О том, как меняет человека поездка в Донбасс, о долге перед российским обществом и преступлении против него, а также о минных полях и красивых оленях корреспонденту издания "Украина.ру" рассказала волонтер и переводчица Мария Лелянова.
- Можно ли назвать вас волонтером, Мария Сергеевна?
- Наверное, уже можно. Хотя на самом-то деле – не очень. Я ведь переводчик, которого затянуло. В первый раз приезжала сюда именно переводить, а теперь вожу гуманитарную помощь. Люди переводят средства, а я нахожу способы приобрести необходимое и доставить сюда.
- Как вы оказались в зоне боевых действий?
- Да случайно, повезло (смеется). Есть такой человек – Джон Марк Дуган (гражданин США, политический беженец, блогер, - прим.авт), который живет на той же станции метро, что и я. В ходе поездок в Донбасс, он осознал, что переводчики, которых ему предоставляют на время пресс-туров, неважно справляются с работой. Джону понадобился человек, который работал бы только с ним. Он предложил – я поехала.
- Вот так просто?
- Просто? На сборы у меня было примерно сорок минут. Звонит Джон и говорит: "Ты едешь? Выезжаем через полтора часа, но мне нужен твой паспорт, чтобы узнать, дадут ли тебе аккредитацию". Тогда я думала, что аккредитация – это долго, а потому сильно удивилась. Следующий звонок – "через сорок минут жду тебя у подъезда". Так я впервые в Донбасс и попала.
- А зачем все это понадобилось Джону?
- Джон – американский гражданин, который шесть лет назад бежал в Россию, получил здесь политическое убежище и всеми силами пытается быть полезным. Надеется, что заметят, оценят и, быть может, дадут российское гражданство.
Он считает, что наиболее полезное – рассказывать правду о том, что происходит в России. В этом смысле Донбасс – самая яркая тема. И тут важно, что Джон говорит на родном для западной аудитории языке и это придает его словам дополнительный вес. То есть не россиянин с ними говорит, а соотечественник, который поехал, увидел и разобрался. Для иностранцев это очень важно.
Поскольку профессиональные западные журналисты не говорят людям правды, а спрос на нее имеется, Джон заполняет образовавшийся пробел. Хотя журналистом, по сути дела, не является. Несмотря на то, что занимается он этим, в том числе, по личным соображениям, миссия все равно благородная.
- Он ведь бывший полицейский, верно?
- Да, в Штатах он работал в полиции.
- А вы понимали, куда именно поедете с этим бывшим полицейским?
- И да, и нет. Представление у меня было туманное. Да, мне говорили, что здесь опасно. Но это как поездка на Камчатку. Мне говорили, что там живут медведи, а я отвечала, что бывала в зоопарке и видела медведей. Плачевность ситуации осознаешь, когда попадаешь на место. Вот и здесь было нечто подобное.
Мы ночевали в Ростове и встретили Томаса Рёпера (немецкий журналист, блогер – прим.авт). Он мне говорит: "Будь осторожнее! Там "лепестки" разбрасывают!" Так я впервые услышала о "лепестках".
Дальше – пока долго и нудно пересекали границу (документы Джона всегда привлекают внимание пограничников), выяснилось, что нашу гостиницу обстреляли и ночевать больше негде. И тут я начала понимать. Не по новостям, а по-настоящему – на себе.
Позвонил Грэм Филлипс (британский журналист, - прим.авт) и предложил заночевать у него в Луганске, а утром выехать в Северодонецк. Мы за секунду изменили планы и отправились в ЛНР.
Вечером приехали к Грэму, легли спать, а утром поехали в Северодонецк, где произошла со мной первая и решающая…штука. В одном из дворов я увидела могилки на детской площадке. Знаешь, у меня к могилам особое отношение. Это все, что у меня есть.
Увидела, остановилась и перестала дышать. И не было вокруг меня ничего. Только эти могилки. Да, по дороге мы видели разрушенные дома, танки и другую военную технику, но это совсем не то. В первый же день могилы на детской площадке донесли всю суть.
Там я осознала, что абсолютно всё, что знаю или думаю, что знаю, не имеет никакого значения. Осознала масштаб лжи, заложенный в мою голову. Поняла, что не знаю вообще ничего. Я – чистый лист.
А потом мне очень повезло, поскольку мы встретились с Владиславом Дейнего, который много лет занимался переговорным процессом, и Джон (спасибо ему за это) попросил меня составить вопросы. Он, конечно же, сделал это по собственной лености, но я получила возможность задать именно те вопросы, которые задал бы любой западный человек, попади тот на мое место. Мое сознание на тот момент было именно таким, поскольку жила в том же информационном поле.
Два с половиной часа Владислав отвечал на мои вопросы. Он рассказал о том, как все начиналось. С 2014-го и вот просто по датам. Тогда я узнала все, что нужно.
Интервью вышло на канале Джона, но мы тогда спешили, все делали на коленке и качество звука там неудовлетворительное. Обязательно переделаю его, поскольку это, наверное, самое важное интервью из тех, что мы тут записали. Это та правда, которую необходимо донести до всех и каждого.
- Раз уж мы заговорили о правде, то хотелось бы прояснить один нюанс. Вас часто называют либералом, узнавшим правду. Сами же вы либералом себя не считаете. Кто же вы тогда?
- Впервые либералом назвал меня Джон, чтобы получить больше просмотров. Это сработало, но еще тогда я ему сказала: "Прекрати называть меня либералом. Это не так!"
- Как же вы себя позиционируете?
- Да никак не позиционирую. Я без бренда. Просто раньше я думала, что Украина – это прекрасная страна, у которой имеются внутренние сложности. Знаешь, как я на это смотрела? Вот были у нас проблемы с Чечней. Были чеченские войны. Это внутренние проблемы. Если бы кто-нибудь тогда пришел к нам извне, чтобы исправить ситуацию, то я возмутилась бы. Вы кто такие? Что вы здесь делаете? Мы сами разберемся!
Я считала, что Украина имеет определенные трудности с Донбассом, но это их внутренние дела и России в них лезть не следует. Сами пусть разбираются.
Деталей не знала и узнать не стремилась. Мне было достаточно того, что это происходит за границами моей страны. Именно поэтому, наверное, сейчас делают то, что делаю, и не могу остановиться. Когда в августе мы вернулись в Россию, Джон сказал, что я должна дать интервью и рассказать обо всем, что видела. А я не хотела! Зачем? Я ведь человек не публичный, не умею рассказывать и не хочу, чтоб мое имя где-то звучало.
Но Томас Рёпер сказал тогда: "Ты это видела, ты осознала, и ты должна этим людям!" Подумала и поняла, что должна. Теперь говорю об увиденном. Не боюсь оставлять информационный след. Считаю, что это мой долг.
В том числе – донести правду и до Западного мира. Я ведь стала эдаким проводником между Донбассом и Западом. Через Джона, через Майка (Майкл Джонс – британский блогер, гуманитарщик, - прим.авт). Только сами они пересказывают, а я передаю информацию точно.
- "Деталей не знала и узнать не стремилась". А почему?
- Понимаешь, в 2014-м году, когда все начиналось, я была занята другим. Если бы в то время на моей улице взрывались дома, то я б и не заметила этого. У меня были свои проблемы. Не хочу о них говорить.
А потом война как-то выпала из информационной повестки куда-то на задний план. Где-то к середине 2015-го, когда я вернулась в реальность, Донбасс в новостях уже не звучал так уж громко. Если бы не случилось 24-е февраля 2022-го, то и не узнала бы.
Это уже четвертый мой визит к вам и всякий раз я стараюсь поговорить со всеми, получить как можно больше информации об этом трэше. Да, трэше. Потому, что нет иного слова, которым можно описать этот ужас. Потому, что люди так не поступают и с людьми так не поступают. То, что здесь происходит все эти годы, явно не люди делают. Не знаю, что это за существа, но так просто нельзя. Нельзя никому и ни с кем.
С одной стороны, эта информация вызывала у меня гнев. С другой – чувство долга.
При этом я же помню себя прежнюю, а потому хорошо понимаю, что движет россиянами, кричащими про "нет войне". Знаю, на чем основываются их убеждения. Многие сейчас говорят: "Они просто ненавидят Россию и пытаются угодить Западу!" Это не так. Они любят Россию. Просто не знают всей правды.
- Почему же не знают? Вся информация доступна.
- Да потому же, наверное, почему не знала и я. Они живут в другом информационном поле.
- Что же это за поле такое?
- Всё, что распространяется для западной аудитории, в поддержку Украины и для раскола России. Украинцев убеждают в необходимости продолжения этой мясорубки, западного налогоплательщика – в необходимости ее финансировать, а российское общество раскалывают по семьям. И это по-настоящему страшно!
В рамках одной семьи кто-то считает, что Россия защищает Донбасс, а кто-то – что наша страна – военный преступник. И это ведь принципиальные позиции. Кто-то из-за этого разводится, кто-то перестает общаться с родителями или детьми. Это ужасное преступление против российского общества.
Именно поэтому я должна не только Донбассу, но и моей стране. Пафосно прозвучит, но информационный след нужен еще и для того, чтобы россияне знали, что им незачем жить в депрессии, ужасе или стыде из-за того, что делает Россия. Потому, что на самом деле Россия – молодец.
- А их можно убедить в этом?
- В крайнем случае человек может приехать и увидеть своими глазами. Если это не поможет, то ничего не поможет. В начале было много проклинающих. Причем с обеих сторон. Тех и других понимаю.
Но куда больше тогда было людей, которые писали: "Сегодня – первый день с 24-го февраля, когда я дышу и не задыхаюсь от стыда из-за того, что не уехал из России".
После того, как дала интервью Юлии Меньшовой, мне написал человек, который не разговаривал со мной десять лет. Поблагодарил за то, что в его жизни снова есть смысл.
Многие действительно любят свою страну. Просто они считают, что Россия сошла с ума. Вот есть у тебя, к примеру, родственник, страдающий деменцией, да? Ты его любишь, но больше не можешь выносить мерзостей, которые он вытворяет. И эти противоречия разрывают человека на части.
Я ведь и сама в депрессии была, но поездка в Донбасс меня вылечила. Смысл жизни моментально вернулся. Не хочу и не могу заниматься чем-то другим. Не могу позволить себе тратить время и силы на обычную работу, поскольку это отвлечет меня от помощи Донбассу и моей стране.
Изменятся ли они? Кто-то уже изменился. У меня в личке десятки сообщений со словами благодарности. За то, что объяснила. За то, что людям стало легче. Стало по-другому. А еще много сообщений от людей, по семьям которых ударил конфликт. "Теперь я понимаю, как мыслит близкий человек, и нам стало проще общаться", - пишут они. Человек, выступающий за Россию, понимает, что его брат\жена\ребенок вовсе не враг, а жертва обмана. Такого же ужасного, как и вся эта война. И пасть жертвой лжи очень даже просто.
- Круг общения изменился?
- Заметно сузился. Многие из тех, с кем я общалась, являются людьми сильными, умными и очень упрямыми. Их я убедить не смогла. К сожалению, я стала для них предателем лишь за то, что поддержала свою страну.
- На чем зиждется их убежденность?
- Они уверены, что Россия совершает преступление, а я это преступление поддерживаю.
- Почему бы им не последовать твоему примеру? Они ведь могли бы приехать сюда.
- Наверное, могли бы. Только не приедут. Они настолько уверены в своей правоте, что в доказательствах не нуждаются. Когда человек уверен в чем-то целиком и полностью, ему не нужно искать то, что заставит усомниться в правоте. Это абсолютная убежденность.
- Больше похоже на слепую веру…
- Наверное, сродни. Кто-то сказал, что эта война – не противостояние между Россией и Украиной или Россией и Западом. Это Добро схлестнулось со Злом. Это уже совсем-совсем глобальное что-то. Считаю, что все так и есть.
- На Украине до этого были друзья?
- Конечно! Посмотрели мое интервью на канале Джона и прокляли. Сказали, что их кровь теперь на моих руках. Я даже не соучастница, но главный виновник и никакой им больше не друг. Говорила же: круг общения сузился.
- Цена правды?
- Слушай, я ведь была в абсолютной депрессии. Вернулась с Дальнего Востока, забралась в кровать и не вылезала. Слаба Богу, что в Москве есть служба "Самокат", которая за пятнадцать минут доставляет еду прямо к постели. Нет необходимости выходить из дома.
На Дальнем Востоке была занята делами и это отвлекало от черных мыслей, но в Москве отвлекаться было не на что. И все. Меня сломало.
Когда Джон пытался объяснить, что убиваться незачем, потому, что повода для этого, мягко говоря, нет, я очень хотела, чтобы он оказался прав. "Ты разве не понимаешь, что я хочу, чтобы ты оказался прав?", - кричала я тогда на него. Но для этого мне нужно было приехать сюда. Никаким новостям не поверила бы.
- Страшно бывало?
- Всего раз мне было тут страшно, но с войной и обстрелами это не связано. Однажды, к примеру, я по навигатору завела нас на противотанковые мины (смеется). Моя вина! Но это не испугало. Был другой случай.
Мы из Горловки везли в Москву ветерана, серба. У него нога по частям собрана. Везем его к границе на нашей распрекрасной "буханке" и тут выясняется, что вещи его мы забрали, а куртку – нет. А в куртке все-все деньги на лечение, на жизнь. На год человек уезжает.
В итоге Майк на "буханке" везет его к границе, а мы с Джоном на "дефендере" едем за курткой. И снова Маша в роли навигатора! Чтоб сэкономить время, поехали через Красный Луч. И вот там было страшно, поскольку нет ни машин, ни фонарей, ни указателей дорожных. Плюс – вечер, туман. Едешь посреди ничего. И в этом Сайлент Хилле у меня было ощущение, будто выпала из нашей реальности. Очень хотелось вернуться туда, где машины, фонари и какая-то жизнь.
В Святогорске мы были в двух сотнях метров от украинских позиций и на меня пытались одеть бронежилет, но я не понимала, зачем это нужно. Согласилась лишь для того, чтобы все успокоились, но страшно не было.
Просто знаю, что мы все делаем правильно. Не "мы – Николай II", а все мы: я, ты, Майк, Джон и многие-многие другие. Мы в этом вместе и потому, что это правильно, нас хранят. Страшного ничего не случится.
- Как Майкл оказался в вашей компании?
- Они с Джоном познакомились в сети, а потом Майкл приехал из Питера в Москву и познакомились живьем. Там история забавная. Майкл сказал жене, что россияне, которые бегут от мобилизации за рубеж, обыкновенные трусы. На что она ответила, что британскому гражданину, которого не мобилизуют и на войну не отправят, легко об этом рассуждать.
В итоге Майк решил мобилизовать самого себя. А поскольку Джон уже не раз бывал в Донбассе, они поехали вместе. Ну и я с ними. Куда ж эти двое без переводчика?
- Так сформировалась команда?
- Как-то мы совпали. Сегодня могу сказать, что имею двух братьев. Именно так их воспринимаю. Наверное, потому, что есть объединяющая цель. Еще потому, что вместе мы пережили уже много всего. И мины, и обстрелы, и другие страшные штуки. Мы вместе брали интервью у человека, которого подвергали пыткам, у молоденького парня, которому миной оторвало ноги. Вместе мы пережили много ярких моментов: хороших и плохих.
Сработались и это здорово. Когда есть доверие и можно обсуждать любые темы, делиться сомнениями и знать, что поймут и примут. Не прав будешь – поправят, прав – поддержат. Это ценно.
- В этот раз какова цель поездки?
- Марш-бросок. Вся предыдущая поездка была для детей. В ЛНР мы посетили пять учреждений: три в Луганске, одно в Рубежном и еще одно в Алчевске. Везли новогодние подарки. Дети писали письма Деду Морозу, а я все искала и покупала. Боялась, что свихнусь (смеется), но все нашла. Когда развозили подарки по учреждениям, у всех спрашивали: "Что еще нужно?"
Выяснилось, что всё у всех есть. Тогда Майкл спросил: "А чего хотелось бы?" В одном месте попросили диван, потому, что их старый сломался. В другом – оленя. У них перед детдомом елка стоит, а под ней – полтора оленя. Сломался один.
Стали мы того оленя искать – нигде нет. В Москве нашлись, но какие-то страшненькие. Приличный нашелся лишь второго января. Привозим, а у них уже есть. Спасибо тому, кто привез, но наш объективно симпатичнее.
Дальше – в Мариуполь. Наш друг доставляет гуманитарную помощь в некоторые районы на левом берегу. В прошлый раз из-за подарков не хватило места в машине – привезли продукты на 96 человек. В этот раз отвезем еще для трехсот с хвостиком. Плюс – лекарства, которые в прошлый раз не нашли.
Иными словами, в этот раз быстро-быстро исполняем те обязательства, которые взяли в конце 2022-го, но не успели выполнить из-за проблем с логистикой.
- Рождественская поездка?
- Да-да. Прошлая была новогодней, а эта – рождественская.