Привыкнуть к длящимся более восьми лет ежедневным обстрелам и смертям невозможно, но надо продолжать жить и работать, чтобы обеспечивать жизнедеятельность города и фронта. Эта необходимость выработала особую психологию у дончан, считает донецкий журналист и блогер Игорь Гомольский.
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
- Игорь, вопрос о референдумах. Что изменит принятие республик в состав Российской Федерации, что говорят дончане?
– Дончане сначала отнеслись неоднозначно, и только когда уже начали более-менее осведомленные люди объяснять вероятные форматы, как-то к этому стали относиться с большим энтузиазмом. У нас говорят, что, в первую очередь, если принимают в состав России – значит, все уже закреплено, как известно, фарш нельзя провернуть обратно через мясорубку.
Это важный момент, потому что после известных событий на харьковском направлении - я не скажу, что там была паника, хотя многие пытались разгонять эту панику, но - некая неуверенность у людей была, что сейчас может случиться все, что угодно. Опять же, не у всех. Но некоторые люди собирались и уезжали с семьями. Этот вопрос закрывается. Это очень важный момент, потому что мотивация есть мотивация.
Во-вторых, я не военный эксперт, но, пообщавшись немножко с людьми – есть такой момент, что не все понимают, за что идет война. Когда мы входим в состав России, понимание это приходит, что это война за свою уже землю, а не за какие-то, как там выразилась Алла Борисовна Пугачева, "эфемерные цели". Будет уже понятно, что Донбасс наш, это наши люди, и соответственно, людям будет проще как-то в это вклиниться.
Очень много сейчас обсуждается – будут обстрелы, не будут. Приводят в пример Белгородская область. Как мне вчера написал человек из Крыма, сказал, ну нас ведь тоже обстреливают, а мы - Россия. Я уверяю вас, ребята, если вас будут когда-нибудь обстреливать так, как (обстреливают – Ред.) Крым, то, наверное, мы закатим огромный фестиваль и будем вообще счастливы. Это просто несравнимые вещи.
Трудно сейчас говорить, как себя поведет Россия, что скажет Москва. Уже понятно, что референдум будет, уже заявили в Госдуме, что примут позицию Донбасса. Но непонятно, что Москва скажет всему так называемому цивилизованному миру.
Я думаю, что обстрелов может стать хотя бы меньше. Они могут быть, если судить по примеру Белгородской области - все-таки, они бьют исподтишка, все-таки они стараются не акцентировать внимание… Своей внутренней пропаганде – да, а так - все мы понимаем разницу. То есть, не будет такого, как у меня здесь, когда два-три часа 155-ми снарядами район кроют, и никто уже ничего не стесняется давно. Есть надежда вот на это, что обстрелы хотя бы станут немного менее интенсивными. Поверьте, это очень важно для Донбасса сейчас.
Ну и в целом, мы к этому очень долго шли, это был очень долгий путь, и все равно это одобряем, даже в такой кошмарной ситуации, а последние недели были уже абсолютно кошмарными. Даже в этой ситуации это немножко приободряет. Хотя, повторюсь, я общался с людьми, и кто-то говорил: "Ну что, ну теперь мы будем формально частью России, но ничего же не изменится"! На самом деле измениться может многое, поэтому мы все надеемся.
– Восприятие трагедии, восприятие ситуации. На Бакинах в Донецке была жуткая трагедия, тринадцать человек погибли, есть дети среди них. Однако, как бы это странно и страшно не звучало, но можно ли говорить, что дончане привыкли к подобным трагедиям? С начала СВО и все предыдущие восемь лет - они идут одна за другой. С чем связана такая донецкая стойкость?
– Знаешь, как говорят – на кладбище живучи, по всем не наплачешься. Нельзя сказать, что привыкли. Нельзя к этому привыкнуть. Я уточню, на Бакинах (площадь Бакинских Комиссаров - Ред.) – 13 погибших, еще на Арыке, на Текстильщике несколько человек (погибли – Ред.). Нельзя к этому привыкнуть, но обратите внимание - как получается, что о том, что в Кировском районе погибли люди, как-то эта прошла новость тихо, а на Бакинах это все-таки был шок. Почему?
Когда-то в свое время смерть одного человека была шоком, и это все обсуждалось еще неделю-две, еще две недели, три, люди ходили в шоке. Сейчас, конечно, по большей части шокируют такие массовые убийства, теракты, по сути дела. Нет, это не привычка. Это просто психика адаптируется у людей. Понятно, что, если мы по каждому случаю… каждый день гибнут люди, и не по одному человеку.
И это мы еще не говорим о раненых. Не всем понятно, но осколочно-взрывные ранения просто кошмарны. Люди часто после них в больнице умирают, либо остаются инвалидами на всю оставшуюся жизнь. Это довольно страшная штука. Опять же, о раненых, когда мы слышим - "раненые" - думаем, ну, слава Богу, что хоть живые. Психика адаптируется, и мы немножечко, видимо, отстраняемся. Вот это произошло (гибель людей в результате обстрела – Ред.), к вечеру, люди, проезжая, записывали видео, что закрыли здание разрушенное, магазин, чтобы лишний раз не бередить… И наутро люди понесли туда цветы. Это стандартная практика уже стала. Люди так выражают свое горе – сделать хоть что-то, хоть как-то.
Понятно, что людей гибнет слишком много, и все мы боимся быть забытыми в этом плане. И люди хоть так пытаются. Когда погибла девочка-балерина, люди пошли, повесили пуанты на дереве, принесли цветы, поставили фотографию. Так специфически переносим горе, когда горя слишком много. Его больше, чем человек способен вынести, если он будет рефлексировать как в мирной жизни.
В целом… жить порой не хочется, но жить нужно. Постоянно это происходит, недавно встречался с товарищем, в кафе сидели, пили кофе. Я подумал, что вообще-то вчера примерно на это место прилетали снаряды, а сегодня люди сидят, кофе пьют. Потому что - а как еще?
То есть, наверное, можно разумно закрыться, минимизировать, но здесь еще и фатализм тоже донецкий играет роль. У меня здесь буквально на углу убило людей на прошлой неделе – в один день двоих, на следующий день еще одного. Это все - практически на одном месте. И тоже - я на следующее утро выхожу, люди сидят на скамейках, общаются… У меня сначала дикий взгляд – ну как, ребята, только-только буквально тела вывезли, а тем не менее, потому что погода хорошая, последние дни - люди хотят почувствовать эту мирную жизнь. И плюс есть такой момент – люди выходят, садятся, ну убьет и убьет – значит, судьба. Есть и такое.
– Раньше говорили про необходимость эвакуации мирных жителей, которые не участвуют в боевых действиях. Почему хотя бы детей не эвакуируют – до сих пор люди вместе с детьми живут в городе. Почему вопрос об эвакуации не поднимается сейчас?
– Очень странно, для меня это тоже вопрос. Если мы говорим – давайте разделять - об эвакуации взрослых, то… Город должен жить, фронт должен обеспечиваться. Это в первую очередь. Я уже объяснял, когда в некоторых авторитетных телеграм-каналах были попытки обвинить дончан в том, что они гибнут... Я тогда объяснял, что - ребята, вы поймите, фронту нужен хлеб, его нужно печь. Чтобы его печь – нужны люди, этих людей нужно возить на работу. Чтобы печь этот хлеб, нужна электроэнергия, которую постоянно вырубают, ее надо чинить. Что-то горит – дома нужно тушить, нужна полиция, чтобы обеспечивать безопасность. Нужны журналисты. Из-за этого всего складывается тыл. Получается, остаешься ты в Донецке и - очень трудно убедить родных и близких в том, что они должны уехать и оставить тебя одного. Практически невозможно.
Опять же, вопрос безопасности. Это самый болезненный вопрос. Чтобы людей вывозить – их нужно где-то концентрировать. А концентрировать сейчас… больше троих собираться страшно. Люди по городу перемещаются только на машинах, потому, что пешком ходить – ты нигде не спрячешься. Особенно где-нибудь в районе площади Ленина, которая раньше считалась безопасной. Там один снаряд упадет – он половину площади с осколками накроет. Поэтому все передвигаются бегом, рядом с домами… Очень специфически сейчас Донецк выглядит в этом смысле.
А вот по поводу детей? Я опять же, уже в тысячный раз это повторяю – очень трудно убедить родителя в том, что он должен своего ребенка отдать куда-то. Ладно бы это была неделя-месяц. Уезжают дети периодически на отдых в детские лагеря, куда-то к морю их вывозят, это да. Но убедить родителя в том, чтобы отдать ребенка на неизвестный, неопределенный срок – это практически невозможно. Ладно, когда это подросток 16-17 лет, это понятно, а когда это мальчик-девочка лет семи-восьми? Родители ребенка от себя не оторвут.
17 сентября 2022, 16:07
Разорвало на части! Как киевский режим убивает детей американскими ракетами. СпецрепортажС эвакуацией есть еще такой момент – люди возвращаются. Люди устали бегать за восемь с половиной лет. Очень многие, кто эвакуировался в феврале-марте – они вернулись, потому что нет сил, хочется быть дома. Много людей, очень много людей, которые уперлись и сказали – умру дома. Лучше умру дома, или здесь встречу победу.
На той стороне тоже очень много такого, я постоянно сталкиваюсь, когда общаюсь со знакомыми, говорю – ребята, вам нужно выезжать. Славянск, Краматорск, Артемовск, вам нужно выезжать, вас используют как живой щит, как было в Мариуполе, в Волновахе, мы все это знаем. Говорят – нет, либо умру, либо наших здесь встречу. Невозможно объяснить людям, что это смертельно опасно. Вот такая нелогичная причина, но, тем не менее, она есть.
– Жить в Донецке сейчас сложно. Один из корреспондентов написал, что для многих "вода сейчас дороже, чем жизнь". Насколько это соответствует реальной ситуации?
– С водой ситуация очень неравномерная. Кто был в Донецке, даже не только в ДНР – все знают, что Донбасс в плане воды очень сложный. Здесь, в Донецке, допустим, у меня конкретно, вода идет четко по графику сейчас – раз в трое суток. Прямо начали приходить смс в какой-то момент, наконец-то использовали смс-рассылку с пользой, что - такого-то числа у вас будет вода, готовьтесь, такие-то районы.
Опять же, здесь она может быть, а буквально в паре километров до людей может вода не добираться. Где-то ее нет практически с февраля-марта. Люди скандалят, там подвоз технической воды осуществляется.
Напора не хватает, естественно. По большей части, люди набирают воду в подвале, поднимают на этаж. Где высокие этажи – пенсионерам помогают соседи, потому что - особенно там, где часто бывают обстрелы – лифты постоянно выключены. И соседи с первых этажей поднимают пожилым людям воду.
Философия тут такая – обстрел, не обстрел, ты можешь погибнуть, а можешь не погибнуть. Если ты не погибнешь, то тебе завтра нужно будет чем-то мыться, что-то нужно будет пить. А если ты сейчас воду не наберешь, то следующие три дня ты будешь без воды.
Я повторяю – война не отменяет работу, война не отменяет какие-то деловые встречи. Бывает - нет воды, так неловко, надо что-то придумать, не пойдешь же ты грязный. Вся эта бытовуха усложняет жизнь. Бывает - обстрел, а ты из подвала бегаешь с ведрами, потому что в другой раз не знаешь, когда вода будет. Ты же не останешься неделю без воды – с ведрами под обстрелами бегаешь, носишь.
Плюс питьевая вода. Чего греха таить, жизнь в Донецке сейчас… Бизнес замер, очень много мелкого бизнеса замерло, что-то вообще умерло. Естественно, доходы дончан - с ног не сшибают. Поэтому далеко не все могут позволить себе питьевую воду покупать. Я, например, покупаю, а соседи мои не покупают, они получают. Где-то кто-то вообще… люди приехали, буквально - соседи мои приехали из России ухаживать за бабушкой, и они не прописаны. Сейчас этот вопрос решается, потому что он наболел уже – им вода, по идее, не положена, они здесь не зарегистрированы. Как быть? Ну вот я даю им свой паспорт, по моему паспорту люди получают воду.
Сейчас еще с топливом определенные проблемы наблюдаются, но обещают их решить. И обещают решить проблему цен, потому что с ценами у нас очень хаотично все. То, что можно купить буквально в Ростовской области вдвое дешевле… я думаю, все, кто интересуется политикой, смотрели обращение Дениса Пушилина, он вводил в курс, объяснял всю эту проблематику ценовую.
Доходы у нас фактически сильно ниже, а цены - заметно выше, и с этим тоже приходится как-то мириться. Это к вопросу о том, что можно же как-то пересидеть. Вот оворят – а зачем люди пошли на улицу, если может прилететь снаряд? Ну как? Люди на работу пошли!
Есть еще другие моменты, но опять же, все замыкается на обстрелах. Мой Петровский район - окраинный, здесь постоянно посредством обстрелов нам вырубают электричество и мобильную связь. Периодически район оказывается отрезан в информационном смысле, то есть, ты неделю можешь… Ну, не неделю, но несколько дней (без связи – Ред.), все-таки у нас ребята очень быстро чинят. Но были случаи – сначала обстреляли, а потом забросали минами-"лепестками" все это пространство, чтобы "веселее" было чинить.
Несколько дней сидели без электричества, без связи, ко мне люди из центра приезжали, друзья, чтобы записать на телефон, что я жив, все со мной в порядке.