Если народные республики и освобожденные территории по итогам референдумов войдут в состав России, это может изменить всю конфигурацию проводимой сейчас спецоперации, считает заместитель директора Института стратегических исследований и прогнозов Российского Университета дружбы народов, член политсовета «Молодой гвардии» Виктория Федосова.
Об этом она рассказала в интервью изданию Украина.ру.
— Виктория, начнём с проходящей сейчас сессии Генассамблеи ООН. Чего вы ожидаете от неё?
— Генассамблея — это важное мероприятие в части заявления позиций, каких-то решений судьбоносных здесь не ожидается. Это презентации точек зрения стран.
Конечно, для российских дипломатов важно оценить, какие заявлены позиции стран незападных: Латинской Америки, стран Ближнего Востока, стран Юго-Восточной Азии и Африки.
Потому что попытки представить Россию как изолированную страну, понятно, не увенчались успехом, и даже по вопросу нарушения регламента этой сессии Генассамблеи, когда выносилась на голосование возможность презентации Зеленского в видеоформате, которая в принципе, не предусмотрена правилами процедуры. Против такого выступления высказалась не одна Россия, нас поддержал еще ряд стран.
Я не ожидаю, что они (Западные страны. — Ред.) будут слушать нашу позицию, вникать в нее, пытаться какие-то точки соприкосновения найти. Это скорее протокольная встреча, повод еще раз заявить о том, что «Россия нарушает международное право».
Хотя на самом деле именно Россия выводит повестку защиты международного права — и, в сущности, отстаивает Организацию Объединенных Наций как институт международного управления на данный момент. В отличие от Запада, который выносит украинскую повестку, во главу угла ставит ее.
Не проблема продовольствия, не проблема энергокризиса — только Украину будет обсуждать Запад в приоритетном порядке. Если касается проблем продовольствия и энергии, то понятно, что будет риторика такая же, как от Урсулы фон дер Ляйен, о том, что Россия виновата. И все забыли о санкциях, которые представляют собой обоюдоострый меч, который в конечном итоге ударил по этим странам.
— Евросоюз задумался об отмене права вето на антироссийские санкции, то есть это отказ от принципа единого принятия решений. К чему ведет такая стратегия ЕС?
— Они уже давно обсуждают переконфигурацию Европейского Союза. Под соусом солидарности, под флагом единого мнения, единой политики они попытаются изменить конституирующие основы ЕС. Ведь это, в сущности, экономическое объединение, и страны, которые входили туда, входили, чтобы у них повышалось благосостояние и комфорт граждан.
В конечном итоге Совет глав государств, которые в ЕС принимают решение, — это реальные представители национальных государств. И они имеют свой суверенитет, который сейчас всеми силами брюссельская бюрократия пытается преодолеть.
Напомню, канцлер Германии Олаф Шольц в своем выступлении в Праге уже пробросил очень точные направления, где суверенитета быть не должно. Это как раз сферы обороны, внешней политики. И сфера налогообложения, где может быть переконфигурация.
Конечно, в условиях кризиса потребуется централизованное налогообложение, наверное, к этому они и готовятся. И российские санкции на острие этих направлений очень даже вписываются в ранее заявленные инструменты.
Для введения санкций в таком случае не потребуется единого согласия, просто будет достаточно половины (голосов. — Ред.), простым большинством это будет решаться. (Рассмотрим. — Ред.) с учетом мер, которые были приняты Россией по оплате газа в рублях. Мы видели, сколько разных позиций внутри стран Евросоюза наблюдается.
Кто-то был готов к российской газовой политике, например, и этим продиктована более резкая позиция. Те же прибалтийские страны считают, что они с этим справятся, хотя инфляция у них уже двузначная, выходит за пределы двадцати процентов.
Другие страны были более позитивно и спокойно настроены по отношению к России, сейчас они не готовы к такому резкому повороту, та же Венгрия — самый яркий пример. Что останется Венгрии, если ее лишат права вето в едином экономическом теле Европейского Союза? Естественно, будет откат, будет фрагментация.
Вопрос только в том, останется ли она (Венгрия. — Ред.) в бюрократической административной системе, потому что мы же понимаем, что в Евросоюзе под эту экономическую систему выстроены регулятивные механизмы. Из них так просто выйти не удастся, с этим будет вопрос.
Нельзя просто взять и закрыться (от РФ. — Ред.), Венгрия будет, очевидно, этим недовольна, как и ряд других стран, которые не проводили антироссийскую политику, и они не страховались от возможного резкого разрыва, который сейчас спровоцируют, в том числе и США.
Но это выстрел себе в ногу, как вы правильно отметили. Я, честно говоря, не понимаю бравурных выступлений Урсулы фон дер Ляйен. Недавно в Европарламенте она заявляла о том, что нужна солидарность, и эти шаги как раз ведут к солидарности…
Только эта солидарность — через колено, потому что никто из национальных лидеров, если такие еще в Европе имеются, не могут положить на кон этой антироссийской истерики суверенитет своего государства.
— Эрдоган заявил, что стремится скорее закончить кризис на Украине. Турция — в НАТО, но ее присутствия не исключают в ШОС. Какую политику ведет Анкара?
— Не исключает (эта политика. — Ред.) сидения на всех пяти стульях, которые предоставляются в современном мире для Турции. Оно и понятно. Турция — на стыке Востока, Запада с параллельными партнерами в Центральной Азии. И в НАТО они входят, и уже с Финляндией и Швецией на эту тему сцепились.
У Эрдогана очень сложная стратегическая задача. Если смотреть на Россию, у нас все понятно: мы хотим безопасности. Это классическая оборонная стратегия, с вынужденным наступательными действиями сейчас в ходе специальной военной операции.
У Эрдогана совершенно другая (стратегия. — Ред.). Внутриполитические моменты — да, оппозиция выступает. Здесь есть курдские формирования, сирийский вопрос, Иран, США, которые заигрались в гегемонизм, — и Эрдогану, конечно же, это не нравится. Но при этом он не может просто взять и оторваться от тех структур, в которые он был включен. Это означало бы провалиться и не нащупать почву под ногами, вызвать ненужную агрессию.
Поэтому Эрдоган плавно готовится к тому, чтобы войти в ШОС, плавно готовится к тому, чтобы быть в БРИКС, быть включенным в эти системы нового миропорядка. Если мы посмотрим на его последние заявления, он акцентирует внимание на том, что Индия, Китай, Россия и Турция — это часть мира, это не часть Запада или часть Востока, а часть мира. Он не добавил слово «многополярный» или «полицентричный», но мы же понимаем, о чем идет речь.
Интенсивные усилия Турции к тому, чтобы реформировать Совет Безопасности ООН и стать одним из членов этого постоянного Совбеза, утвердить новую структуру миропорядка — это тоже говорит о том, что Турция ищет свое место в новом мире.
В целом, Эрдогану респект в плане высокой политики. Он может говорить на одной площадке одно — то, что нравится американцам, — а на другой он скажет то, что нравится России. А мы сиди и гадай, что на уме у султана.
— Какое значение имеют референдумы в ЛДНР и на освобожденных территориях, помимо защиты мирного населения? Как изменится вектор развития?
— Я думаю, что это фиксация побед на реальном театре боевых действий. Это меняет картину прохождения спецоперации, потому что, если раньше были обстрелы постоянные, военные действия, была возможность (у ВСУ. — Ред.) на эти территории наступать…
Если они (эти территории — Ред.) теперь будут территорией России – понятно, что и ответка изменится, и все позиционирование спецоперации может измениться.
Я напомню, что в Государственной думе (приняты. — Ред.) законопроект о военном положении, о мобилизации. Целый пакет новых абсолютно терминов, которыми будет оперировать мир и Россия. И, конечно, эти референдумы — подтверждение правильности политики России.
21 сентября 2022, 06:40
На следующей неделе Донбасс, Запорожье и Херсон станут Россией. Зачем это нужно РФ?Это доказательство того, что там люди нас ждали. И на самом деле, они и сейчас задаются вопросом после последних событий в Харьковской области. Нужно подтверждение политического статуса того субъекта, который зашел на эти территории.
Это, безусловно, и поддержка курса, который проводится сейчас, и недопущение сомнений в том, что мы действительно будем идти до конца, как бы ни складывались события с прохождением специальной военной операции.