— Все зависит от исхода боевых действий. Если Россия ограничится тем, что отвоюет весь Донецкий бассейн и сумеет разгромить там украинцев, то наиболее вероятным окончанием конфликта будет потеря контроля Киева над бывшими Донецкой и Луганской областями Украины. А также, возможно, ближайшими к Крыму территориями, обеспечивающими полуостров поставками пресной воды и сухопутной связью с Донбассом. Мне кажется, это наиболее вероятный сценарий развития событий на сегодняшний день.
На мой взгляд, его реализация была бы позором для России как сверхдержавы и положила бы конец её имперским устремлениям. Это также означало бы перечёркивание идеи русского мира и евразийской идеи, а также идеи православной цивилизации с Москвой как Третьим Римом. Тогда Украина одновременно станет частью Запада и альтернативным России центром русского и православного мира. Стратегические границы атлантического блока будут сдвинуты настолько близко к Москве, что разговоры о какой-либо российской сверхдержаве потеряют всякий смысл.
Сценарий же на случай победы России и подчинения ею всей Украины изложил в своём выступлении 24 февраля глава МИД РФ Сергей Лавров. Он говорил о «праве регионов Украины на самоопределение». Думаю, что это де-факто разрешение для Галичины (нынешние Львовская, Ивано-Франковская и Тернопольская области) отколоться от подчиненной Москве Украины, и условно независимая Галичина могла бы в таком случае стать сферой польского влияния.
Я также думаю, что при таком сценарии некоторая форма автономии в рамках Галичины была бы предоставлена сегодняшней Закарпатской области, которая, в свою очередь, стала бы сферой венгерского влияния. Проблемным вопросом была бы нынешняя Черновицкая область, учитывая тот факт, что Румыния ещё не присоединила Молдавию. Я не думаю, что Румыния попросила бы себе Черновицкую область — но, возможно, она стала бы пространством для некоторого неформального влияния Бухареста.
Что же касается украинских земель, вошедших в состав Российской империи после 1795 года, то часть, которую Москва считала более русской, чем украинской, вероятно, вошла бы в состав России, а на оставшейся части существовало бы зависимое от Москвы украинское государство со столицей в Киеве.
Украина в своих нынешних границах, как известно, является искусственным государством. Результаты президентских и парламентских выборов в этой стране, а точнее, поддержка кандидатов, которые считаются представителями русскоязычных граждан Украины, и тех, кто представляет антироссийскую направленность, иллюстрируют постепенное расширение и смещение украинского национального сознания на восток. Ныне даже Харьков, где в 2014 году была предпринята попытка создания пророссийской народной республики по образцу Донецкой и Луганской, сопротивляется российским войскам.
Так что я думаю, что многолетний ползучий украинско-российский конфликт, который в настоящее время вышел на уровень вооружённого, а также все более широкая вестернизация Украины ведут к внутренней консолидации этой страны и формированию украинской нации, враждебной России. Как я уже говорил в предыдущем интервью, антирусская национальная Украина — это конец русского мира, конец отдельной православной цивилизации, конец евразийской идеи, стирание имперских перспектив России и фактическая потеря ею позиции сверхдержавы — без Украины Россия уже не будет сверхдержавой, а просто «большим государством».
— Как ныне воспринимается происходящее на Украине польскими политиками и гражданами — в широком понимании, в том числе волна украинских беженцев, которые уже составляют почти 10% населения Польши? К чему это может привести в будущем?
— Восприятие определяется тем, что большинство поляков ныне фанатично ненавидят Россию и русских. Особенно в последние годы отношение в Польше ко всему русскому и пророссийскому напоминает отношение к евреям в Третьем рейхе. Эта ненависть распространяется и на русскую высокую культуру и даже на русский язык. Я не удивлюсь, если в какой-то момент в Польше начнут жечь русские книги. На самом деле, я не понимаю, почему Россия поддерживает дипломатические отношения с Польшей, когда в Польше принято говорить, что цель нашей политики — уничтожить Россию?
Побочным эффектом нашей ненависти к России является сочувствие ко всем, кто борется с Россией и кто может ей навредить. Поляки искренне считают, что японцы должны вернуть себе Южные Курилы, Финляндия — Карелию, Китай — войти в Сибирь и т. д. Тот, кто выступает против России, автоматически получает симпатии в Польше. В то же время тот, кто недостаточно враждебен России в глазах поляков, теряет симпатию — так обстоит дело сегодня с Венгрией и Виктором Орбаном. Недовольные голоса звучат даже по отношению к Папе Франциску, так как он критически высказался о поставках оружия Украине и не осудил Россию.
Когда президент Байден, а ранее президент Трамп говорили о выводе из-под санкций «Северного потока — 2», в польских СМИ появились критические акценты даже в адрес США — наверное, впервые за последние тридцать лет! Так что если кто-то думает, что поляки привязаны к Римско-католической церкви, являются американофилами или украинофилами, то они ошибаются — это происходит только до тех пор, пока Ватикан, США или Украина выступают против России.
Что касается украинской иммиграции, то она, похоже, пока не воспринимается поляками как проблема. В Польшу приезжают в основном женщины с детьми, кроме того, украинцы мало отличаются от поляков внешне и манерами поведения, поэтому не вызывают ксенофобской реакции. Я думаю, что в условиях жестоких боевых действий на Украине принятие украинских беженцев было правильным решением.
Однако проблема заключается в неспособности Польши интернационализировать проблему беженцев. Польское правительство на уровне ЕС должно стремиться к софинансированию расходов на их пребывание в Польше, и помощь должна быть не разовой, а более системной. Должны быть созданы центры для беженцев, эти люди должны быть обеспечены работой, детям должно быть предложено образование и т. д. Поляки проявили большое сострадание к украинским беженцам, но самые сердечные действия не могут заменить системных решений.
Если же Россия подчинит себе всю Украину, то в Польшу приедут и украинские мужчины — мужья и сыновья прибывших ныне женщин. Тогда в Польше может возникнуть видимое и более или менее организованное украинское национальное меньшинство. В каком-то смысле вернутся времена Второй Польской республики (1918-1939), когда польская государственность была дестабилизирована украинским национализмом. Я также думаю, что Россия могла бы в таком случае воспользоваться этой ситуацией против Польши. Но такой сценарий, как я говорил выше, сегодня кажется маловероятным — Россия не только отказалась от завоевания Киев, но и не предпринимает никаких шагов в сторону Николаева или Одессы. Поэтому я не знаю, как она сможет подчинить себе всю Украину.
— Однако подобная ненависть к России и русским не могла появиться в Польше в 2022-м и даже в 2014-м. Каковы, по-вашему, её истоки?
— Безусловно. С моей точки зрения, есть пять источников польской русофобии, среди которых главное место занимает римский католицизм. Как минимум с 1204 года известно, что Римско-католическая церковь имеет комплекс по отношению к Православной церкви и навязчивое стремление подчинить себе православные страны. Ватикан разрабатывал различные проекты, направленные на разрушение русско-православной цивилизации и, в перспективе, на подчинение России. Самыми известными являются «фатимские пророчества» в 1917-м и Collegium Russicum, действующий в Ватикане с 1929 года.
Несмотря на то, что богословские различия между протестантизмом и католицизмом куда больше, чем между католицизмом и православием, для протестантских стран, таких как США, Великобритания, Скандинавия или протестантская часть Германии, никогда не было проектов «католицизации», в отличие от православной России. Кульминацией антироссийской линии в Римско-католической церкви стал Папа Иоанн Павел II, который в духе Второго Ватиканского Собора традиционный католический прозелитизм заменил «экуменизмом», преследующим по сути те же цели. Постепенный отход от антирусской политики в католической церкви — дело рук уже Бенедикта XVI и Франциска.
Однако польский католицизм более консервативен, чем линия Франциска, потому Польский костёл и католические СМИ в Польше явно враждебны России и русскому православию. Римско-католическая церковь в Белоруссии, к примеру, благодаря архиепископу Кондрусевичу практически открыто подключилась к попыткам свергнуть Александра Лукашенко во время последних президентских выборов. В украинском вопросе польские католические центры поддерживают Православную церковь Украины и враждебную линию в отношении России и Русской православной церкви в целом.
Католицизм является одной из основ польскости в её нынешнем виде, поэтому препятствует сближению с Россией, — ведь для католика Россия не может рассматриваться как полноценный партнер, пока она не обратится в католицизм и не признает власть Папы. Чем более консервативна та или иная католическая среда, тем более она враждебна России. Поэтому с точки зрения польско-русского примирения следует поддерживать в Римско-католической церкви линию Папы Франциска, более умеренную по отношению к России, в отличие от католических консерваторов, открыто враждебных России.
Вторым по значению источником польской русофобии я считаю масонский либерализм. Польское повстанческое движение девятнадцатого века имело масонские корни и было наследником Наполеона, который привил Польше принципы Французской революции. Для масонства XIX века, являвшегося носителем либеральных идей, Россия была опорой европейской реакции, а значит — её главным противником после Римско-католической церкви. Поэтому масонство инициировало и поддерживало дальнейшие антирусские движения в Польше, при весьма ограниченных аналогичных действиях против Пруссии и Австро-Венгрии (также окончательно сломленной масонством в 1918-м как «оплот клерикализма»). Либеральные идеи, продвигаемые масонством XIX века, увековечили среди поляков образ России как архетипа иррационализма, самодержавия и коллективизма и, таким образом, как чего-то диаметрально противоположного западному либеральному модерну, рационалистическому, демократическому и индивидуалистическому.
Вследствие этого польская русофобия является глубоко антитрадиционной и, по сути, современно-либеральной, даже если она предстает в католических и консервативных мантиях. Отсюда и увлечение поляков Соединёнными Штатами Америки, выросшими из масонских корней. С этим, однако, связана и часто встречающаяся у россиян иллюзия, что им будет легче ужиться с польскими левыми и либералами, чем с консерваторами. Фактически, оппозиционные либеральные СМИ нападают на правящих сегодня в Польше правых за то, что они якобы уподобляют Польшу России, то есть «предают» либеральные идеалы западного модерна в пользу иррационализма, авторитаризма и коллективизма. Между тем, настоящими союзниками России в Польше могут быть только традиционалисты, которые положительно относятся к таким ценностям, как общность и авторитет. И которые знают, что выше уровня рационального познания находятся огромные объемы знаний, недоступных разуму, а также что эти знания более существенны и важны.
Третьим в ряду источников польской русофобии, по моему мнению, является политическое наследие Юзефа Пилсудского. Он был де-факто отцом довоенной польской государственности и неформальным руководителем Польши в 1926-1935 годах. Он вырос из польской повстанческой традиции, от которой взял фанатичную ненависть к России как к «тюрьме народов», которую надо «разорвать по национальным швам». Хотя Юзеф Пилсудский как политик боролся с польским националистическим движением, он сам был националистом в том смысле, в каком это понятие было определено в польском повстанческом движении XIX века. Его программа восточной политики, которую Польша осуществляет и по сей день, — в том числе и по отношению к Украине, — является в некотором смысле попыткой реализации идеи самоопределения наций, выведенных из Французской революции. Однако эта попытка была предпринята в российском цивилизационном пространстве, для которого национальное начало и демократическое начало являются чем-то чуждым и противоестественным.
На четвёртое место я бы поставил политическое наследие движения «Солидарность». Демократические и пролетарские протесты «Солидарности» в 1980 году и их последующее усмирение генералом Ярузельским в 1981-м породили миф о мирных протестах против поддерживаемого Москвой авторитаризма в Польше. «Солидарность» имела однозначно прозападную и проевропейскую направленность. Из этой традиции берет начало гротескное обожание США, которое начало распространяться в Польше в 1990-е годы. Именно бывшие активисты «Солидарности» ввели Польшу в НАТО и добивались присутствия американских войск в нашей стране. К примеру, Ярослав Качиньский также был одним из представителей молодого поколения активистов «Солидарности».
И, наконец, последствия деятельности правительств, сформированных партией Ярослава Качиньского «Право и Справедливость» (ПиС). Конечно, гротескная неприязнь к России стала расти в Польше после 2014 года, когда подходила к концу эра правления либералов из «Гражданской платформы».
Однако именно консерваторы из ПиС насытили общественные дебаты агрессией и истерией. Именно во время правления ПиС началось навязчивое выслеживание «российских агентов» в Польше. Именно во времена правления ПиС была навязана «новая политкорректность», согласно которой пророссийская позиция принципиально препятствует участию в публичных дебатах и даже исключает из гражданского сообщества. То, что до 2014 года было только ползучей тенденцией, ныне стало стандартом. Под властью ПиС, использовавшей для своей пропаганды государственное телевидение, институты формирования исторической политики, а также спецслужбы, ненависть к России в Польше приобрела истерический и даже расистский характер.
