Ариман (Ангро-Манью) – сатана в зороастризме – древней религии населения современного Ирана. Так же как в христианстве к подлинному творчеству способен только бог Ормузд (Ахура-Мазда), Ариман к творчеству не способен, но может заниматься вредительством – подбрасывая злые качества в творения Ормузда. Он руководит полчищами дэвов, покровительствует болезням и смертям, начальствует в местном аду.
Сам Ефремов производил "стрелу Аримана" от шуточного "закона Финнегана" – альтернативной формулировки более известного "закона Мэрфи": "если эксперимент обладает способностью идти вкривь, он идет именно вкривь".
О "стреле Аримана" много рассуждают персонажи "Часа быка" (собственно в этом романе понятие и введено).
"Так мы условно называем тенденцию плохо устроенного общества с морально тяжёлой ноосферой умножать зло и горе. Каждое действие, хотя бы внешне гуманное, оборачивается бедствием для отдельных людей, целых групп и всего человечества. Идея, провозглашающая добро, имеет тенденцию по мере исполнения нести с собой всё больше плохого, становиться вредоносной. Общество низшего, капиталистического типа не может обойтись без лжи. Целенаправленная ложь тоже создает своих демонов, искажая все: прошлое, вернее представление о нем, настоящее – в действиях и будущее – в результатах этих действий. Ложь – главное бедствие, разъедающее человечность, честные устремления и светлые мечты".
"Человеческое общество – создание людей, а не природы, поэтому тут не было миллионов проб и закон Финнегана для социальных структур превращается в Стрелу Аримана с направленной тенденцией уничтожения малых чисел, то есть совершенства. В природе она преодолевается отбором в огромной длительности времени, потому что природа справляется с ним, создавая в организмах многократно повторяющиеся охранительные приспособления и запасы прочности.
Превращение закона Финнегана в Стрелу в человеческом обществе становится бедствием, потому что – бьет именно по высшим проявлениям человека, по всему стремящемуся к восхождению, по тем, кто двигает прогресс, – я подразумеваю подлинный прогресс".
"Некоторые нации на Земле верили, что политические программы, будучи применены в экономике тоталитарной властью, могут изменить ход истории без предварительной подготовки психологии людей. Не умея улучшить судьбу народов, догматики очень сильно влияли на судьбы отдельных личностей. Стрела Аримана разила без промаха, потому что необоснованные перемены нарушали исстари и дорогой ценой достигнутую устойчивость общества".
Цитаты несколько тяжеловесны (тем более, что речь идёт о литературном произведении), но дают достаточное определённое представление о сути явления.
По мнению Ефремова, в человеческом обществе "стрела Аримана" является заменителем естественного отбора, отсеивая самых неприспособленных. Какие-то житейские неустройства больнее бьют по творческим людям, они же чаще становятся жертвами преступности и репрессий и т.п.
Однако, тем, кому удалось приспособиться, приходится ещё хуже – они становятся узкоспециализированными и обречены на вымирание в случае изменения социальных условий ("не вписались в рынок" – как говорят либералы).
К этой проблематике Ефремов вплотную подходит в "Лезвии бритвы", где гибнет красивейшая девушка Индии, воплотившая в себе красоту мифологической апсары Тилоттамы.
Если честно у нас тут создалось впечатление, что писатель пошёл на поводу у своего не вполне адекватного представления об окружающем мире. Он ведь общался со своим интеллигентным кругом, который страдал от неустроенности, репрессий и хулиганства. Но ведь это заблуждение – "стрела Аримана" действует вовсе не прицельно, а "по площадям" (как и естественный отбор). Просто одни люди воспринимают удары судьбы близко к сердцу, а другие просто игнорируют. Например – в силу эмоциональной ограниченности. Опять же, смерть одного академика обращает на себя больше внимания, чем десяти дворников…
Отбор действительно существует и в какой-то степени он действительно негативный, но его целенаправленность – иллюзия, порождённая специфической настройкой зрительного аппарата наблюдателя.