Партизанский генерал «Борода». Как преемник легендарного Ковпака громил нацистов и бандеровцев

Он рано осиротел: отец — сельский учитель — умер, когда Петру было всего 4 года, а когда исполнилось 12, ушла в лучший мир и мать. Они жили тогда в городке Балта (совр. Одесская область). Соседи подсказали, что родственники мальчика и дом, в котором его родили, находятся за 80 км от города в селе Севериновке, и он отмахал их по степи, пока не дошёл до порога родной хаты и не постучался в дверь.

Открыла ему тётя Ксения Фёдоровна. Хоть у неё самой детей был полон дом, племянника на произвол судьбы не бросила — приютила, и в бурные годы революций и Гражданской войны Пётр занимался тем, что пас скотину и помогал тётиному семейству по хозяйству, затем работал на мельнице.

В 1920 году, когда Гражданская война ещё гремела в Крыму и на северо-западе Украины, он закинул за плечи котомку и отправился в Рыбницу начинать самостоятельную жизнь — поступать в местную агрономическую школу. Однако стать агрономом ему не удалось — в 1921 году он заболел тифом. Пропуск по учёбе оказался настолько продолжительным, что её пришлось бросить, и Пётр вернулся в Севериновку.

Спасало то, что стране в то время катастрофически не хватало умевших писать и читать людей, народ был повально безграмотным, поэтому новые власти села, не задумываясь, назначали 16-летнего паренька то на должность председателя комитета незаможных селян (комнезама), то секретаря сельсовета, заведующего избой-читальней.

Уже тогда Вершигору захватило творчество — в селе он стал одним из инициаторов создания драмкружка, в котором работал режиссёром. Вскоре он вдобавок начал выступать в составе сельского духового оркестра.

Последнее обстоятельство стало причиной того, что срочную службу в 51-й Перекопской дивизии он сначала проходил в качестве… барабанщика, а после ознакомления с искусством дирижирования — старшины музкоманды. Опыт режиссёрской работы в драмкружке и военного музыканта определили его выбор в получении дальнейшего образования, он поступил на отделение режиссуры в Одесский музыкально-драматический институт имени И.-С. Бетховена.

В 1930 году по окончании учёбы он по распределению попал сначала в Горловку, где три года проработал режиссёром Вседонецкого театра рабочей молодёжи. Затем его забросило ещё дальше от родных мест — на Урал, в Ижевск, где он служил в той же должности в Ижевском театре рабочей молодёжи, потом организовал передвижную труппу.

Как раз в это время в молодой советской стране началось бурное развитие кино, и Вершигора решил, что хочет обязательно участвовать в этом процессе. В 1934 году он оставил Ижевск и отправился в Москву, где поступил в Киноакадемию, которую закончил в 1938 году. Его распределили поближе к дому на Киевскую киностудию.

Это было её золотое время.

После фильмов Александра Довженко «Арсенал» (1929) и «Земля» (1930), она получила мировую известность. В последние предвоенные годы, здесь снимались такие легендарные фильмы, как «Шорс» (1939) того же Довженко, «Истребители» (1939), «Эскадрилья № 5» (1939), «Пятый океан» (1940), «Богдан Хмельницкий» (1941).

Вершигоре получить большую самостоятельную художественную работу пока не удавалось — денег в стране было мало, киностудия фильмов снимала немного. Он занимался съёмками документальных лент, написал посвящённую Хотинскому восстанию пьесу-сценарий «Дуб Котовского», повесть «Чеколтан», несколько рассказов. К сожалению, всё его довоенное творчество сгорело в пожарах при сдаче Киева немцам, или же пропало на пыльных дорогах отступления.

В первые дни войны Вершигора дежурил на крышах зданий киностудий.

Он стал свидетелем первой крупной бомбёжки города, которая произошла утром 25 июня 1941 года. Режиссёр дежурил на одной из «башен» студии, когда вражеские самолёты стали сбрасывать над ним бомбы. Он ещё тогда не знал, что бомба не падает отвесно вниз, а по инерции пролетает значительное расстояние вперёд — бомбы предназначались не студии, а располагавшемуся совсем рядом заводу «Большевик»:

«По телефону, который был проведен к моей вышке, я прокричал на командный пункт какие-то торжественные слова, вроде: погибаю, мол, но не сдаюсь, — и упал лицом вниз, ожидая смерти. Вероятно, я тогда всерьез верил, что именно от моего поста на крыше многое зависит в ходе военных действий, а то и во всей войне».

Вершигора эвакуировался в Полтаву, где его призвали, как резервиста. Сначала его назначили полковым интендантом 264-й стрелковой дивизии (сд), полагая, что режиссёрское образование позволит легко решить такой «плёвый» вопрос, как делёжка на 985 бойцов 688 селёдок. Однако Вершигора это дело позорно провалил, и его «разжаловали» в помкомвзвода.

Первый бой 264-я сд приняла 2 августа у села Степанцы, прикрыв по рубежу реки Росава город Канев и переправу через Днепр. В критический момент боя комвзвода погиб, взвод побежал, и оставшийся один Вершигора видел, как его в спину расстреливал один единственный вражеский автоматчик:

«В бою бывают моменты, когда сознание уходит. Должен сказать, что и в последующих боях мне приходилось испытывать подобное состояние. Вот и в этот первый мой бой я не помню, что именно было со мной дальше. Только помню, что гитлеровский автоматчик лежал мертвый, а я стоял около него».

Схватив свой первый трофей — автомат, Вершигора догнал взвод, и заставил занять оборону на окраине села. Затем были тяжелейшие бои по обороне Канева. Командиры быстро выбывали, и к концу боёв Вершигора уже «дослужился» до должности комбата, правда, батальон к тому времени мало чем по численности отличался от взвода. Последние его позиции находились рядом с днепровской кручей, на которой похоронен главный поэт Украины Тарас Шевченко.

Отступал батальон одним из последних, когда Каневский мост через Днепр уже был подорван. 

Под покровом ночной темноты Вершигора и немногие уцелевшие его бойцы переплыли Днепр и выбрались к своим. Но это было ещё не самое сложное из испытаний. Практически уничтоженную в боях дивизию отправили на переформирование, и тут она попала в окружение вместе с основными силами Юго-Западного фронта.

Вершигору и его бойцов зачислили в резервную роту. Она как раз входила в город Лубны, когда немцы выбросили десант, с которым пришлось вступить в бой.

Из окружения Вершигора выходил с одним из своих бывших бойцов. По дороге к ним пристали ещё семеро, потом ещё какие-то бойцы. Ночью на поле сообща они задушили немецкого солдата, пускавшего из ракетницы ракеты и создававшего видимость сплошного кольца окружения. Затем в одном из сёл они убили двух немецких водителей и захватили вражеский тентованный грузовик.

Шофёр переоделся в немецкую форму, остальные влезли в кузов, машина пристроилась в хвост вражеской колонны, и так удалось преодолеть львиную долю пути из кольца — около 100 км. Линию фронта пересекли в Харьковской области у Богодухова, передвигаясь где пешком, а где ползком.

На сборном пункте, узнав о режиссёрском образовании Вершигоры, его назначили руководить группой фотокорреспондентов 40-й армии. Служа в этой должности, Вершигора крепко задумался, что ему надо найти в жизни своё место. Каким оно будет, он тогда — на рубеже 41-го — 42-го годов — ещё не знал, но точно решил, что это не будет место фронтового корреспондента.

Ранней весной 1942 года, распрощавшись с политотделом 40-й армии, но сохранив фотоаппарат ФЭД, с которым он потом не расставался всю войну, Вершигора направился в распоряжение отдела кадров Брянского фронта. Здесь его зачислили в группу подготовки диверсантов-парашютистов. После окончания учёбы 13 июня 1942 года Вершигору, его группу автоматчиков и радистку забросили во вражеский тыл в Брянские леса.

Перелёт был недолгим, на земле группу встретили партизаны. Они стали действовать совместно.

Если партизаны подрывали мосты и ж/д линии, это приводило к скоплению на ближайших стациях вражеских эшелонов. Группа Вершигора должна была наводить на них дальнебомбардировочную авиацию.

Однажды после очередной партизанской диверсии на станции Брянск-2 скопились сразу пять эшелонов, два из которых с топливом. Вершигора передавал шифровку за шифровкой, но авиация всё не летела. Партизаны уже стали косо посматривать на диверсантов — ещё несколько часов, немцы отремонтирую пути, и вся работа пойдёт насмарку. И тогда он приказал радистке зашифровать и передать радиограмму, густо приперченную самыми отборными «матюгами». Мера подействовала, вскоре прилетели бомбардировщики, и разнесли станцию «в пыль».

Вершигору наградили орденом Красного Знамени, но пожурили за несоблюдение субординации.

Петру Петровичу такая служба стояла поперёк горла. Во вражеском тылу он познакомился с выдающимся украинским партизаном Сидором Артемьевичем Ковпаком, который привёл своё Сумское партизанское соединение в Брянские леса на отдых после тяжёлых и кровопролитных боёв в родных местах зимой и весной 1942 года. Тот как раз получил Золоту Звезду героя и собирался в так называемый Сталинский рейд — первый рейд партизан восточных регионов на Западную Украину.

Вершигора форменным образом напросился к нему вместе со своими 18-ю автоматчиками, и Ковпак принял их, поставив в известность командование в штабе Брянского фронта и в Москве.

Пётр Петрович получил от Ковпака должность своего зама по разведке, а от партизан, за густую поросль на щеках и подбородке, прозвище «Борода». Его автоматчиков стали называть «13-й ротой» и первоначально подтрунивали над ними, так как в основном набранные из городской молодёжи, они совершенно не умели обращаться с лошадьми и вообще первое время были слабо приспособлены к партизанскому быту.

Авторитет они завоевали уже во время рейда в Черниговской области, когда, прикрывая фланг основной партизанской колонны, перебили пассажиров военного легкового немецкого автомобиля и целый грузовик карателей.

Бронебойщик выстрелами из противотанкового ружья обездвижил машины, а автоматчики закончили дело. В критический момент боя Вершигора заметил, что у спрятавшихся в мелком кювете немцев торчат над поверхностью земли их «пятые точки». Не мудрствуя лукаво, он приказал своим бойцам: «Стреляйте им в ж…ы!» Не выдерживая болезненных ранений в мякоть, враги подскакивали от боли, и погибали, схлопотав пули в свои арийские головы.

Соединение, уничтожая отдельные машины и подводы с немцами и полицаями, подрывая железнодорожные пути, стрелки и мосты, уничтожая вражеские гарнизоны, прошло по всему северу Восточной Украины, форсировало Десну, Днепр, переправилось в Белоруссию, форсировало Припять и в западной части этой советской республики освободило населённый пункт, центр вражеского гебиткомиссариата — Лёльчицы.

В бою за этот населённый пункт Вершигора чуть дважды не погиб: первый раз бронебойный снаряд снёс голову стоявшему рядом с ним пулемётчику. Второй раз пуля пролетела мимо уха и попала в переносицу соседу.

Параллельно с соединением Ковпака рейд совершали партизаны майора госбезопасности Александра Сабурова. Вместе на западе Белоруссии они зачистили от врага целый партизанский край — Припятский, который просуществовал до полного её освобождения от немцев.

Апофеозом рейда стало полное выведение на несколько недель из строя Сарненского железнодорожного узла, лежавшего на пересечении двух важнейших транспортных магистралей, проходивших через Ровенскую область. И это в разгар сражений на Дону, Волге и Северном Кавказе! 

Ковпаковцы снабжались в основном трофейным оружием, боеприпасами, одеждой, транспортом, но на одном только «подножном» корму они активно воевать не могли. Отступив в январе на юг Белоруссии, они приступили к приёму самолётов с «большой земли».

Ответственным за их приём Ковпак, как наиболее подготовленного, назначил Вершигору. Самолёты стали сажать на лёд Князь-озера, предварительно проверив его на прочность. Для этого Вершигора в одну из ночей вывел на озеро чуть ли не весь отряд и попросил попрыгать. Ковпак, чтобы лётное начальство не вздумало отказаться от поставок, о том, что садиться придётся на озеро, никому не сказал. В Москву сообщили, что лётное поле организовано на берегу. К счастью, лёд выдержал.

12 июня 1943 года соединение Ковпака по приказу Сталина отправилось в очередной рейд — Карпатский.

К этому времени немцы, напуганные партизанскими рейдами на Западную Украину, и тем воодушевлением и одобрением, с которым местное население встретило своих соотечественников-освободителей с востока, в пику им стало спешно формировать бандеровские отряды УПА*, маскируя этот процесс под якобы независимые от них действия украинских националистов.

Те будто бы самостоятельно дезертировали из полицейских и разведывательно-диверсионных батальонов, в которых до того служили, или же якобы не продлевали контракты, после чего вдруг оказывались в хорошо экипированных и обеспеченных всем необходимым бандеровских отрядах.

В этот же период времени окончательно сложилась структура УПА*, которая до Сталинского рейда ковпаковцев и сабуровцев, почему-то никак не складывалась.

В Карпатском рейде ковпаковцы впервые столкнулись с бандеровцами.

Противостояние с ними стало причиной конфликта Ковпака со своим комиссаром и давним боевым товарищем — Семёном Васильевичем Рудневым. Тот считал, что националистов надо стараться переубеждать, разоружать, брать в плен. Ковпак же считал, что их нужно просто уничтожать, как злейших врагов. Позиция Руднева связывала ему руки, но он вынужден был её учитывать, от чего не раз приходил в форменное бешенство.

Рейд имел в первую очередь пропагандистскую цель. Но конечно же партизаны должны были выводить из строя железнодорожную инфраструктуру, и это им удавалось. В разгар сражения на Курской дуге немцы лишились железнодорожного моста в Винницкой области, что оказало на его исход значительное влияние.

Хуже обстояли дела с выведением из строя нефтяной инфраструктуры в Карпатах. Во многом причиной этому было то, что Украинский штаб партизанского движения не обеспечил Ковпака, хоть и обещал, картами этого региона.

Немцы бросили против ковпаковцев элитные соединения и части карателей: 8-ю кавалерийскую дивизию СС «Флориан Гайер», пехотные и горнострелковые подразделения. Командовал ими опытный генерал вермахта некто Кригер.

Главный Провод ОУН (б) 15 июля 1943 года принял решение о формировании Украинской народной самообороны (УНС) — карпатского аналога УПА. Правда, националисты в борьбе с ковпаковцами особой роли не сыграли, окружение соединения стало результатом действий немецких карателей. Всего за полутора тысячами партизан Ковпака «охотились» около 60 тысяч солдат регулярных войск, войск СС, карателей и коллаборационистов. В бою с ними у Делятина погиб комиссар Руднев и многие другие опытнейшие партизаны.

Выход из сложившегося тяжёлого положения предложил Вершигора, хорошо знавший тактику действий отрядов партизана Войны 1812 года Дениса Давыдова. Он предложил прорвать кольцо окружения, а затем, разбившись на группы, выйти соединению из кольца по частям. Ковпак согласился, хоть и проворчал: «Добре було тоди Давыдову, його авиация нэ чипала».

Манёвр удался. Не получив на территории Галиции поддержки населения (в основном благодаря усилиям националистов), ковпаковцы ушли на восток.

После Карпатского рейда Ковпаку вручили вторую Звезду Героя и предложили остаться в тылу, а вместо себя оставить на соединении кого-то другого. Его выбор пал на Вершигору.

В результате Пётр Петрович возглавил Первую Украинскую партизанскую дивизию им. дважды Героя Советского Союза С. А. Ковпака, в которую переформировали соединение, и повёл её в два новых рейда по территории Западной Украины, Западной Белоруссии и Польши. По его настоянию для деморализации врага партизаны теперь стали носить форму бойцов регулярных войск Красной Армии. Когда партизаны появлялись в таком виде в глубоком вражеском тылу, у немцев начиналась паника. Ошеломляющее действие это производило и на бандеровцев, и на белорусских коллаборационистов.

Бойцы дивизии разгромили курень УПА и организованную при нём школу подстаршин, руководил которой бывший комендант гитлеровской вспомогательной полиции Порфирий Антонюк. Вершигора вспоминал:

«В наших руках были документы, свидетельствующие о сговоре гитлеровских тыловых органов охраны и администрации с бандеровцами. Бандеровская верхушка лихорадочно торопилась организационно укрепить свой союз с гестаповцами. Истинные приверженцы Бандеры готовились к подпольной борьбе против советской власти — запасались оружием, налаживали связь по радио».

3 июля 1944 года в районе Барановичей во время операции «Багратион» дивизия соединилась с частями Красной Армии и была расформирована. Уже через месяц Вершигоре присвоили звание генерал-майора, тогда же он стал Героем Советского Союза.

После войны Пётр Петрович долго преподавал в Высшей военной академии им. Ворошилова, будущей академии Генштаба, занимался научным изучением и теоретизацией партизанского движения. Но главным трудом всей его жизни стала документальная повесть «Люди с чистой совестью» (1946), за которую его удостоили Сталинской премии. В 1951 году, несмотря на столь высокую награду, его заставили её подкорректировать в соответствии с официальным взглядом на историю Великой Отечественной войны.

В 1955 году Пётр Петрович ушёл в отставку, и возглавил военный отдел журнала «Знамя».

Он себе довольно сильно подпортил карьеру, заступившись за винницких подпольщиков, которые пали жертвами репрессий в результате конфликта с местной партийной верхушкой, однако добиться полного торжества справедливости так и не смог.

Умер он довольно рано, 27 марта 1963 года, оставшись в памяти потомков одним из самых выдающихся партизан страны, ярким писателем и публицистом, фотолетописцем подвига партизан-ковпаковцев (спасибо фотоаппарату ФЭД, подаренному политотделом 40-й армии) и человеком, который стремился во время войны найти, наконец, своё настоящее место в жизни, и, безусловно, его нашёл.