Владимир Свержин — псевдоним харьковского писателя-фантаста Владимира Фидельмана (для друзей — просто Фидель), автора десятков популярных книг, военного историка и публициста, активно публиковавшегося в ведущих изданиях России и Украины.
Мы были знакомы с середины восьмидесятых по молодёжной тусовке в харьковском кафе «Мурзилка», откуда позже в мир вышли десятки литераторов, музыкантов, художников, фотографов, актеров, да и просто хороших людей. Фидель выделялся своим обликом даже на фоне эксцентричной неформальной молодежи: лихой берет набок, камуфляж, густая борода а-ля кубинские «барбудос». Позже, в армии, он обучался на диверсанта-подрывника. При этом профессионально фехтовал, увлекался рукопашными видами спорта, писал бестселлеры, глубоко занимался историей. Знания его были воистину энциклопедическими. Недавно сам к нему обращался. Когда в Балаклавской крепости нашли старинный арсенал, мне пришлось уточнить некоторые термины. Я сходу получил телефонную лекцию на полчаса.
Фидель был не только писателем, но и военным. Он защищал русских людей сначала в Приднестровье, потом в ДНР, в результате чего оказался в числе «стрелковцев». В 2016 году я делал с ним большое интервью для «Литературной газеты». «Для меня переломным моментом стало сожжение инакомыслящих в Одессе. Остаться в стороне, считать, что всё "само рассосётся", было бы недостойно человека чести, — рассказывал тогда Володя, — моя армейская специальность — минёр-подрывник. В своё время я был хороший военспец, а людей, имеющих знания и умения, в Донбассе принимали с дорогой душой».
«Человек чести» — сказано в беседе без надрыва и пафоса. Свержин действительно был человеком чести, заимствованной из тех давних эпох, которые изучал и реконструировал. Такие люди, к сожалению, всегда в меньшинстве, политики охотно меняют их на деньги и личное положение при дворе. После бурных событий 2014 года известному писателю ничего не оставалось делать, как остаться в эмиграции: Фидель был тесно связан с харьковским сопротивлением и о многом, видимо, ещё не время говорить. Однако никогда — несмотря на все ФМС-унижения — он о своём выборе не жалел.
«Эти люди выбрали губительный для Украины путь, — говорил об украинских неонацистах Владимир Свержин в том же интервью «Литературной газете», — они сформулировали его абсолютно чётко — "нация превыше всего". И фактически стали нацистами, бандеровцами. Хотя и не все нацисты — бандеровцы, но все бандеровцы — нацисты. Соответственно, я не вижу ни одного основания, чтобы их не уничтожать». В этом спокойствии формулировок убежденного антифашиста весь Фидель: когда надо — холодный и жёсткий.
С друзьями, напротив — веселый, смешливый. В быту "сова", что доставляло мне немало хлопот, когда Володя со всем семейством заехал ко мне в Крым: мы просто не могли друг друга поймать, у нас не было общего времени суток. В Питере для Свержина разницы между днём и ночью принципиально не существовало. В последний раз мы виделись в ноябре: Фидель был дома один и страшно страдал от защемления нерва — у кого случалось, знает эту адскую боль. Но ни стона, не звука, только зубами скрипел. Возможно, в этом стремлении не дать лишний раз выплеснуться боли и эмоциям и есть секрет преждевременного ухода самых мужественных, сильных, стойких…
На моей полке много книг, подписанных популярным писателем-фантастом Владимиром Свержиным. Одно из посвящений гласит: «Жизнь забавная штука. Держим порох живым и улыбку живой». Смерть тоже удивительная штука: не думал, друг, что мне придётся писать о тебе некролог. И всё же оставляю в душе надежду, что в родном Харькове найдётся памятное место для того, кто, сражаясь за освобождение родного города, покинул его навсегда. Кто преумножал его славу не только личным мужеством, но и в искусстве, в литературе, в науке. Да будет так.