Ольга Ярмак о будущем Украины: "Бандера, ненависть, нацизм" ведут страну к распаду

О том, что происходит с гражданским обществом на Украине и как проходит интеграция жителей ДНР, ЛНР, Херсонской и Запорожской областей в российское государство изданию Украина.ру рассказала кандидат социологических наук, заведующая кафедрой социально-философских наук и массовых коммуникаций Севастопольского государственного университета (Севастополь) Ольга Ярмак.

Ранее под руководством Ольги Ярмак был проведено исследование «Социально-политические коммуникации в новых российских регионах: риски и технологии преодоления внешних вызовов с использованием метода анализа больших данных».

— Специфика Украины как государства заключается в регионализме [вектор страны на самобытность и независимость] и региональных особенностях. Их необходимо учитывать в условиях интеграции новых регионов в российское государство, в том числе в его социокультурное пространство. Так же важно принимать во внимание экономическую ориентацию данных местностей.

Например, Херсонская и Донецкая области — это принципиально разные регионы по отраслевой специфике, каждый со своей ментальностью, которая складывалась исторически.

— За всю Украину я отвечать не могу — мы ее не исследовали. Если быть точной, то в нашу выборку попали люди, которые склонные к интеграции с Российской Федерацией и русским миром в широком смысле этого слова. Граждане Украины с иной позицией, я думаю, не стали бы отвечать на вопросы.

У нас имелось несколько анкет, в которых прослеживалась активная нигилистическая позиция. Их мы отбраковали, потому что хотели провести научное исследование, а не получить эмоциональные выплески, которые не несут никакой концептуальной информации, кроме озлобленности. Проще говоря, это исследование тех людей, кто готовы интегрироваться с Россией.

Например, мы опрашивали харьковчан, которые приехали в Белгород после известных событий. Они готовы жить, существовать в составе России, потому что чувствуют с ней ментальную связь. Но с ними нужно работать: объяснять экономические и политические выгоды, напоминать об общей исторической судьбе, лингвистической основе, общих культурных ценностях. Нужно это культивировать.

Почему? Потому что Украина 30 лет существовала в самостоятельном социокультурном пространстве, со своей исторической стратегией, со своей национальной стратегией. И нельзя за один день уйти от того, что годами проросло в сознании людей.

— Я вообще не уверена, что гражданское общество на Украине сейчас существует. Его нет, если мы говорим о гражданском обществе, которое описывается в учебниках, скажем так, западной демократии.

По моим личным наблюдениям, гражданское общество было на Украине, как ни странно, при «злочинном» Януковиче. Тогда можно было критиковать, высказывать своё мнение, говорить как на русском, так и на украинском языке. Сегодня на Украине строится государство диктатуры нового типа — цифровой диктатуры. Вот и всё.

— Я не могу говорить за все вузы России, но сама являюсь работником образовательного учреждения — Севастопольского государственного университета. У нас огромное число детей, которые перевелись из новых регионов либо на бюджет, либо на контракт, который оплачивает РФ.

Что касается интеграции таких ребят, то к ним вообще претензий нет. Есть вопросы только к взрослым. Даже если ребенок приехал из Украины с некими, грубо говоря, лозунгами в голове, ему нужно объяснять, почему такие вещи произносить стыдно. Он должен сам это понять. Тем более что интеграция у молодежи проходит гораздо проще, чему у людей зрелого возраста.

Воспитательная, педагогическая и просветительская работа должна быть выстроена системно. А если пугать ребенка «вот тебе за это будет то-то и то-то», эти фразы будут им чаще и чаще повторяться.

— Я не уверена, что вообще Украина будет после окончания спецоперации и наступления постконфликтного периода. Тут даже дело не в России, а в том, что Украина давно ступила на путь распада своих социальных институтов — причём совершенно сознательно.

При этом к распаду и распределению территорий страну ведут сами украинцы, начиная от властных элит и заканчивая среднестатистическими гражданами. Они это делают не только в самой Украине, но и за её пределами: в Европе, в России. Например, раньше в мире говорили, что, дескать, очень жалко хорошую страну Украину. Но постепенно украинцы сделали очень большой вклад в то, чтобы о них никто не переживал.

Поэтому я скорее предвижу серьезный большой распад территорий Украины. Хорошо это или плохо? Не знаю. История умнее нас. Мы видели очень много государств, которые разошлись и при этом достаточно нормально существуют.

— Я думаю, она и так распространена. Просто любая парадигма имеет два разных значения. Для участников нашего опроса бандеровская идеология является дезинтегрирующим отрицательным фактором. А для тех людей, которые приняли нацистскую идеологию, она является стратегией жизни. То есть она у всех присутствует — такая интересная идеологическая штука произошла с Украиной.

Бандеровская идеология охватила всё государство. Другое дело, что одних украинцев она объединяет и является для них стратегической целью во всех направлениях: от карьеры до ментальности. У других — она вызывает отторжение на цивилизационном, ментальном, семейном, личном уровнях.

— Я думаю, что должно быть все, что вы перечислили. Для меня этот момент в опросе вызвал удивление. На самом деле это является одной из ключевых и идентификационных привязок: когда работают над формированием идентичности используют не фактор территорий, а фактор родной земли.

Здесь у русских и украинцев, у всех, кто проживает на территориях новых регионов РФ, присутствует фактор родной земли. Я уверена, если мы опросим людей, не склонных к интеграции с Россией, скорее всего, получим то же самое. Здесь нужно очень серьезно работать и выработать единую позицию.

Важно сделать серьезные социально-политические предложения со стороны России, объяснить новоиспеченным гражданам РФ, что это наша общая русская земля, большая историческая Россия и они такие же ее хозяева. Я думаю, что нужно сделать несколько мониторинговых измерений для подтверждения выявленного факта.

— Давайте вспомним примеры. У нас была такая наднациональная идентичность как «советский человек». Ее формирование заняло примерно 10 лет. «Американцы» — это тоже наднациональная идентичность, а никакая не национальность. На Украине за 10 лет выстроили, по сути дела, идентичность, основанную на бандеризации. Это высшая точка идентичности и объединяющий фактор.

Исходя из этого, я думаю, нам нужно одно поколение.

— Давайте разберемся, а страдали ли люди на Украине эти 8 лет. Я не говорю о Донецке и Луганске — это совершенно другая история. Нельзя всех мерить одной шапкой. Нужно чётко понимать и трезво оценивать, в каких условиях жили люди. Например, Херсонская область после того, как появилась Новоалексеевка как логистический, торговый хаб на въезде в Крым, расцвела финансовым образом.

Я не уверена, что среднестатистический житель Запорожья или Херсона задумывается о влиянии Соединённых Штатов на их украинскую политику. Донецк и Луганск задумываются, да. Отсюда и такие ответы у опрошенных. Если бы мы пошли в экспертное сообщество, наверно, мы получили бы несколько другие реакции, потому что специалисты понимают ситуацию иначе.

Здесь важно то, что люди все-таки видят и понимают, что США вроде бы идут в страну с благими намерениями, а заканчивается все ее развалом. Нам важно напомнить людям о наших объединительных вещах: общая цивилизация, общие земли, единое социокультурное пространство, единые исторические, экономические, научные победы.

Гражданам Украины нужно говорить о том, что они выходцы из Украинской ССР, жители которой прекрасно реализовывались в СССР и так далее. Тем более что молодежь об этом вообще ничего не знает. Вот с кем надо работать в первую очередь.

— Не будет никакого международного признания, я так думаю, еще очень много лет. Но важно, что люди задумались о последствиях после конфликта. Это очень позитивная вещь. То есть, во-первых, они понимают, что у них есть новый геополитический выбор — они сделали его. Во-вторых, есть новое дискуссионное направление о том, как жить в новых геополитических условиях. Вот о чем идет речь.