При рождении будущего советского деятеля звали Яков, Ян было его партийным прозвищем, которое и приклеилось к Гамарнику в качестве нового имени. О его ранних годах известно немногое. Активным революционером он не был, окончил гимназию с серебряной медалью, подрабатывал репетитором.
В 1914 году Гамарник уехал в Петербург, где поступил в психоневрологический институт. Однако уже в следующем году решил вернуться поближе к родным местам и перевелся на юрфак Киевского университета. Там он и сошелся с местными большевиками.
Гамарник вступил в партию всего за несколько месяцев до революции, в сентябре 1916 года. Тем не менее, карьеру он сделал быструю, поскольку кадров было мало. На Украине позиции РСДРП(б) были не настолько крепкими, как в русских промышленных городах.
Хотя в Киеве было немало рабочих, большевики явно не были там внушительной силой. Толковых людей тоже было мало, почти все они перебрались в Петроград. На этом «безрыбье» Гамарник, практически не имея опыта в партии, почти сразу попал в верхушку киевского комитета РСДРП(б).
В период между февралем и октябрем киевские большевики пытались копировать тактику столичных, но с куда меньшим успехом. Их ораторов освистывали на митингах, а газетные киоски, через которые они распространяли пропагандистские материалы, громили и поджигали, из-за чего к ним пришлось приставлять охрану.
У киевских большевиков не было балтийских матросов, так что рассчитывать в деле захвата власти приходилось только на рабочих. Однако киевские военные власти оказались куда решительнее петроградских и не дожидаясь революционного выступления арестовали всю верхушку местного комитета. Гамарник и 13 его соратников по партии оказались в заключении.
Но в Киеве ситуация была даже запутаннее чем в Питере. С одной стороны здесь было военное командование, считавшееся лояльным уже свергнутому временному правительству. С другой Центральная Рада, намеревавшаяся воспользоваться случаем и захватить власть, с третьей стороны были большевики. Причем Рада и большевики фактически действовали заодно.
В уличных боях революционерам удалось пленить несколько десятков юнкеров, которые были обменяны на Гамарника и других людей из киевского ревкома. Он вышел на свободу, однако расклад сил неожиданно оказался не в пользу большевиков и власть перехватила более организованная Рада. Пока они накапливали силы, с фронта вернулись некоторые части, которые пополнили ряды лояльных Раде войск, которые состояли из украинизированных частей старой армии.
Большевики начали подготовку восстания, но его приходилось постоянно откладывать из-за недостатка сил. В Петрограде ключом к успеху стало то, что партии удалось добиться нейтралитета столичного гарнизона. В тех условиях привезенная группа революционных моряков легко смела немногочисленных защитников Зимнего.
Но в Киеве перевес был явно на стороне их противников. Были отдельные части и отряды, которые симпатизировали большевикам, но это не значило, что они готовы выступить по первому зову. И тем более, одержать победу.
Пока киевский ревком сомневался, Рада сыграла на опережение, разоружив часть гарнизона, те части, в отношении которые существовали подозрения в их большевистском настрое.
Тем временем в Петрограде также поняли, что в Киеве местными силами не справиться. Часть киевских большевиков перебралась в Харьков, где в противовес Раде провозгласила свою советскую республику. Им на помощь двинулись части красной армии.
Гамарник остался в Киеве дожидаться подхода отрядов Муравьева. Однако в январе 1918 местным комитетом была предпринята еще одна попытка захвата власти. На этот раз с опорой исключительно на рабочих. Центром восстания стал завод «Арсенал». Восстание было подавлено силами Рады, причем большевики лишились двух видных деятелей киевского комитета: Горвица и Леонида Пятакова (брата Георгия — будущего лидера украинских коммунистов).
После прихода немцев Гамарник перебрался в Россию, где оказался в качестве одного из крупных представителей с нуля создаваемой КПУ. Наряду с Косиором и Скрипником он вошел в состав Оргбюро, готовившего созыв партийного съезда. Тогда же в составе делегации КПУ он впервые встретился с Лениным.
После съезда Гамарник отправился в одесское подполье, для координации его действий. Оттуда перебрался в Харьков. В мае 1919 года, после перехода Одессы в руки большевиков, Гамарник был назначен председателем губкома. Однако вскоре большевикам пришлось оставить Одессу. Гамарник был включен в состав РВС южной группы войск 12-й армии.
Там он познакомился с Ионой Якиром, командовавшим 45-й дивизией. Именно дружба и близость с Якиром сыграли в будущем роковую роль в судьбе Гамарника.
После окончания войны он вернулся в Киев, поочередно побывав на должностях руководителя губкома, ревкома и губисполкома. В Киеве он провел три года, после чего был направлен на Дальний Восток. Этот далекий регион в период Гражданской войны оказался вне контроля большевиков, поэтому можно сказать, что там пришлось заново устанавливать советскую власть. Тогда же Гамарник был включен в состав ЦК большевистской партии.
Так он и попал в обойму руководителей, из которой в дальнейшем уже не выпадал.
На Дальнем Востоке при Гамарнике поддерживались попытки украинизации отдельных районов, где проживали переселенцы из Украины. Однако инициатива руководства не нашла отклика у населения. Многие переселенцы перебрались туда еще во второй половине XIX века, они давно утратили связь с родными местами и не желали переучивать детей и переучиваться самим.
После начала коллективизации и индустриализации Гамарника отправили на повышение. Он возглавил Белоруссию.
Однако пробыл он там недолго. БССР граничила с Польшей, которая считалась в то время наиболее вероятным военным противником. На территории республики летом 1929 года были проведены масштабные учения, в подготовке которых принимал участие и Гамарник, по должности входивший в состав военного совета белорусского ВО.
Эти маневры стали важным тестом перед его главным назначением в Политуправление РККА. Из-за сложных взаимоотношений партии и армии, корни которых уходили еще в дореволюционный период, политические органы в РККА всегда играли если не главенствующую, то точно важнейшую роль.
Во главе Политического управления РККА всегда находились проверенные люди. При Троцком эту должность занимали близкие к нему Серебряков и Антонов-Овсеенко. Когда его удалось убрать, политуправление возглавил Бубнов. Однако по мере обострения политической борьбы в партии место под ним зашаталось, поскольку в прошлом он сам примыкал к демократическим централистам. В общем, в новых условиях экс-оппозиционер во главе ПУРа был не лучшим выбором.
Гамарник в партии пользовался репутацией ответственного управленца, поэтому в 1929 году его кандидатура была предложена на должность политического руководителя армии. Чуть позже он был назначен первым заместителем наркома по военным делам Ворошилова.
Политическое управление традиционно играло очень большую роль в кадровой политике армии, что было очень важно в период начавшейся зачистки армии от старых офицеров императорской армии.
Именно при Гамарнике были проведены первые чистки в РККА, пока еще коснувшиеся только царских офицеров (дело «Весна»). При нем же был усилен политический контроль за РККА. Была развернута сеть образовательных учреждений для подготовки политработников. Это привело к тому, что численность политических работников в армии, в середине 20-х не превышавшая 15 тысяч человек, к концу 30-х выросла почти вдвое.
К середине 30-х в высшем военном руководстве обособились два могущественных клана, объединившихся вокруг наркома Ворошилова и заместителя наркома Тухачевского. Между ними были натянутые отношения, Тухачевский считал шефа непригодным для руководства армией, вдобавок он и сам был весьма амбициозен.
Они попеременно жаловались друг на друга Сталину, который до поры не оказывал поддержки ни одной из сторон, лишь выслушивая и кивая головой.
Нельзя сказать, что Гамарник вместе с Якиром были людьми Тухачевского. Скорее они недолюбливали Ворошилова. Между Уборевичем, Гамарником, Тухачевским и Якиром существовали определенные трения, их взгляды отличались и нельзя сказать, что кто-то из них был чьим-то ставленником, объединяло их критическое отношение к наркому.
Открытое столкновение произошло в 1936 году.
Проведя первомайский парад, военачальники отмечали праздник у Ворошилова. После возлияний маршалы вспомнили старые обиды. Ворошилов начал укорять Тухачевского в провале Варшавского похода. Тухачевский заявил, что Ворошилов ничего не смыслит в военном деле и на все руководящие посты назначает подхалимов. Слово за слово и стычка переросла в ругань, свидетелем которой оказались и Сталин с Молотовым.
Конфликт маршалов решено было разобрать на специальном заседании политбюро. Тухачевский, однако, не рискнул обострять ситуацию и от своих утверждений отказался, сославшись на опьянение. Однако весьма активно выступили Якир и Гамарник, подвергшие наркома жесткой критике. Ворошилов позднее вспоминал, что Гамарник выступил в его адрес «очень скверно».
Свалить Ворошилова не получилось. Более того, Сталин наконец-таки определился, чью сторону поддержать в этом споре.
В августе 1936 года были арестованы комкоры Путна и Примаков, впрочем, поначалу проходившие по другому делу и долго не дававшие показаний на группу Тухачевского и ее связь с Троцким.
Один за другим тревожные звоночки для Гамарника стали звенеть в мае 1937 года. Сначала был смещен со своего поста начальник Управления по начальствующему составу РККА Фельдман, выдвинутый Гамарником. 10 мая Якира переводят из Киевского ВО в Ленинградский. В тот же день Тухачевского снимают с поста первого заместителя наркома и отправляют руководить второстепенным Приволжским ВО. 15 мая арестовывают Фельдмана. 20 мая самого Гамарника снимают с поста руководителя ПУРа и назначают всего лишь членом военного совета заштатного Среднеазиатского ВО.
22 мая был арестован Тухачевский, 28 мая пришли за Якиром, 29 за Уборевичем. Возможно, Гамарник еще на что-то надеялся, хотя в стране уже прошли процессы над троцкистами, и он понимал, к чему все идет. Он ушел на больничный и оставался дома. 30 мая было принято решение об увольнении Гамарника из армии и отстранении со всех постов за тесную связь с Якиром.
То ли Гамарника пожалели, то ли не верили в то, что он способен на решительные действия, но его в отличие от остальных не стали сразу арестовывать. По приказу Ворошилова к нему на квартиру прибыли новый начальник управления по начальствующему составу Булин и управделами наркомата Смородинов, сообщившие об отстранении его со всех постов и изгнании из армии. После их ухода Гамарник застрелился.
Тем не менее, от объявления врагом народа его это не спасло. Гамарнику вменили участие в военном заговоре, а почти все его родственники подвергнуты репрессиям (обе сестры и дочь, тем не менее, выжили).
После прихода к власти Хрущева Гамарника реабилитировали. Его именем были названы улицы во многих советских городах (особенно в УССР и на Дальнем Востоке). Ворошилова даже заставили написать небольшие мемуары о том, как они дружили с соседом (их дачи находились рядом) и как хорошо ему работалось с ним.
В целом, Гамарник повторил судьбу всех репрессированных и реабилитированных партийных деятелей с проклятьями в 30-е и прославлениями в 60-е и 70-е годы.