Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру
- Владимир, несколько дней назад стало известно, что американцы передали Украине плутоний для изготовления ядерной бомбы. Как Вы считаете, у украинского государства действительно имеются ядерные планы?
— По большому счёту, это всё подтверждение того, что говорил наш президент и на что намекали украинские политики. И во многом та операция, которую вынуждена была начать Россия, связана с тем, что стало очевидно, что украинская сторона не только готовится к агрессии, но и пытается вернуться к статусу ядерной державы. На одной из моих передач Семён Багдасаров провёл очень подробный анализ возможностей, которые есть у украинской стороны как в создании ядерной боеголовки, так и в наличии у них средств доставки.
Когда он анализировал средства доставки, то перечислял не только хорошо известную «Точку-У», у которой радиус действия несколько сотен километров, но также и другие ракеты, которые стоят на вооружении или разрабатываются Украиной. И у них уже совсем другой радиус действия — несколько тысяч километров. Мы хорошо понимали, что Украина прямо сейчас может изготовить грязную атомную бомбу. И Чернобыльская АЭС, и остальные станции дают достаточно материала для того, чтобы это стало реальностью.
А заявления украинских политиков — от Данилова, Кулебы и непосредственно самого Зеленского на Мюнхенской конференции — дали понять, что они вполне серьёзно рассматривают возможность создания полномасштабного ядерного оружия. Поэтому, когда появилась информация компетентных органов о передаче плутония и о том, что ряд очень известных ещё с советских времён научных школ принимали участие в конкретных разработках, то стало понятно, что же за боестолкновение состоялось у Запорожской АЭС.
Судя по всему, перед украинской разведгруппой, которая пошла в административное здание, ставилась задача уничтожения документов. Или вынос тех документов, которые имели отношение к украинской ядерной программе, именно поэтому и завязался бой. И я не исключаю, что эта информация была в том или ином виде представлена и премьер-министру Израиля. Зная, как щепетильно власти государства Израиль относятся к возможности произвести ядерное оружие, скажем, Ираном, и которые неоднократно говорили, что если такая угроза возникнет, то Израиль незамедлительно нанесёт удар, как в своё время был нанесён удар по иракским лабораториям.
Напомню, что западные страны, не будут уточнять какие, регулярно производят физическое устранение учёных-ядерщиков из Ирана, которые возглавляют программу по производству ядерного оружия. Нельзя сказать, что мировая практика пестрит страницами доброты по отношению к тем странам, которые пытаются такое оружие у себя получить. И неслучайно возмущение тех же американцев по поводу Северной Кореи и их ядерной программы.
Украина с ядерным оружием — это угроза России. Та информация, которая появилась сейчас, показывает, что в какой-то момент времени мы недооценивали, как далеко продвинулась Украина в этих вопросах. А компетенции у них были с советских времен. Школа-то общая. Поэтому без сомнения: могли и могли сделать быстро. Так же я думаю, что много ответов будет после изучения материалов и Чернобыльской АЭС, и Запорожской АЭС, которые были захвачены. В расположении Чернобыльской АЭС вообще очень удобно вести работы, так как там относительно повышенный радиационный фон, который скрывает разработки по обогащению.
- Если бы у Украины появилась ядерная бомба, куда она была бы сброшена и посредством чего?
— Это зависит от того, какой носитель у них есть. Для грязной атомной бомбы расстояние в 200-300 км вообще не вопрос. Это тот же Белгород, Ростов, а если говорить о расстоянии в несколько тысяч километров, то это уже до Урала. И Москва, самой собой, конечно. Но Москва просто лучше защищена, чем многие другие города.
- Два основных тезиса, которые обозначил президент, — это демилитаризация и денацификация. Демилитаризация вопросов почти не вызывает, а вот денацификация и её способы вызывают определённые вопросы. Как вы считаете, что будет включать в себя денацификация?
— Денацификация — это закрепление в конституции, по крайней мере, запрет на нацистскую идеологию. Всё очень просто. Часть денацификации уже проходит за счёт уничтожения нацистских батальонов. Следующее — это неприемлемость этой идеологии. Здесь речь не идёт о народе. Это запрет на организации нацистского толка, которые вовсю расцвели на Украине. Это изменение, в том числе и школьных программ, исходя из запрета нацисткой идеологии. То есть это другое отношение к Бандере и Шухевичу.
- 14 апреля 2014 года Турчинов объявил АТО, за этот период через АТО прошло 400 тысяч человек. Как по отношению к этим людям проводить денацификацию?
— Это вопрос точно не ко мне. Кто-то из этих людей попал случайно. Мы же в этом плане гораздо милосердней, чем наши противники. Посмотрите, как относимся мы к пленным, и что вытворяют укронацисты. Это же просто запредельно. Вы посмотрите, как погиб Воха, спасая мирных жителей, давая им возможность выйти, и что вытворяют сволочи, засевшие в Мариуполе, которые кричат: «Как можно мирных выпускать, тогда нас арта накроет».
А те фотографии, на которых видно, как укрепрайоны создаются в жилых домах или в объектах инфраструктуры: школах и детских садах. Зачем это делается? Затем, что если они будут уничтожены, это будет прекрасная картинка для Запада. А Запад сейчас не хочет видеть ничего другого. Для Запада правда не нужна, Запад счастлив, потому что ему удался давний план: стравить славянские народы между собой. Запад просто счастлив. Потому что де-факто единый народ сейчас ввязался в этот конфликт, и мы вынуждены заканчивать ту войну, которая началась восемь лет назад. Именно поэтому особенно пошло выглядит фраза Зеленского: «Посмотрите, как они бомбят наши города, разве Донецк выглядит так? Мы всегда любили Донецк». Хочется сказать ему: «Очнись, ты же сам всегда кричал, что надо убить этих гадов. Ты же сам отдавал приказы обстреливать Донецк». Человек вообще ничего не помнит. Недавно восемь ракет прилетело в аэродром в Виннице, но при этом Зеленский забыл, что они сделали с донецким аэропортом. Зеленский — человек прямо скажет специфический.
А говоря о денацификации, думаю, что украинский народ разберётся. Ясно, что это не тот вариант, который был после Великой Отечественной войны, когда на территории ГДР стояла гигантская армия, и работали специалисты. У нас просто столько людей нет. Более того, у нас нет задачи оккупировать Украину. У нас совершенно другие задачи. Задачи чётко сформулированы: денацификация, демилитаризация, защита ДНР и ЛНР. И конечно, Украина должна вернуться к нейтральному статусу.
- Очень многие украинские блогеры сейчас пишут о том, что украинцы никогда не простят ни русского президента, ни русский народ за то, что они творят в мирной Украине, которую, по их мнению, не нужно ни демилитаризировать, ни денацифицировать. Они подчёркивают, что нацистов на Украине нет. На ваш взгляд, какой уровень фашизации Украины?
— Я плохо знаю реальную Украину, более того, мне кажется, что сейчас её вообще никто не знает. Потому что сейчас мы имеем дело с узким слоем взвинченных нервных людей в Инстаграме, Твиттере и где-нибудь ещё. Мы имеем большое количество людей, которые одурманены последними тридцатью и восьмью годами пропаганды. Которые реально не очень понимают, что происходит.
Германию за несколько лет переформатировали в нацистское государство. Гораздо быстрее, чем Украину. А 9 мая 1945 года все вдруг стали антифашистами. Говорят, что самый большой оркестр был в войсках СС. Потом у кого ни спрашивали, где он служил, люди отвечали, что они играли на барабане в оркестре и оружие в руки не брали.
Многое определяется после победы, когда вдруг морок уходит, и люди начнут видеть те жуткие преступления, которые были совершены на Донбассе. Восьмилетнюю войну. Когда вдруг видишь, кто и что сотворил с твоей страной. Нацистская Германия тоже считала, что у них всё прекрасно, просто какие-то евреи мешали да цыгане. Они же даже не знали. Средний немец не знал, что были какие-то концлагеря, что что-то в этих концлагерях происходило. Америка этого не знала, и не хотела знать. Когда им предоставили информацию, отказывалась верить и отказывалась сообщать своей широкой аудитории, чтобы у американского солдата не возникло ощущения, что он в Европе воюет за каких-то евреев. Именно за каких-то. Антисемитизм в Америке был зашкаливающим.
Поэтому мы не знаем, как Украина отреагирует, когда это всё завершится и как быстро придёт осознание. А может, и не придёт. А может, как раз произойдёт очень серьёзный поворот.
- А мы можем ожидать, что после победы будет некий процесс, подобный Нюрнбергскому процессу?
— Конечно, нет. Ничего подобного ждать не стоит. Мир не может допустить, чтобы юридически Россия была победителем. Мы можем осудить. Украинский народ может осудить. Мне это было не близко, но после уничтожения де-факто Ирака новые иракские власти осудили Саддама Хусейна и приговорили его к смертной казни.
Украиной просто играют. Мы не с Украиной воюем и не с украинским народом. Украинский народ взят в заложники нацистами, выступающими как прокси в этой войне Запада. Отсюда же и санкции, которые были подготовлены. Это один из этапов, одно из сражений длинной войны Запада с Востоком.
Простому украинцу я точно могу сказать, что Россия ему не враг и никогда не была врагом. И не надо верить той чуши, которую им несут. Мы не собираемся забирать Украину или присоединять. Путин отдельно же говорил, какие есть условия. Но Путина никто не хотел слушать. Если нормальный украинец посмотрит на историю развития отношений, то он увидит какое гигантское терпение проявляла Россия раз за разом. Но по большому счёту мы вынуждены были приступить к операции, чтобы опередить украинские войска. А если бы не начали, учитывая, какая была концентрация сил и средств, всего, что было им поставлено, можно только догадываться, за сколько часов какое количество жителей Донбасса, учитывая плотную городскую застройку, были бы уничтожены активным огнём украинской артиллерии. Ведь именно на Донбассе была сосредоточена основная группировка украинских войск.
- Если бы Россия не вмешалась, то Донбасс был бы стёрт с лица земли, а украинская армия вышла бы к границам. Правильно я понимаю?
— Конечно! И ещё и кричали бы, Запад кричал бы России: «Не смейте, не делайте!» Это внутренний вопрос Украины, а санкции всё равно бы были.
- В первую неделю спецоперации в Москве люди выходили на Тверскую улицу, протестовали, было огромное количество призывов в интернете…
— Сколько их? Ничто!
- Периодически я общаюсь с московскими студентами. Я не могу сказать, что они настроены прозападно, но многие из них сомневаются в том, что в Донбассе восемь лет шла реальная война. А вот в украинскую войну верят. У меня складывается впечатление, что информационно мы потеряли часть этого поколения. Ну или не потеряли, но уделили ему недостаточно внимания, не объяснили.
— Анна, не всё поколение, а ряд студентов из богатых вузов. Но стоит только проехать по стране… Что мы знаем точно? 84 процента поддерживают армию, 71 процент поддерживают президента, 70 процентов поддерживают операцию. Мы видим, как, несмотря на бешеную рекламу в различных социальных сетях, на улицы вышло менее пяти тысяч человек. Реально говоря, это ничто. Крайне мало.
А то, что мы этим не занимались, это правда. Идеологии у нас нет. Встречный вопрос: а почему мы должны смотреть на эту молодёжь, о которой вы сказали, а не на ту, которая учится в военных училищах? Почему каждый раз, когда мы говорим о молодёжи, это условное МГУ, МГИМО и ВШЭ? Почему каждый раз мы судим по ним. С какой радости эти многие мажоры, которые используют свою оппозиционность как социальный лифт, чтобы уехать на Запад, должна восприниматься как основная цель работы. Для них это же ещё и уровень флешмоба. Кто их кумиры? Собчак и Дудь? Они вышли вместе с ними на эти акции? Собчак за границей. И Дудь ломанул. Они все ломанули и сказали: «Вы идите». А они все уехали.
- Помимо молодёжи, антивоенных взглядов придерживаются и многие представители творческой элиты. Не все, конечно, но многие.
— Мне нравится, они всю жизнь на государственных деньгах, и тут они элита. Ну не нравится тебе родина, не живи на родине. Вот это всё заламывание рук! Как раз всё хорошо стало ясно, кто есть кто. Один момент, когда ты пацифист, я тебе верю. Ты восемь лет орал про Донбасс, пацифист? Ты восемь лет видел, что там происходит? Тебе было пофигу! А сейчас ты вдруг почувствовал, что ты пацифист и тебе стыдно быть русским. А когда русских убивали, тебе было не стыдно быть русским? А сейчас они заламывают руки, переживают, они такие тонкие, такие душевные. А я им не верю. Они за свой образ жизни переживают. Их что, в тюрьму бросают? Нет! Сколько из них уехало сразу из страны и теперь страшно переживают, что, видите ли, назад не знают, когда вернуться.
Плевать, чего ты уехал, ты русский и тебя за это ненавидят. Ещё и карточки отрубили. Не мы! И теперь у них вообще стон пошёл: «Что вы делаете? Вы сделали тяжело тем, кто уехал из страны». Потому что вот эти не понимали, что вопрос не в том, хорошая Украина или плохая, а вопрос в том, как Россию уничтожить. Уничтожали через создание прокси-сил нацистских на Украине.
— Восемь лет не замечали Донбасс, а теперь заметили Украину. Почему не замечали Донбасс, в чём принципиальная разница?
— Это к ним вопрос. Не ко мне. Это им надо задать этот вопрос. Посмотрите на тех, которые якобы наши, но они же и украинские артисты и исполнители. Они работали в России, они жировали на российской аудитории, но они же украинцы. Я их не осуждаю. Для них родина, представление. Им сейчас больно и тяжело, но и ряд наших… Они же чувствуют, где Запад, они по своей природе такие. У них нет ценности существования России. Ни для Собчак, ни для всей этой шоблы ценности существования России нет. Когда Собчак радостно «За Русь усрусь» и под портретом Бандеры улыбалась на майдане, это же всё было для неё нормально. А теперь игры кончились. А вот теперь стало жёстко: на чьей ты стороне. И когда твоя армия воюет и гибнут люди, ты уже не пацифист, ты уже бьёшь в спину своей армии. Это другое.
— Чем отличается ребёнок Донбасса от украинского ребёнка?
— Ничем. Ничем не отличается. Абсолютно ничем. Любого ребёнка жалко. И женщину жалко. И старика жалко. И мужчину жалко. Именно поэтому наша армия так воюет. Американцы вошли в Ирак и положили триста тысяч мирных жителей. От трёхсот тысяч до миллиона. Вообще не волновало. Ковровые бомбардировки! Стёрли с лица земли.
Когда мы аккуратно брали Алеппо, все кричали о трагедии Алеппо. А не хотите рассказать про Ракку и Мосул? Где по полгода трупы лежали и их не убирали. Всё было сровнено с землёй. Но это, конечно, это же нельзя…
Мирных людей всегда жалко. Именно поэтому мы и говорим, что воюем с нацистами именно потому, что они не ставят задачу спасти мирных. Они ставят задачу прикрыться мирными.
— Нам очень часто украинские эксперты, которые бывали в том числе и у вас на программах, говорили, что нацистов на Украине один-два процента, просто сейчас их очень хорошо видно. Как вы считаете, какое количество нацистов на Украине?
— Ну, кто ж знает… Пока мы можем точно сказать о нацистских батальонах. А разве много было нацистов в нацистской Германии? Это не было подавляющим большинством. Гестаповцев и эсэсовцев. Поддерживающих было много.
Посмотрите, что сейчас проявилось, — бешеный расизм на Украине. Что вытворяют с иностранными студентами? Африканцами, индусами, китайцами.
Сложно ответить на вопрос о том, сколько нацистов. Сейчас, когда берут бойцов нацбатальонов в плен, так они все в свастиках, не скрывая. А разговор, конечно, который был перехвачен в Мариуполе, он просто вообще за гранью. Всё отношение к мирным жителям становится понятным, они их ненавидят. И сейчас пойдёт расследование, и сколько трупов будут находить, сколько будет замученных и убитых. А мирных всех жалко.
Это было тяжелейшее решение, как сказал президент. Тяжелейшее. На протяжении многих лет я, имея возможность наблюдать президента (я ни в коей мере не претендую, что понимаю, как работает его лаборатория принятия решений), могу сказать, что он очень взвешенный человек. И если он должен был пойти на такое тяжелейшее решение, это значит, что он обладал информацией, которая не оставляла ему другого выбора.
— Несколько дней назад стало известно, что ваше имущество за границей арестовано. Что вы будете в связи с этим предпринимать?
— Это случилось гораздо раньше. Я попал в санкционный европейский лист, и моё имущество заморожено. По сути, я не могу распоряжаться своим имуществом. Но это не беда. Беда — это если бы кто-то умер, погиб. А так это просто обычный европейский грабёж. Первый раз, что ли, в истории евреев? Тяжело найти европейскую страну, в которой евреев не лишали бы собственности и не выгоняли бы из страны.
— Владимир, но ведь вас не как еврея лишали собственности, а как человека, который поддерживает, с их точки зрения, преступный режим. Для них это так выглядит. Так они мыслят.
— Какой преступный режим? Нет! Потому что нет ни одного решения суда, которое бы говорило, что в России преступный режим. Поэтому те санкции, которые они вводят, абсолютно противозаконны. Мало этого, существует понятие священного института частной собственности. Они же даже не удосужились провести расследование. Они не выслушали мою сторону. Они просто взяли и записали: Соловьёв, журналист, пропагандист. Они даже забыли, что у них в документах есть, кажется, это десятая статья, право человека на собственную точку зрения. Свобода слова! То есть, когда журналиста за то, что он высказывает свою точку зрения, лишают его собственности или замораживают его собственность, это что-то новое в европейском законодательстве. Время пройдёт, будем судиться.