Одна из самых противоречивых концепций Ивана Антоновича Ефремова – концепция красоты, изложенной в "лекции Гирина" написанного в 1959-63 годах романе "Лезвие бритвы". Сейчас уже невозможно установить, кто в большей степени является автором этой концепции – непосредственный прототип главного героя ленинградский медик Алексей Быстров или же сам Ефремов.
В характерной, несколько тяжеловесной ефремовской манере в романе указывается, что "нетрудно, зная материалистическую диалектику, увидеть, что красота – это правильная линия в единстве и борьбе противоположностей, та самая середина между двумя сторонами всякого явления, всякой вещи, которую видели еще древние греки и назвали аристон – наилучшим, считая синонимом этого слова меру, точнее – чувство меры. Я представляю себе эту меру чем-то крайне тонким – лезвием бритвы".
В основе этой концепции лежит представление о биологической обусловленности представлений об анатомической красоте: "основы нашего понимания прекрасного, эстетики и морали восходят из глубин подсознания и, контактируя с сознанием в процессе мышления, переходят в осмысленные образы и чувства. (…) Ощущения красоты заложены в глубинах нашего существа".
Представление о прекрасном (не говоря о психологических аспектах привлекательности человека) включают три составляющие.
Во-первых, внешние проявления здоровья – "блестящая, гладкая и плотная кожа, густые волосы, ясные, чистые глаза, яркие губы".
Во-вторых, это проявления чисто биологической целесообразности. Например: "выпуклые, сильно выступающие под кожей мышцы красивы для мужчины, но для женщины мы это не считаем достоинством. Почему? Да потому, что нормально сложенная здоровая женщина всегда имеет более развитый жировой слой, чем мужчина. Это хорошо известно, но так ли уж всем понятно, что это не более как резервный месячный запас пищи на случай внезапного голода, когда женщина вынашивает или кормит ребенка? Попутно заметьте, где на теле женщины располагаются эти подкожные пищевые запасы? В нижней части живота и области вокруг таза — следовательно, эта резервная пища одновременно служит тепловой и противоударной изоляцией для носимого в чреве ребенка. И в то же время этот подкожный слой создает мягкие линии женского тела – самого прекрасного создания природы".
В-третьих, это приспособленность к условиям жизни древних охотников. Например, ношение женщинами обуви на высоком каблуке объясняется тем, что "удлиняется голень, которая становится значительно длиннее бедра. Такое соотношение голени и бедра есть приспособление к бегу, быстрому, лёгкому и долгому, то есть успешной охоте".
Все остальные представления о красоте считаются извращёнными. Гирин указывает, что "у нас в Европе в средние века художники, впервые изображавшие обнаженное тело, писали женщин-рахитичек с резко выраженными признаками этой болезни: вытянуто-высоких, узкобедрых, малогрудых, с отвислыми животами и выпуклыми лбами. И не мудрено – им служили моделями запертые в феодальных городах женщины, почти не видевшие солнца, лишённые достаточного количества витаминов в пище". Почему-то ему не приходит в голову, что портреты "винчеанских мадонн" были, с одной стороны, типическими, но с другой – индивидуальными. Художники отражали современную им жизнь, а не пытались выдумать идеал красоты.
При этом он ставит в пример греческих скульпторов и, внезапно, попадает в собой же расставленную ловушку: по его словам, "идеальный женский рост" составляет 157-160 см., в то время как им же описываемая в "Таис Афинской" как идеал статуя Афродиты работы Праксителя – 164 см…
Естественно, в ходе лекции Гирина закидали тапками, предъявив ему обвинения в биологизме и даже фрейдизме. Последнее он с лёгкостью отбрасывает, а зря – на фоне биологизма это незаслуженный комплимент (интересно, герои Ефремова не рассматривают "фрейдизм" как ругательство, как это было уже во времена юности автора статьи).
На самом деле, то что описывает Ефремов естественным образом противоречит им же признаваемой концепции прекращения биологической эволюции человека. Сейчас инструментом приспособления человека к окружающей среде является не он сам, а человеческое общество. Эта теория является сейчас общепризнанной, мнение о том, что человек продолжает эволюционировать – маргинальное.
Соответственно и представления о красоте меняются в соответствии с эволюцией человеческого общества. Понятно, процесс этот не быстрый, но уже очевидно, что существенною конкуренцию внешности первобытного охотника составляет внешность древнего земледельца, для которой характерен избыточный вес – просто потому, что бегать земледельцам нужно было меньше, а неурожаи бывали нередко. Отсюда распространённый идеал полной женщины с широкими бёдрами и крупной грудью.
Вообще же представления о красоте имеют индивидуальный характер и чаще всего уязвлённые идеалом Ефремова женщины говорят, что он просто пытался подогнать под свои представления биологическую базу. И нет оснований считать, что они в чём-то неправы.