В интервью Украина.ру ведущий научный сотрудник Центра постсоветских исследований Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений им. Е. М. Примакова Российской академии наук Александр Гронский рассказал об исторической роли Муравьёва, возглавившего Северо-Западный край Российской империи в момент польского мятежа, грозившего не только отторжением региона от России, но и тяжелейшими последствиями для всей российской государственности.
— Александр, как можно охарактеризовать обстановку, сложившуюся в Северо-Западном крае Российской империи накануне назначения М.Н. Муравьёва генерал-губернатором? Почему исконно русские земли стали ареной польского восстания?
— Муравьёв был назначен генерал-губернатором в мае 1863 г. С января Северо-Западный край был охвачен польским восстанием.
Действующий генерал-губернатор Назимов не смог эффективно противодействовать повстанческим отрядам. В принципе, это было ожидаемо. Ранее Назимов стремился не конфликтовать с местной польской элитой, которая на поверку оказалась нелояльной империи.
Российское влияние в крае было не такое сильное, чтобы можно было опереться на массу активных русофилов. А потенциальных союзников власти — крестьян, российская администрация тогда не воспринимала всерьез.
Нельзя сказать, что при Назимове повстанцы имели постоянные успехи, всё-таки русская армия противодействовала повстанцам даже несмотря на проблемы, вызванные игнорированием властями подготовки к восстанию.
Западнорусские крестьяне сразу же определились со стороной поддержки, поэтому у повстанцев не получилось никакого массового выступления. Литовские крестьяне участвовали в восстании активнее. Но там действовала польская национальная идея, мимикрировавшая под религиозную.
Литовские крестьяне, как и западнорусские, не имели никакого желания возрождать Польшу. Но литовцы — католики. Поэтому среди них распространялись слухи, что российская власть хочет сделать их православными.
Именно попытка защитить свою религиозную идентичность подтолкнула литовских крестьян к поддержке повстанцев. Такая своеобразная информационная война того времени.
В целом накануне назначения Муравьёва ситуация в крае была достаточно сложной. Крайне критической её назвать нельзя, но то, что она может ухудшиться, правительство осознало.
К тому же постоянно был страх того, что западные правительства перестанут просто возмущаться попытками русских властей сохранить целостность страны, а всё же вмешаются в процесс на стороне поляков.
Время работало против России, чем дольше империя не могла подавить восстание, тем больше было шансов того, что Запад это воспримет как слабость государства в целом. Именно поэтому Муравьёв и был назначен новым генерал-губернатором.
— Как именно протекал мятеж? Какие цели ставили перед собой мятежники? Получали ли они помощь из западноевропейских стран?
— Мятеж возник в Варшаве в январе 1863 г. Готовились к нему долго, практически с момента подавления предыдущего польского восстания 1830—1831 гг.
Бежавшие за рубеж участники того восстания устанавливали связи с европейскими политиками и формировали негативный имидж России, вели пропаганду, нелегально возвращались на территорию России, пытались создавать тайные кружки. В 1850‑е годы это уже проявлялось воочию.
Но российская власть не реагировала на это, стремясь не провоцировать. Но мировоззрение будущих повстанцев воспринимало это как слабость России, поэтому такая политика не помогла. Не помогала она и в другие исторические периоды.
Накануне восстания в Варшаве происходили массовые манифестации. Власти их разгоняли, но эффекта это уже не приносило. Польское общество было готово к выступлению.
На территории Северо-Западного края повстанцы также организовывали подпольные группы и вели пропаганду. Идея возрождения Польши оправдывала в глазах будущих мятежников любые действия. Например, польские патриоты могли спокойно напасть на полицейского офицера католического вероисповедания прямо в костёле.
Женщин обязывали носить траур, якобы по утерянной Польше — причём вне зависимости от того, была ли женщина полькой, русской или другого этнического происхождения. Если женщина была без траура, её могли облить кислотой.
Польские патриоты не считались с тем, что такие действия могли искалечить человека. Скорее всего, они просто не задумывались над моральной стороной вопроса. В итоге русские в России чувствовали себя неуютно и были в опасности даже в губернских центрах Северо-Западного края империи.
Местная российская администрация не могла на это отвечать адекватно, поэтому поляки чувствовали себя побеждающими.
С началом восстания польские отряды столкнулись с нежеланием крестьян поддерживать их. Практически сразу начались репрессии повстанцев в отношении крестьян. Причём репрессии были направлены не только против тех, кто поддержал легитимную власть.
Большинство жертв повстанческого террора — это обычные крестьяне, случайно попавшиеся на пути повстанцев. Тех, кого повстанцы подозревали в поддержке властей, убивали жестоко. Например, после истязаний закапывали живьём в землю вниз головой или зашивали в кожаный мешок и бросали в реку.
Крестьян силой забирали в повстанческие отряды. Если крестьянин успевал сбежать, иногда вешали его семью. Случались и вообще немотивированные акты. Например, повстанцы могли повесить пастухов только лишь потому, что те попались им на глаза. Не щадили и женщин, даже беременных.
Нужно подчеркнуть, что не все повстанческие командиры были настроены так кровожадно. Встречались и те, кто стремился не трогать крестьян, даже если те проявляли к повстанцам неприязнь.
Это, кстати, отмечалось в рапортах русских офицеров, которые делили повстанческих командиров на «интеллигентных», т. е. гуманно относившихся к крестьянам, и остальных. Столкновений с русскими отрядами повстанцы практически никогда не выдерживали. Хотя мотивация у польской шляхты и разночинцев была сильной, но реальность диктовала свои условия.
Вплоть до приезда в край Муравьёва эффективность русских отрядов страдала от непонимания, какие приёмы борьбы с повстанцами использовать. Все учились на текущем опыте.
У повстанцев была одна цель — восстановление Польши в границах 1772 г., т. е. в границах максимально широких, которые существовали на момент первого раздела Польши.
Повстанцы идеологически разделялись на «белых» и «красных». Первые были более консервативны, они ждали вмешательства Европы. Вторые были настроены более радикально. Они были готовы поднимать массы, обещая льготы для крестьян в восстановленной Польше. Но эффект от этого был крайне слабым.
Даже на территории Царства Польского польские повстанцы не смогли заручиться поддержкой польских крестьян. Ещё хуже ситуация оказалась в Северо-Западном крае. Если литовские крестьяне участвовали в восстании более активно, т. к. были обмануты религиозной пропагандой, согласно которой российская власть якобы хочет сделать их православными, то белорусские крестьяне не только указывали русским отрядам, куда ушли повстанцы, но ещё и активно помогали ловить разбежавшихся польских мятежников.
Но до прихода в край Муравьёва эта крестьянская активность больше была самодеятельностью, чем политикой, поддерживаемой властями. В Малороссии местные крестьяне оказались самыми активными.
Они сами нападали на повстанческие отряды. Причём русским войскам иногда приходилось не воевать с повстанцами, а защищать их от крестьян, готовых припомнить повстанцам все обиды, понесённые простым народом от польских помещиков.
В целом восстановление Польши в максимальных границах было идеей только польской шляхты, городской интеллигенции, разночинцев, учащейся молодёжи, но не желанием массы простого народа.
Помощь, оказанная восстанию Западом, была в своей основной массе моральной. Европейские правительства давили на российскую власть.
В Европе велась антироссийская пропаганда, направленная на самих европейцев. При этом пропагандисты абсолютно не стеснялись использовать не только слухи, но и вымыслы. Русские эмигранты также активно работали против своей страны. Ярким примером этому служит публицистика Герцена.
Из Пруссии, которая граничила в Россией, повстанцы нелегально получали оружие. Но поскольку в составе Пруссии находилась часть бывшей Польши, прусское правительство активно пресекало подобные действия. Берлин не желал, чтобы восстание перекинулось на прусскую территорию.
Позже прусские пограничники даже получили русские награды за активное противодействие нелегальной контрабанде оружия. На территории Австрийской империи формировались повстанческие отряды, пересекавшие границы с Россией. Но успех им не сопутствовал.
Часть их членов была задержана в Австрии. Европейские добровольцы приезжали воевать с Россией, но это нельзя назвать массовым явлением. Стоит отметить европейских журналистов, которые, как и сейчас, отличались однобокостью подачи материала и иногда использовали русофобские заявления.
— В чём состояла политика Санкт-Петербурга по отношению к польскому дворянству и интеллигенции до назначения Муравьёва? В чём состояли принципиальные новшества, которые Муравьёв использовал при подавлении польского мятежа в регионе?
— Заигрывание с польской шляхтой со стороны властей, которое происходило постоянно, поляками воспринималось как слабость империи, желающей задобрить местное дворянство.
Польские активисты и имперские чиновники совершенно противоположно воспринимали одни и те же действия российского правительства. Поэтому попытки создать максимально комфортные условия для польской шляхты объяснялись её представителями страхом властей перед польским реваншем.
Однако власть этого не понимала абсолютно, поэтому политика в Север-Западном крае лишь способствовала укреплению чувства вседозволенности у местных революционеров.
Российская власть делала ставку на местное дворянство, не учитывая, что на землях, вошедших в состав империи в конце XVIII в., у местного дворянства уже была сформирована польская идентичность и существовала историческая память о Польше как о родине.
Именно польское дворянство оказалось той частью общества и Царства Польского, и Северо-Западного края, которая активно поддержала антироссийское восстание.
Муравьёв, став генерал-губернатором, сделал то, на что оказался не способен Назимов. Новый генерал-губернатор сделал ставку на крестьянское большинство. Отношения крестьян с помещиками в этом регионе были крайне натянутыми. И дело тут не только в социально-экономических конфликтах.
Помещики, видя, что крестьяне лояльно относятся к России, воспринимали их как помеху на пути к восстановлению Польши. Помимо того, польские помещики были католиками, а подавляющее большинство крестьян — православными, поэтому конфликты между ними автоматически воспринимались как межконфессиональные, даже если на самом деле они таковыми не являлись.
Муравьёв показал, что власть опирается не на тех, кто имеет сословные преимущества, а на тех, кто остался верен своей стране. У него был опыт работы в подобных условиях.
Во время польского восстания 1830—1831 гг. он также занимал административные должности в белорусско-литовских губерниях. Используя полученный опыт и выводы, сделанные на его основе, Муравьёв достаточно быстро свёл все усилия повстанцев на нет.
Генерал-губернатор начал активно развивать систему сельских караулов. К слову, первые сельские караулы стали появляться ещё в период Назимова. Русская администрация постепенно пришла к мнению, что крестьяне остались верны стране. Но при Назимове это делалось с опаской.
Муравьёв же отлично понимал, что вооружённые крестьяне не станут выступать против государства, поэтому не боялся давать крестьянам оружие.
В первой половине лета 1863 г. Муравьёв произнёс речь перед офицерами лейб-гвардии Семёновского полка. В ней он подчеркнул, что любой помещик края представляет из себя потенциального сторонника восстания, поэтому помещиков необходимо за любое подозрение отправлять под арест, где следователи установит, виновен ли он на самом деле.
Это, по словам Муравьёва, даст возможность простому люду поднять голову и перестать бояться помещиков. Т. е. Муравьёв, сам являясь помещиком, делал ставку не на лиц своего социального статуса, а на крестьян.
Также при Муравьёве изменилась тактика действий русских отрядов. Если ранее они передвигались относительно большими колоннами, поэтому были не слишком мобильны, то с конца весны отряды разбивались на мелкие группы, способные быстро оказываться в нужном месте.
Эти группы постоянно перемещались по территории края, создавая впечатление, что русские отряды везде. Подробная смена тактики принесла свой эффект. Повстанческие отряды уже в середине лета в массе были разбиты. Действия Муравьёва были настолько эффективны, что под его контроль была передана Августовская губерния Царства Польского.
— Почему Муравьёв решил сделать ставку на рерусификацию и деполонизацию Северо-Западного края? Какие именно действия он предпринял для этого?
— Муравьёв знал регион не понаслышке. Служба на административных должностях в белорусско-литовских губерниях в период польского восстания 1830—1831 гг. помогла понять ситуацию изнутри. Не как столичному администратору, а как чиновнику «на земле».
Восстание 1830—1831 гг. местные крестьяне не поддержали. Находясь в регионе, М. Н. Муравьёв, по-видимому, сделал выводы, которые основывались на личных наблюдениях. Он понимал ситуацию гораздо глубже, в отличие от столичных чиновников и недавно назначенных администраторов. Эти выводы М. Н. Муравьёв использовал на практике уже в 1863 году.
Чтобы убрать опасность мятежей в крае, его нужно было из польского сделать русским. Надо понимать, что в XIX в. не мыслили современными категориями. Местные крестьяне воспринимались как русские, поэтому русификация края не была какой-то борьбой с белорусскостью, как это хотят представить современные публицисты и даже учёные.
Нельзя было бороться против того, чего тогда не было. Белорусские идеи появились позже. Рерусификация не могла состояться без опоры на массы. Поэтому Муравьёв обратил внимание на крестьянство.
При нём стали строиться церкви по типовому проекту. Они в некоторых кругах получили название «муравьёвки». В этих церквях предусматривалось учебное помещение. Для населения белорусских губерний, большинство которого были православными, не хватало храмов.
Муравьёв решал вопрос комплексно, к пище духовной добавляя возможность обучения для простого народа. Из других регионов России в Северо-Западный край присылали нательные крестики. Даже в этом была проблема. Муравьёв смог собрать команду, которая продолжила его дело после того, как он покинул пост генерал-губернатора.
Но продолжалось это недолго. Край успокоился, и имперская администрация снова стала заигрывать с местным польским дворянством. Однако усилия Муравьёва не пошли прахом. Крестьянство всё-таки окончательно вышло из-под польского влияния.
— Можно ли утверждать, что репрессивные методы виленского генерал-губернатора в имевшихся исторических условиях были оправданы? Каков был реальный масштаб проводившихся властями репрессий в сравнении с действиями мятежников?
— В тех условиях для выполнения поставленной перед Муравьёвым задачи вряд ли другие методы оказались бы более эффективными. Ведь уже при Назимове постепенно начались попытки опоры на крестьян в виде создания сельских караулов.
Но Назимов так и не рискнул пересечь красную линию, которая отделила бы его как дворянина от польского дворянства. Назимов не стал практиковать смертную казнь. Социальная солидарность и, возможно, боязнь, что либеральное общество начнёт его критиковать, помешали Назимову начать бороться с вооружённым восстанием более жесткими методами.
При этом нужно понимать, что эти методы вполне укладывались в законодательство. Муравьёв, в отличие от Назимова, понимал регион. Также он понимал и суть местного населения.
Он не побоялся начать ссылать за поддержку восстания, а тех, кто по закону должен был быть казнён, Муравьёв казнил. Это моментально охладило пыл сторонников восстановления Польши. При этом Муравьёв не занимался незаконными репрессиями, чем отличались повстанцы. Российская репрессивная машина работала в рамках закона.
— Как можно охарактеризовать отношение к Муравьёву в Санкт-Петербурге среди различных придворных группировок?
— Муравьёв оценивался в столице империи в широком диапазоне — от спасителя России до палача свободолюбивых поляков. Это касалось как придворных группировок, так и высшего общества в целом.
Но эпоха Александра II отличалась либерализмом. Муравьёв же либералом не был, поэтому естественно, что отношение к нему у многих было негативное. Но либералы не справились с польским мятежом, и тогда на сцену был призван консерватор М. Н. Муравьёв.
После этого отношение к нему частично поменялось, но убеждённые либералы и западники всё равно сохранили негативное отношение к усмирителю польского восстания. Даже сам император, будучи человеком либеральным, относился к Муравьёву не слишком хорошо, но в трудную минуту ему пришлось привлечь к решению, казалось бы, уже нерешаемой проблемы именно Муравьёва.
— Насколько генерал-губернатору удалось добиться поставленных перед ним целей? Действительно ли Северо-Западный край ушёл из-под польского культурного влияния?
— В краткосрочной перспективе Муравьёв практически добился резкого сокращения польского культурного влияния, но если говорить о ситуации в перспективе, необходимо констатировать, что отсутствие системной работы в этом вопросе способствовало его восстановлению.
После того как Муравьёв покинул пост генерал-губернатора, некоторое время созданный им механизм продолжал работать, но вскоре центральная власть по сути пошла на примирение с представителями польского общества в крае, повторив ту же ошибку, что и Александр I, простивший поляков, сражавшихся на стороне Наполеона. В итоге вспыхнуло польское восстание 1830—1831 гг.
После сворачивания политики Муравьёва польские организации в Северо-Западном крае стали набирать силу. В начале ХХ в. они уже действовали активно. Однако политика Муравьёва всё же не прошла бесследно. В крае усилились и русские организации, которые создавали польским серьёзную конкуренцию.
В целом можно сказать, что эффект от политики Муравьёва был половинчатым, но причиной этому является не собственно деятельность генерал-губернатора, а отсутствие у центральных властей представления о системной работе в регионе и игнорирование исторического опыта в выстраивании внутренней политической линии.