Как Высоцкий помог мне стать коммунистом и журналистом
13:02 25.01.2024 (обновлено: 17:31 25.01.2024)
© cont.ws
Сегодня, 25 января 2024 года, Владимиру Высоцкому стукнуло бы уже 86. И, конечно же, как и в прошлом, юбилейном году, на пару дней СМИ, отдельных личностей и целые творческие коллеги захватит "высоцкомания"
Будут песни и пляски, лекции и фестивали, кинопоказы и концерты. И это здорово. Любить или не любить Высоцкого — это, конечно, исключительно дело вкуса. Но я считаю, что еще и безвкусицы: нет у того вкуса, если не любит.
А может, просто дело в уме. Как там говорил некогда генерал Александр Лебедь: «Глупость — это не отсутствие ума, это ум такой».
Но лично мне Высоцкий, что называется, дал путевку в жизнь. Через восемь лет после своей смерти. И несмотря на то что в юности часть моего поколения считала себя нормальными людьми за то, что мы очень не любили Советский Союз, как-то не особо задумываясь, что это наша Родина.
Очень популярен был анекдот про попугая, которого таможенники не хотели выпускать живого за границу, и который говорил своему хозяину: «Хоть чучелом, хоть тушкой, но валить надо».
Очень, ну просто очень хорошо поработала тогда западная так называемая мягкая сила, подкрепленная джинсово-шмоточно-пластиночной фарцой, запрещаемой нездешней музыкой и глушимыми «голосами», которые, как нам тогда казалось, говорили всю правду.
Или это казалось нам правдой на фоне унылого, казенного, пафосно-импотентного информирования о надоях и удоях. Говорили — как в протоколе фиксировали.
А одним из кумиров наших был Владимир Высоцкий. Потому что он — и это признавали даже тогда — говорил правду. Не всю, но очень много ее…
За это и Высоцкого, и, ясное дело, нас наши оппоненты (тогда и слова-то такого в ходу не было) считали ненормальным и антисоветчиками. Но главный парадокс был в том, что слушали его и мы, и наши квазиполитические визави домашнего разлива.
А парадокс был в том, что в борьбе с популярностью Высоцкого, из-за желания его очернить советским людям даже не рассказали, что он на вопрос о своей антисоветчине в США, кажется, сказал журналистам: «У меня есть претензии к властям моей страны, но решать я их буду не с вами».
А, может быть, правильно, что не говорили. У нас, молодых, образ мог быть слегка подпорчен «отступничеством»: дескать, совок он эдакий. У наших же оппонентов рушился бы образ матерого «врага-антисоветчика», с которым нужно бороться не покладая рук.
И это притом что и мы, и они знали, что у него жена — французская «колдунья» Марина Влади, русская и коммунистка. И что он периодически выезжал за кордон, путешествовал по миру, пел там свои песни и был популярен. Но всегда возвращался назад. И как нам казалось, терпел, терпел, терпел. В том числе и за нас.
Нам и в голову не приходило, что он просто всем своим существом и недюжинным талантом, даже гениальностью понимал простое: где родился, там и пригодился. И что русский мир, говорящий на его языке, — это его пространство, его ойкумена, его среда обитания, где он будет не просто успешен во всех смыслах этого слова, но и понят.
Не при жизни, так после смерти, которую он остро чувствовал, заигрывал с нею, подшучивал над ее выбрыками:
Сон мне снится — вот те на:
Гроб среди квартиры,
На мои похорона
Съехались вампиры...
Гроб среди квартиры,
На мои похорона
Съехались вампиры...
А у меня с этой песней так и вообще почти пророчески и автобиографически получилось.
Где-то в 1988 году в моем ПТУ в Киеве, где я работал преподавателем истории и обществоведения, а также был «освобожденным комсоргом» (кто помнит, что это такое!), меня очень не хотели принимать в КПСС, а мой райком комсомола настаивал. Потому что, как я понял, райкому нужно было устраивать меня после комсоржества, а без членства в партии меня, историка по образованию, нельзя было пристроить даже учителем в старших классах школы.
В том году именно такое постановление приняли власти тогдашнего Киева, которые, походу, хотели прослыть более коммунистическим, нежели все другие.
И вот назначили партсобрание, вывесили в зале повестку дня, и прием меня в члены значился там... третьим вопросом. А по уставу КПСС и общепринятой у комми практике партийное очленение неофитов всегда должно было рассматриваться первым. Это был серьезный прокол моих недоброжелателей в том самом ПТУ, уже осчастливленных партбилетами.
И на собрание приехала лично секретарь райкома комсомола, вполне симпатичная, красивая и душевная женщина, к тому же член райкома партии — очень большой чин для ПТУ. Она села сзади, не в президиуме, и прислала мне, наряженному по такому случаю, кажется, даже в галстук, записку: «Как дела?»
Я мандражировал страшно, но присутствия духа, как оказалось, не терял, и меня очень забавляло тупое желание моих как бы коллег по ПТУ меня наказать и проучить за былую строптивость. И за то, будем честны, что я добрую половину из них по молодости считал голимыми придурками и не очень скрывал это.
И я написал в ответ из Высоцкого, пространно, из указанной выше песни:
Стали речи говорить —
Все про долголетие, —
Кровь сосать решили погодить:
Вкусное — на третье...
Погодите — сам налью, —
Знаю, знаю — вкусная!..
Нате, пейте кровь мою,
Кровососы гнусные!
Все про долголетие, —
Кровь сосать решили погодить:
Вкусное — на третье...
Погодите — сам налью, —
Знаю, знаю — вкусная!..
Нате, пейте кровь мою,
Кровососы гнусные!
Секретарь прочитала, как-то весело чмыхнула, показала мне кулак и прямо до начала собрания отозвала нашего секретаря парткома и, видимо, разъяснила ему политику партии. Да так, что он отошел от нее красный, как их партийный флаг, снял повестку дня собрания, куда-то с ней убежал и вернулся с уже правильно переписанной.
Я стоял там на первом месте. И в партию тогда прошел единогласно.
А через пару месяцев мне стукнуло 29 лет, меня нужно было куда-то пристраивать, и я выбрал Высшую школу при ЦК ВЛКСМ, годичное отделение журналистики. И поступил туда, что и определило всю мою дальнейшую судьбу.
Правда, когда я через год вернулся в закостенелый Киев Владимира Щербицкого, коммунисты не очень хотели брать меня журналистом в свои газеты: думали, что с дипломом ВКШ тогда уже на всю голову перестроечная Москва прислала меня менять кадры.
Но киевская молодежка «Молодая гвардия» взяла на работу, и вот с тех пор, с 1989 года, я профессионально и работаю журналистом. Благодаря, как я считаю, Высоцкому, который помог КПСС выполнить свой же устав. В мою пользу. И я ему благодарен за это страшно: мне в журналистике комфортно. И если есть в ней что живое, то это тоже благодаря Высоцкому.
Хотя многие мне тогда тот мой «коммунистический компромисс» ставили в вину, называли двурушником, приспособленцем и отступником. Я не спорил и не спорю, потому как знаю пушкинское: хулу и похвалу приемли равнодушно и... дальше по тексту, никого не хочу обижать.
А мой помощник Высоцкий Пушкина боготворил. И даже в чем-то повторил его стезю: о Высоцком тоже, как о Пушкине, говорили — он зарифмовал всю Россию. А что его называли антисоветчиком и врагом, так это всегда так: правда всегда кажется вражеской, особенно если неудобна.
Как много времени прошло со дня его смерти. И сегодня понятно, что умер он на своем «экваторе» — в 42 с половиной года. А я и себе под него подсчитываю уже нумерологию своего поколения 1959 года рождения, свою магию цифр: когда мы родились, ему был 21 год, а когда умер — столько же было уже нам.
Я не знаю, что в этом зашифровано, и зашифровано ли вообще хоть что-то. Но все равно мне приятно чувствовать его современником. И многим нашим, кто еще живой.
4 января, 15:57История
"Опасные гастроли": как в Одессе снимали революцию с цыганами и канканомФильм "Опасные гастроли" вышел в советский прокат 5 января 1970 года и моментально стал кассовым хитом. Однако этого успеха могло бы и не быть, потому что революционный водевиль как жанр пришелся по вкусу далеко не всемСын же поэта Никита Высоцкий в год 85-летия отца сказал журналистам:
«Посмотрим, что люди будут помнить через 40 лет про сегодняшних звезд. Да, есть такая проблема: время никого не щадит. Уходит поколение современников Высоцкого, для которого он был очень значимой фигурой, может быть, самой значимой.
Для многих людей, кому сегодня 20–25 лет, Высоцкий — кумир бабушек и дедушек. С другой стороны, я работаю в музее и вижу, что очень много молодых людей сюда приходят. Несколько дней назад у нас был четвертый курс школы-студии МХАТ. Они подготовили программу "Наш Высоцкий". Это было здорово. Самое главное, это было интересно им самим, и в зале были молодые люди.
Так что не скажу, что популярность падает, но она меняется. Отношение к нему все равно очень глубокое, очень серьезное.
…Интерес к Высоцкому волнообразный. Мне кажется, что сейчас идет подъем волны. Я это вижу по количеству скачиваний в интернете, по тиражам его книг. Он вполне себе сегодняшняя фигура.
Не знаю, насколько он конкурирует со звездами в глазах современной молодежи, и нужно ли ему это делать, но он все равно в числе топовых авторов и исполнителей, в том числе если сравнивать с современными артистами, я имею в виду количественно. Что касается качества, это уж каждый пусть сам решает».
Пусть решают. А я и мы уже все для себя решили...
