги (коалиция Австрии, Венеции, Польши и России), царь продолжил военный конфликт с османами.

Это предоставляло "свободу" рук для Швеции, которая могла бы стать важным элементом антифранцузского блока в готовившейся Войне за испанское наследство.

Чтобы войти в антишведскую коалицию Петру I пришлось потратить огромные усилия, чтобы преодолеть ту самую "европейскую конъюнктуру".

С подачи австрийцев на Карловицком конгрессе был реализован принцип: "кто чем владеет, да владеет". Это значило, что каждое из государств "Священной лиги" должно было довольствоваться теми территориальными приобретениями, которые успели сделать за счёт Турции к моменту начала переговоров (1698).

Таким образом, к моменту переговоров о разграничении Турции с Россией, другие державы "Священной лиги" свои территориальные вопросы уже решили. Русские в прямом смысле оказались один на один с неуступчивыми османами. Посредничали же на тех переговорах английский и голландский послы, отстаивавшие уже упомянутый "шведский интерес".

В итоге российской делегации удалось добиться лишь перемирия с Османской империей на 2 года. Переговоры о будущем русско-турецких отношений перенеслись в Константинополь.

Вернувшись в 1698 году из "Великого посольства" в Европу, Пётр более года провёл в Азове и Воронеже. Россия готовилась к новому и весьма вероятному столкновению с османами. Глядя на это через призму последовавших нескольких русско-турецких войн, очевидна призрачность российских шансов на успех в 1699-1700 годах.

В распоряжении Петра I была лишь толика от того военного потенциала, которым обладала Екатерина II. Османская же империя, хоть и сильно потрёпанная в ходе борьбы со "Священной лигой", ещё находилась на вершине своего могущества.

Тем не менее, царь готовился к войне.

На юге сосредотачивались регулярные полки "нового строя", усиленные 40-тысячным стрелецким войском. На донских верфях построили эскадру из двадцати военных кораблей (в том числе десяти линейных) во главе с 46-пушечной "Крепостью".

Именно "Крепость" и доставила в Стамбул осенью 1699 года российскую делегацию во главе с Емельяном Украинцевым для возобновления переговоров о мире. Посредничали на них вновь английский и голландский послы. Украинцев неоднократно жаловался на то, что эти обладатели "сердца турского" противодействовали заключению мира.

Однако всем своим видом русское посольство показывало, что не боится разрыва переговоров. По поручению Петра, к примеру, прошла встреча с Константинопольским патриархом, на котором "тайно" обсуждалась вероятность боевых действий в Дунайских княжествах.

В итоге, после длительных переговоров в июле 1700 года был заключён Константинопольский мир (формально перемирие на 30 лет).

Россия уступала Турции городки в низовье Днепра, но оставила за собой устье Дона вместе с Азовом. Малоперспективная война без союзников с тогдашним гегемоном южной Евразии отменялась. Россия присоединялась в качестве ключевого участника к антишведскому "Северному союзу" и, тем самым, исключала участие этой державы в Войне за испанское наследство.

Англичане отреагировали на начало Северной войны нервозно.

Летом 1700 года 10 английских и 13 голландских линейных кораблей наряду со шведскими линкорами обстреливали датскую столицу. Капитуляция Копенгагена положила начало распада "Северного союза". В сентябре того же года английский король выступил с предложением своего посредничества в мирных шведско-русских переговорах. Однако окрылённый Нарвской викторией Карл XII и слышать не хотел о мире с Россией.

Таким образом Северная война продолжилась и Англии не оставалась ничего иного как наращивать торговый обороты с Россией.

Константинопольский мир 1700 года сильно ударил по союзному Турции Крымскому ханству.

Порта признавала отказ Москвы от уплаты ханству ежегодных выплат ("дачи"). Перешедший к России Азовский регион разрывал прямое сообщение между северо-причерноморскими и кубанскими владениями хана. Крымцам и подвластным им ногайцам запрещалось совершать набеги в пределы Российского государства.

Возвращению на родину подлежали российские невольники, содержавшиеся в Османской империи, Крыму, Буджаке и на Кубани. Причём, это касалось не только тех, кто был захвачен ранее, но ставших невольниками во время действия 30-летнего договора.

Два последних условия подрывали основы набеговой экономики ханства.

В 1701 году буджакские ногайцы вышли из подчинения Крыма и обратились к "белому царю" с просьбой принять их "з Белогородскою ордою в подданство". Ханство силой подавило этот мятеж, истребив около 4 тыс. кочевников. На следующий год с аналогичной просьбой к Петру I обратились кубанские ногайцы.

В Преддверии Полтавской битвы Петру I поступали сигналы от хана Девлет-Гирея II о желании сблизиться с царём. "Естли б страна царского величества совершенно была со мной в союзе, то бы не был швед в вашей земле. И поляки на вас, ни казаки, не восстали".

Кроме желания избежать подозрения со стороны Порты это можно трактовать как признак того, что лояльность царя становилось важным фактором легитимности хана в глазах крымских элит.

Ещё одним важным итогом Константинопольского договора стало то, что Российское государство перестало рассматривать Крымское ханство в качестве равноправного и самостоятельного государства. С 1700 года русские монархи не посылали ханам царских грамот, показывая, тем самым, их несуверенный статус.

Схожа была политика относительно Гетманщины. Все высшие нормативные акты, регулировавшие отношения Российского государства и Гетманщины в XVII в. имели характер двусторонних договоров, но в правление Петра I эта практика уступает место односторонним актам российских самодержцев.

В июле 1709 года новый гетман Иван Скоропадский обратился к Петру I с "Просительными пунктами", касавшихся насущных проблем региона, разорённого войной со Швецией.

В ответ на это обращение царскими властями был издан "Решительный указ". Примечательно, что он был подписан в Киеве не царём, а канцлером Гавриилом Головкиным.

Указ подтвердил правило, согласно которому наказный гетман, полковники и все казацкое войско отдавались под команду российских генералов. В случае же притеснения казаков, или использования на подсобных работах, им давалось право жаловаться царю. Вместе с тем российские гарнизоны из всех малороссийских городов (за исключением Полтавы) выводились.

Казаки освобождались от службы в 1709 году по причине разорения Малороссии, но промыслы малороссиян на территории разгромленной Запорожской Сечи запрещались (под предлогом недопущения новых там поселений).

Упорядочивался процесс направления распорядительных документов в Малороссию. Теперь они могли поступать только гетману (а не напрямую в полки). Но указы гетману теперь наряду с царём могли поступать и "от министров Его царского величества, которым те дела вручены суть…"

Гетманат более чётко встраивался в административную систему государства.

Следующий шаг в этом направлении был сделан в 1722 году и вновь в ответ на послание Скоропадского.

Воспользовавшись празднествами по случаю Ништадтского мира гетман привёз в Москву "Пункты об общенародным нуждам". В них содержались прошения об освобождении малороссиян от воинских постоев, оплате использования подвод под ямские и почтовые нужды. Также гетман рассчитывал добиться запрета киевскому генерал-губернатору и комендантам гарнизонов вмешиваться в дела местных властей.

В ответ на это он получил от царя указ о создании Малороссийской коллегии.

Под предлогом финансовых, административных и судебных злоупотреблений малороссийских чиновников при гетмане учреждался государственный орган, в который входил представитель царя (бригадир Степан Вельяминов) и шесть штаб-офицеров "горнизонов украинских".

Параллельно Именным указом Малороссия передавалась в ведомство Сената, который ведал исключительно внутренними делами России.

Согласно царским инструкциям Малороссийская коллегия становилась апелляционной инстанцией для всех судов Войска Запорожского, органом, контролирующим сбор податей, квартированием войск.

Кроме того, коллегия должна была следить, чтобы старшина и полковники казаков и посполитых не отягчали "работами и прочими трудностями". Весьма примечателен наказ коллегии следить, чтобы гетманские универсалы были подписаны лично гетманом, а не писарями.

Коллегия вскоре сосредоточила в своих руках управление финансами и провела реформу налогообложения. В 1723 году официально был разрешен порядок назначения российских офицеров на полковые уряды Войска Запорожского. С 1724 года начинается процесс постепенного распространения на Малороссию общеимперского законодательства.

Таким образом, благодаря стратегическому мышлению, целеустремлённости и огромной энергии Петра Великого складывалась политическая реальность XVIII века. В ней Россия — это уже не "медвежий угол", а государство, без которого не может обойтись ни один важный международный процесс на востоке Европы. Россия — это гегемон для малых сопредельных с ней государств. Россия — не конгломерат полунезависимых казачьих войск, а централизованное государство.