— Анна, лично я уверен, что ни в Луганске, ни в Донецке нет ни одной семьи, которая бы не пострадала от войны, которую вот уже восемь лет ведёт против нас украинская государственность. Даже если кто и прошёл все эти годы с минимальными потерями. В смысле, живы. Дом не разрушен. Никого из родственников не потеряли. Ну, подумаешь, линия фронта прошла непосредственно по дачному участку. И позиции менялись трижды! Так то ж когда было? В 2014-м!
Но с тех пор ни я, ни мой отец, который всю эту дачу выстроил своими руками, ни вся моя семья, не могут там находиться. Но, повторюсь, это всё мелочи. Люди домов лишились. Родных людей. Жизнь свою отдали за то, чтобы украинская государственность попыталась сохранить свою «территориальную целость».
Есть, правда, потери иного рода…
— Что вы имеете в виду?
— До войны всё было понятно. Я работал главным редактором государственного телевидения. Заслуженный журналист Украины. Депутат областного совета. Неплохая по довоенным меркам зарплата. Супруга — методист знаменитого на весь мир Луганского спортивного интерната. Или, как теперь принято говорить, Высшего училища физической культуры и спорта. Дочь — студентка журфака университета. Отец — руководитель медицинского учреждения. Чего ж ещё надо-то? Но не достатком единым жизнь человеческую можно измерить.
Я на своем уровне занимался еврорегионом «Донбасс», в который входили Луганская, Донецкая, Ростовская и Воронежская области. Отстаивал право говорить на родном языке. Периодически готовил сюжеты для российских каналов. И так, по маленькой толике, по чуть-чуть, по стежку и миллиметру мы пытались сшивать единую и могучую страну. Надеялись, что это нужно всем. Но когда в Киеве Майдан полыхнул — весь романтизм пропал сразу.
— Да, тогда у многих в голове перевернулось. Не только в наших головах, но в голове киевлян, прежде всего. И до сих пор обратно не встало.
— Согласен. А потом было 19 января, когда в Киеве в святой Праздник Крещения Господня фашиствующие радикалы настоящую бойню устроили. И уже тогда мысль мелькнула: «А кто за это всё ответит?». А виноватыми оказались мы. Те, кто майдан не поддерживает. Дальше больше. Февраль. Нападение на Антимайдан. Поджёг партийного офиса. Погибшие люди. Через день — расстрел на Крещатике и прилегающей площади. В котором, опять-таки, нас обвинили. Обозвали «врагами свободы». Вскоре к нам группа студентов из самой «свидомой на свете» области приехала. Кричали «До штурму». Мало их было. И провокация не удалась.
А 22 февраля мы в Харьков отправились. Там должен был состояться съезд депутатов всех уровней советов. Это была последняя надежда на закон, демократию. И здравомыслие! Но нас тогда предали. У этих предателей есть вполне конкретные имена. Один из них даже кандидатом в президенты был. Другой — многократно-успешным мэром. Правда, пострадал он от якобы «своих». Предателей же нигде не любят. Но зато с того дня на украинскую государственность надежды уже не было. Не скажу, что это потерей стало. Просто в тот момент было нестерпимо и «мучительно больно за бесцельно прожитые» 23 года.
— Чёрным днём для всех луганчан стало 2 июня 2014 года. Именно этот день стал для многих точкой невозврата. И в прямом, и в переносном смысле. Леонард, если это возможно, расскажите об этом дне. И о других страшных днях, когда каток геноцида проехал по Луганску.
— В день авиационного удара по Луганску, 2 июня 2014 года, погиб мой товарищ. Учились вместе в институте. В футбол вместе играли. Саша Гизай. Известный в городе человек, общественник, поисковик, педагог. Каждый год он вместе со своими учениками выезжал на раскопки. Там, где тяжелые бои были во время Великой Отечественной войны. Благодаря ему столько неизвестных солдат обрели имя. Но украинская государственность направила против него неуправляемые ракетные снаряды. Убила. Уничтожила. Не сам лётчик, который на гашетку нажал. Не командир полка, который дал разрешение «на взлёт». А именно государство, которое решило бомбить Луганск.
С тех пор для меня оно, государство, не существует. Ну, а 21 марта 2022 года похоронили нашего оператора Андрея Краснянского. Ушёл воевать в феврале. А с 2008-го года он работал на нашей телекомпании. Не столь важно, как и когда она называлась. Он работал на Луганском телевидении. Вот так мы и живём. Восемь лет.
Никогда не забуду страшную похоронную процессию. Осенью 2014-го. Когда хоронили людей под номерами.
Полуразложившихся. Хоронили тех людей, за которыми родственники не обратились. Их на улицах Луганска нашли или небезразличные жители города в морг привезли. Это были вполне мирные люди. Возможно, что даже целые семьи.
Август и сентябрь 2014 года жаркими были. А электричества не было. Невозможно даже представить эту процессию. Тягость её. Страшный запах. И номера! Не имена, а номера! Этих людей уничтожила украинская государственность. Нет и никогда не будет ей прощения.
Снаряд прилетел на остановку посёлка Юбилейный, когда там было многолюдно. Никто не выжил. Обстреляли интернат для пожилых людей. Прямой наводкой. Седьмую школу разрушили. Именно в тот момент, когда люди из подвалов стали выходить. Степной, Мирный, Каменный брод, Вергунка, Александровка, Мансарда, Парк Щорса. Луганчане поймут, о чём я говорю.
И официальная статистика. Кому захочется, можно перепроверить. На утро 18 июля 2014 года в Луганске погибли 60 мирных жителей. В то время в городе ещё было электричество. Были проблемы с водой, но можно было набрать в колонках частного сектора. Кольцо окружения сомкнулось несколько позже. Третьего августа. И в полной блокаде без света и без воды, под постоянными обстрелами луганчане были 43 дня. Когда украинская государственность нас убивала, весь мир молчал. И никому до нас не было дела. Вы представляете? 43 дня! На войне — это целая жизнь. И ещё 8 лет. В блокаде. Когда линия фронта проходила в 12 километрах от центра нашего города. Но мы выстояли. Не потеряли человеческий облик. Никогда не желали и не желаем, чтобы кто-либо из украинских граждан испытал то, что пережили мы.