Распухшие люди
Родился он практически сразу после окончания Гражданской войны — по Украине ещё «бегали» остатки повстанческой армии Махно и других батек. Родители его были идейными коммунистами, но это не помешало им разойтись, когда их сыну было всего три года.
У Клавдии Петровны Чухрай было всего 4 класса образования что по тем временам для женщины было весьма неплохо. Вместе со своим малолетним сыном она жила в доме брата Прохора, председателя комбеда — комитета бедноты. Это было время раскулачивания, семьи кулаков выселяли из их домов, отбирали имущество и ссылали. Однажды в окно дома Прохора стреляли, он получил ранение. Вскоре стрелявших нашли и арестовали, ими оказались соседи председателя.
Когда Григорию было 11 лет в УССР начался страшный голод. Люди умирали целыми семьями. Фронтовая подруга Клавдии Петровны предложила переехать к ней в Кисловодск, но выезд из охваченных голодом районов был ограничен. Однако мать Григория всё-таки добилась пропуска — её сын был совсем плох, отъезд оставался последним шансом спасти мальчика. На вокзале Гришу поразил вид ютящихся там опухших от голода людей, с руками и ногами, как тумбы, с расплывшимися багровыми лицами, по которым ползали мухи. Он запомнил их на всю жизнь.
У Клавдии Петровны был с собой хлеб, но ребенок уже не мог его есть. Спас грузин, который вёз с собой бутыль вина. Он заставил мальчика выпить кружку, и аппетит появился. Пока поезд находился в пути, грузин поил его вином, мама кормила хлебом, и Григорий постепенно ожил.
В Кисловодске подруги не оказалась, она успела переехать в Баку. От безысходности Клавдия Петровна повезла сына в Пятигорск, где смогла устроиться в местном санатории на работу библиотекарем — выручило то, что она была грамотной. Жизнь стала налаживаться. Через какое-то время мама Григория устроилась работать следователем в милицию, снова вышла за муж, семья перебрались в Москву.
Кроме школы Григорий посещал Дом пионеров где занимался в радиокружке. На собранном самостоятельно радиоприёмнике ему удавалось «ловить» отечественные и даже иностранные радиостанции.
В старших классах его увлечения изменились, он стал всерьёз подумывать о кино. На советские киноэкраны как раз «косяком» пошли шедевры советской довоенной киноклассики: «Машенька», «Мы из Кронштадта», «Щорс», «Весёлые ребята». Юный Чухрай стал заниматься в драмкружке. В его репертуаре были сцены из пушкинсого «Бориса Годунова», «Русских женщин» Некрасова.
Вот наконец и выпускной. Григорий подал документы во ВГИК и даже был допущен к экзаменам, но оказалось, что юноши 1921 года рождения поголовно призываются в армию. Им предписывалось ожидать повестки по месту жительства, и Чухрай отправился на Украину, где в это время работали его мать и отчим. Призвали его только в январе 1940 года — так он практически со школьной скамьи попал сразу на войну.
Детское увлечение определило военную специальность Чухрая — он стал связистом. Батальон связи 134-й стрелковой дивизии, в котором он служил, встретил войну на территории современной Черкасской области на правобережье Днепра. Утром 22 июня офицеры штаба приказали Григорию развернуть его рацию и послушать эфир. Так в дивизии узнали, что началась война.
Матрос из Бердянска
Первая военная ночь прошла спокойно. Днём же следующего дня из ближайшего села прибежали пацаны, и рассказали, что неподалёку высадились пять вражеских диверсантов, местный участковый и сторож уже отправились их ловить. Солдат, в том числе и Григория, отправили прочёсывать лес.
Возле одного из деревьев молодой радист увидел человека. Одет он был, как колхозник, нога окровавлена. Чухрай откинул на винтовке штык, спросил, кто он такой. Человек сказал, что «тутэшний», но, когда Григорий склонился над его ногой, чтобы её перевязать, ударил его по голове и бросился душить. Юноша уже стал терять сознание, когда раздался выстрел, и диверсант, а это был именно он, разжал руки. Чухрая спас застреливший врага казах из их взвода Мухамбеджан Бекшинов, которого друзья звали просто — Мух.
Григорий получил перелом, и его отправили в Харьков лечиться, а дивизия отправилась на Западный фронт, где и сгинула в Смоленском и Вяземском котлах.
В Харькове на излечении Чухрай как-то оказался возле разбитого бомбой книжного магазина. На мостовой лежали выброшенные взрывом книги. Одну из них «Уроки кинорежиссуры» Л.В. Кулешова он подобрал, и больше с ней не расставался.
В городе формировались новые части, для которых не хватало командиров. Получилось так что в один и тот же день Чухраю сняли гипс, приняли в партию и назначили командовать взводом великовозрастных резервистов, хотя по званию он был всего лишь младшим сержантом. Буквально через день взвод попал под танковую атаку немцев, и всё пиджачное воинство впало в панику, не умея и не желая воевать. Не помогали ни вопли, ни пинки.
Атаку отбили другие, и Григорий отправился к командиру, отказываться от должности. Но заменить его было некем, незадачливому командиру приказали возвращаться обратно к своим обязанностям, хоть он этого и не хотел. Спасло только то, что центральный комитет комсомола набирал в десантные войска добровольцев, и Чухрай форменным образом сбежал туда от своих подопечных.
Воздушно-десантный корпус формировался в Ейске, но вскоре война дошла и туда.
Чухрай на всю жизнь запомнил переплывшего Таганрогский залив матроса из Бердянского училища военных моряков. Его товарищи были готовы оборонять город до последнего, но у них не было оружия. Матрос в дождь, в шторм отправился в Ейск, надеясь найти его у десантников, но на тот момент на весь корпус была всего одна единственная винтовка. Узнав, что он ничем не сможет помочь своим товарищам, что его героизм оказался напрасным, матрос плакал от бессилия.
Корпус эвакуировали в Ессентуки. Город терроризировала банда вооруженных вилками дебоширов из раненых солдат. Командир корпуса набрал из десантников группу бойцов, хорошо знавших приёмы рукопашного боя, и они, без излишних сантиментов и либерализма, навели в Ессентуках порядок.
Началась боевая учёба. Десантников учили прыжкам с парашютом, выживанию в экстремальных условиях, стрельбе из любого положения, метанию ножей, другим воинским премудростям. Во время обучения корпус постоянно нёс потери, которые в тех условиях были неизбежны.
Распоротый живот
Вскоре фронт приблизился и к Ессентукам.
Чухрай получил первое боевое задание — его и курсанта Павла Кирмаса отправили в партизанский отряд доставить туда рацию, научить партизан ею пользоваться и отремонтировать старую рацию. При десантировании Григорий приземлился на лёд небольшого озера, пробил его и намок. Ему нужно было двигаться, но мороз схватил одежду, и она окаменела. В партизанский отряд его притащили волоком на парашюте.
Курсанты выполнили задание, но обратно в Ессентуки Чухрай вернулся с воспалением лёгких.
На танцах Григорий познакомился с девушкой Ириной Пеньковой. Она навещала его в госпитале. А через несколько месяцев весной 1942 года, когда корпус отправили на Таманский полуостров, прикрывать отход из Крыма 47-й армии, она же провожала его на фронт.
Бои были жестокие и кровавые. Под Темрюком Чухрай получил второе ранение: осколок распорол мягкие ткани левой ноги. Опасаясь не вернуться потом в корпус, молодой десантник уговорил врачей, чтобы его оставили лечиться при дивизионном медсанбате.
В первых числах июля корпус перебросили в район города Калач-на-Дону и включили в 62-ю армию Сталинградского фронта. Его переименовали в 33-ю стрелковую дивизию, но бойцы продолжали называть себя десантниками. Григорий уже мог передвигаться с палкой и его отправили в Ессентуки — там на складе остались запчасти от радиостанций, и там ждала его Ирина. В эту их встречу Чухрай решил, что, если выживет, обязательно на ней женится.
Но надо было ещё выжить.
Начались ожесточённые бои в излучине Дона, враг рвался к Сталинграду. Чухрай не ходил в атаки, не подбивал вражеские танки: «У меня в бою были другие функции: обеспечить бесперебойную связь. Я помнил, что от моей работы зависит и ход боя, и жизнь многих людей».
Бои, отступление, окружение, снова бои. Разорвавшийся рядом снаряд контузил Чухрая, у него из ушей текла кровь. Его товарищу осколком этого же снаряда вспороло живот и он, в оцепенении, собирал с земли собственные внутренности, пытаясь вернуть их на место, пока следующий снаряд его не добил. Эта картина отпечаталась в памяти Григория навсегда.
При выходя из окружений Чухрай возглавил небольшую группу солдат. Им довелось стать свидетелями того, как немцы расстреливали раненых, уничтожали другие группы окруженцев. Чем-то им помочь у Григория и его товарищей не было никакой возможности — у них кончились патроны. Больше недели они пробирались на восток, но через Дон смогли переправиться только Чухрай и его друг Павел Кирмас, с которым он зимой летал к партизанам.
В воде выпущенная из вражеского пулемёта пуля ранила Павла в ногу, чтобы доплыть до восточного берега ему пришлось стянуть с себя сапоги и бросить винтовку. Обезвоженный и истощённый Чухрай удержался на плаву только благодаря пустым флягам, которыми его обвязали товарищи — они послужили ему своеобразным спасжилетом.
От дивизии бывших десантников остались жалкие остатки. У Сталинградского элеватора, где она принимала свой последний в летнюю кампанию 1942 года бой, держали оборону всего 240 человек. Командование армии приняло решение вывести соединение из боя и отправить на переформирование.
Зимой 1942/43 дивизия снова вернулась к Сталинграду, но теперь наши войска наступали, стремясь как можно быстрее выйти к Ростову и отрезать от основных сил Кавказскую группировку противника.
В этих боях Григорий Чухрай, который уже носил лейтенантские погоны, отморозил себе ноги, и они потом всю оставшуюся жизнь беспокоили его при смене погоды. В бою под хутором Краснодонским его ранило в третий раз, осколок попал в область правой лопатки и пробил лёгкое. В медсанбат его вынес Павел Кирмас.
После этого Григория несколько месяцев лечили в Челябинске.
«Сталинским десантникам от власовцев привет!»
Признав органиченно годным к строевой службе, Чухрая отправили в Свердловск офицером в маршевую роту. Обстановка здесь была «гнилая» — большинство офицеров, страшась отправки на фронт, зверствовали над подчиненными и раболепствовали перед начальством. Воспользовавшись приказом Сталина о возвращении после лечения десантников в десантные войска, Чухрай добился своей отправки в Москву.
Здесь его зачислили в формировавшуюся наново 5-ю воздушно-десантную бригаду (вдбр), назначили командовать ротой связи. В сентябре 1943 года десантников отправили на Украину, на аэродром Лебедин под Сумами. Здесь, под завязку загрузившись боеприпасами, десантники прятались в тени крыльев самолётов и ждали дальнейших приказов. Ночью поступила команда грузиться в самолёты.
По замыслу командования, десантники 1-й, 3-й и 5-й вдбр должны были высадиться в тылу противника в Букринской излучине, где войска 3-й гв. танковой армии уже захватили плацдарм, и не дать противнику подтянуть подкрепления. Однако операция оказалась плохо подготовленной, и это вскоре на собственной шкуре пришлось ощутить и Чухраю, и его боевым товарищам.
Сначала самолёты первой волны десанта попали в плотный зенитный огонь. Когда парашютисты покинули самолёт, оказалось, что немцы внизу подожгли хаты и скирды соломы. В свете пожарищ купола парашютов были хорошо видны, и многих десантников враги расстреляли ещё в воздухе. Купол Чухрая перекосило, он быстро понёсся к земле, от удара потерял сознание и кубарем скатился с днепровской кручи.
Очнувшись, он обнаружил себя так плотно укутанным парашютным шёлком и стропами, что долго не мог достать свою финку. Едва он успел освободиться и спрятаться в ближайшем стожке сена, как два подошедших немца расстреляли опустевший «кокон» — посчитали, что десантник ещё там.
Затем пошла вторая волна десанта — её постигла участь первой. Чухраю удалось собрать вокруг себя всего 25-30 человек и он повёл их за 17 километров на условленное место встречи всех сил бригады. Там удалось найти только несколько повешенных обезображенных трупов и надпись: «Сталинским десантникам от власовцев привет!»
На обратном пути к месту, где десантники спрятали своего раненого, им попался человек в форме полицая, который сказал, что он партизан из отряда Ильи Морозенко. Василь действительно оказался партизаном. Он помог Чухраю объединить свой отряд с десантниками лейтенанта Семёна Здельника. Скоро к ним присоединился майор Леонид Харитонович Лев, который рассказал, что в районе Канева сражается ещё один крупный отряд десантников численностью до 800 человек.
С едой у отряда проблемы не было — помогало местное население. Не хватало боеприпасов. Майор Лев направил Чухрая, как наиболее опытного офицера, на левый берег Днепра доложить командованию обстановку и попросить помощи. Нейтрализовав на всякий случай часового (у Чухрая уже был опыт, когда его, возвратившегося с задания, чуть не убили, приняв за вражеского диверсанта) он и его 12 десантников нашли штаб 47-й армии.
Командующий отдал приказ «десантникам возвращаться». Сам Григорий остался при узле связи штаба, на правый берег отправились прибывшие вместе с ним бойцы. Там они узнали, что группу майора Льва немцы разгромили, и теперь разрозненные группы десантников переправлялись на левый берег Днепра без всякого приказа, самостоятельно.
В следующий раз Чухрай «попал в переплёт» уже в Венгрии во время известного танкового немецкого контрудара в районе озера Балатон. Многие там сложили свои головы, но ему в очередной раз повезло. Наши войска, после разгрома противника, устремились в сторону Австрии, и гулять бы будущему режиссёру по Венским улицам, но ночью под городом Папа колонна, в которой двигалась его рота, попала в засаду. На неё обрушился град мин и огонь автоматчиков.
Чухраю осколком раздробило головку берцовой кости, но он продолжал отстреливаться и, только получив ранение в грудь, с проколотым штыком правым боком, передал командование ротой лейтенанту Переломову и разрешил вынести себя из боя.
На этом закончилась война Григория Чухрая.
P.S.
Дальше было долгое выздоровление. На Родину Григорий Наумович попал только зимой 1946 года. Он сразу же поехал в Ессентуки и, как и решил ещё четыре года назад, взял в жёны Ирину.
Дальше у него впереди была счастливая семейная жизнь; режиссёрский факультет ВГИКа — мастерская Сергея Юткевича и Михаила Ромма; дипломная работа, которую Ромм ему помог сделать из материалов, снятых Чухраем самостоятельно на съёмочной площадке «Адмирала Ушакова»; полуторагодичная работа ассистентом режиссёра и вторым режиссёром на Киевской киностудии имени Довженко и, наконец, с 1955 года самостоятельная работа на киностудии «Мосфильм».
За первый фильм «Сорок первый» (1956) Чухрая чуть не отдали под суд. За «Балладу о солдате» (1959) исключали из партии, за «Чистое небо» (1961) пытались посадить за решетку, за «Трясину» (1977) чуть не разогнали руководство студии, а режиссёра хотели лишить права на профессию. Но фронтовая закалка помогла ему с достоинством вынести все перипетии судьбы.
Имя Григория Наумовича Чухрая навечно вписано в историю отечественного кинематографа, а его «Баллада о солдате» стала мировой киноклассикой и одним из лучших памятников, посвящённых героям Великой Отечественной войны.