«Первого марта (по старому стилю. — Авт.) приехал Ромодановский с товарищами в Глухов, 3-го приехал Лазарь Баранович, и в тот же день боярин созвал раду у себя на дворе: народу не было много, потому что из козаков и мещан были только выборные люди. Ромодановский объявил, что царское величество указал им, по их правам и вольностям, выбрать гетмана, кого они излюбят: все отвечали, что выбирают Демьяна Игнатовича. Наступило дело потруднее: начали читать статью, что в Переяславле, Нежине, Чернигове и Остре быть воеводам и ратным людям.
Поднялся шум: "Мы били челом, чтобы воеводам не быть на этой стороне!" "Так, вы били об этом челом, — отвечал Ромодановский, — но великий государь велел быть воеводам для крепкого утверждения и обороны тебе, гетману, и всем малороссиянам, для проезду до Киева и к тебе, чтобы сухим и водным путем всяким проезжим людям и хлебным отпускам путь был чист, а не для того, чтобы воеводам и ратным людям, живя в городах, делать налоги; ты, гетман, видишь сам, что малороссийских городов жители шатки, всяким смутным воровским словам верят и на всякие прелести сдаются.
Петрушка Дорошенко, который называется гетманом той стороны, поддается султану турскому и, присылая на эту сторону козаков, воровски здешних жителей прельщает, многие из них и теперь еще держат его сторону; Переяславль, Нежин и другие города разорены, жители их разбрелись, все пусто; и если в них царских ратных людей не будет, то возвращающимся жителям без обороны нельзя будет строить своих домов и жить, да и Дорошенко тотчас же займет эти города своими людьми, дороги до Киева займет и учинит вас в подданстве у турка вместе с собою"».
Так увидел глуховские события великий русский историк Сергей Михайлович Соловьев, изящно отразив в нескольких предложениях две фундаментально противоположные точки зрения, которыми будут оценивать статьи 1669 года историки последующих поколений в России и на Украине.
Так на что же, собственно, соглашались стороны?
Согласно ключевым пунктам договора, московские войска уходили с Левобережья, русские воеводы оставались в Киеве, Переяславле, Чернигове, Нежине и Остре. Они не имели права вмешиваться в дела местных властей. Казацкий реестр устанавливался в размере 30 000 человек. Кроме того, гетман имел право нанимать до тысячи наемников для личных нужд. Налоги могла собирать исключительно казацкая старшина, усложнялся процесс перехода крестьян в казачество. И, наконец, гетману запрещалось вступать в отношения с иностранными государствами.
Впечатление получается двоякое — с одной стороны, налицо некоторые свободы, да и сам договор принято считать единственным соглашением, заключенным после смерти Богдана Хмельницкого, предусматривавшим автономию Войска Запорожского в составе Российского государства. Однако при этом статьи предусматривали ряд существенных запретов. Исходя из этого, существуют две ключевые точки зрения.
Современные украинские историки в большинстве своем считают «Глуховские статьи» способом навязать свою волю, которым воспользовался русский государь в отношении казаков и Украины. В частности, принято считать, что соглашения превратили левобережного гетмана в фактического ставленника Русского государства.
Один из главных аргументов — запрет гетману вести переписку с иностранными государями, поскольку это является ключевым проявлением политической субъектности и самостоятельности. В первую очередь, конечно, имелись в виду польский король и турецкий султан, в то время являвшийся покровителем «правобережного» гетмана Дорошенко.
Однако по сравнению с «Московскими статьями» 1665 года «Глуховские» были существенно более либеральными.
Достаточно сказать, что в 1665 году гетман Иван Брюховецкий при подписании соглашения сам себя именовал не иначе как царским холопом. Кроме того, согласно договору от 1665 года, малороссийские города и земли признавались владениями московского государя, а гетману все так же запрещалось вести дипломатическую переписку с иными монархами. Таким образом, относительно «Глуховских статей» данный пункт был не попыткой попрать украинскую государственность, а положением, по инерции перешедшим из предыдущей редакции договора, при этом с существенной либерализацией по многим другим пунктам.
Да, гетман по-прежнему не обладал внешнеполитической субъектностью, однако русские войска, прежде содержавшиеся за счет местного населения, покидали Украину, а царские воеводы оставались лишь в нескольких городах, что уже было существенным шагом в автономизации Левобережья. Да и сам гетман более не был «холопом» — напротив, царь практически устранялся от внутренних дел Гетманщины.
Согласно «Московским статьям» гетмана можно было избирать только с разрешения царя и в присутствии московской посольской делегации, после чего новоизбранный гетман должен был ехать в Москву. Более того, даже сбором налогов согласно постановлениям договора от 1665 года ведали московские воеводы. Гетман получал право награждать своих людей землей и иными владениями, посылать собственных делегатов на переговоры, которые Москва вела с поляками или крымскими татарами.
Таким образом, сохранение пункта о запрете дипломатической переписки в «Глуховских статьях» было лишь формальным подтверждением лояльности, в то время как фактически гетман получал широчайшую автономию, превращаясь из буквально марионеточного царька без реальной власти в практически аналог западных вице-королей. Никогда со времен Богдана Хмельницкого украинский гетман не располагал такой властью.
Чем же была обусловлена такая либерализация отношений между Москвой и Левобережьем?
Будучи дальновидным политиком, Алексей Михайлович пытался таким образом отдалить левобережного гетмана Многогрешного от правобережного Дорошенко, то есть вывести Левобережье из потенциальной сферы интересов турецкого султана и его вассала в Бахчисарае.
И здесь мы натыкаемся на другой аргумент современных украинских историков, которые видят в «Глуховских статьях» стремление царя еще сильнее расколоть Украину, разрушить связи между Правобережьем и Левобережьем и тем самым задушить украинскую государственность.
Однако согласно Андрусовскому договору от 1667 года Правобережье провозглашалось польской землей и коренной сферой интересов польского короля. Кроме того, гетман Петр Дорошенко водил дружбу с турками и в целом в политических вопросах полагался на них. Вопроса же о независимой Украине, как и о какой-то там украинской государственности не стояло в принципе, в особенности в отношении Правобережья, которое оказалось заложником аппетитов сразу двух крупных хищников — Речи Посполитой и Османской империи.
В частности, доходило до того, что Дорошенко признавал покровительство султана, а в это же самое время прямые вассалы последнего, крымские татары, разоряли правобережные земли, что на определенном этапе стало одной из причин зарождения восстаний против гетмана. В сравнении с этим хаосом широкая и действительно работающая автономия, которую Москва предоставила Левобережью, выглядит куда как предпочтительнее.
Как мы уже убедились, все познается в сравнении, и тезис о кабальной сути «Глуховских статей» легко разрушается простым сравнением с Московским договором 1665 года. Для полноты картины нам следует продвинуться чуть дальше по хронологии и обратиться к событиям 1672 года, а именно к Конотопскому договору, который… существенно ограничил власть гетмана.
Как показало время, именно широкая автономия и сгубила гетмана Демьяна Многогрешного — его стремление к самовластному правлению на Левобережье вызвало недовольство казацкой верхушки, которая вознамерилась урезать гетманские привилегии. В марте 1672 года Многогрешный был низложен с гетманства по обвинению в измене и сношениях с Дорошенко.
Выбирая же нового гетмана, сами казаки позаботились о том, чтобы существенно ограничить его полномочия, с чем обратились за помощью к Москве. Принятые в том же году «Конотопские статьи» в основном повторяли положения «Глуховских», однако с рядом обновлений.
В частности, гетман отныне не мог самолично судить и наказывать представителей казацкой верхушки, а также вступать в сношения с какой-либо силой, не посовещавшись с казаками. Проще говоря, если раньше власть гетмана сдерживала лишь далекая Москва, порой весьма условно, то теперь он должен был выносить на обсуждение буквально каждый свой шаг.
Кроме того, помимо иностранных государей теперь ему было запрещено переписываться и с гетманом Правобережья, чего русский царь прежде не запрещал, — к слову, это тоже была инициатива казацкой старшины, а не Москвы.
Таким образом, зародыши украинской государственности были вытоптаны не жестокими московитами, как считают многие украинские историки, а самими же казаками, поскольку именно старшина, защищая свои корпоративные интересы при банальном дележе власти настояла на усечении существенной части гетманских полномочий в рамках нового договора с Россией.