Ракку в 2014 году захватили террористы «Исламского государства» (Террористическая организация, запрещенная в России), город фактически стал цитаделью боевиков. В октябре 2017-го город освободили после многомесячной операции «Сирийских демократических сил» при поддержке авиации международной коалиции.
В ходе массированных бомбардировок и действий проамериканских курдских формирований Ракка была разрушена. Город до сих пор не восстановлен. МИД Сирии называл действия коалиции при освобождении Ракки геноцидом.
В воскресенье, 13 октября, стало известно, что курдская автономная администрация территорий на северо-востоке Сирии и официальные власти страны договорились о размещении правительственных войск на всей границе с Турцией для оказания помощи в отражении атаки турецкой армии и протурецких группировок.
Дамаск неоднократно осуждал оккупационную политику Турции на севере Сирии. Россия заявила, что Анкаре необходимо избегать действий, которые могут встать на пути урегулирования сирийского конфликта, продолжающегося с 2011 года.
О том, что сейчас происходит в Сирии, изданию Украина.ру рассказал военный корреспондент Олег Блохин. Он одессит, находится в скандальной базе "Миротворец", в 2015 году его по доносу пытались задержать на Украине.
- Олег, как курды относятся к сирийской армии? Они интегрируются в подконтрольную Башару Асаду Сирию?
— Прямо сейчас не интегрируются. Но в будущем будут уже вестись переговоры. На сегодняшний день они просто совместно противостоят туркам и войскам Сирийской национальной армии — бывшей Сирийской свободной армии. То есть пока об интеграции речь не идет.
- Сейчас Манбидж патрулирует российская военная полиция. Как к ней относятся местные жители?
— Ну, она же патрулирует не город, а окраины. Да и раньше в принципе патрулировала. Единственное, что даже те места, которые раньше патрулировали американцы, теперь патрулирует российская полиция.
— А на окраине живет же кто-то?
— Да, живут, конечно, люди.
— И как реагируют на российскую полицию?
— Она на них никак не влияет. Людям, даже когда там американцы были, главное, чтобы не было войны, чтобы у них был шанс не погибнуть, чтобы ничего не прилетело, никто не пришел и не убил. Поэтому к российской полиции абсолютно нормальное, спокойное отношение.
- При этом в Сирию начали возвращаться беженцы. По данным СМИ, за минувшие сутки — около 900 человек. Какие настроения среди местного населения?
— Дело в том, что сирийцы очень привязаны к своей земле. Достаточно сильно. И даже вот те, кто иммигрировал в Европу, США, всё равно приезжают в Сирию. Сирийцы очень привязаны к своей стране, очень любят ее, и, соответственно, у кого есть возможность вернуться, возвращаются и живут.
— Американские и другие западные издания пишут, что на оставленные США военные объекты заходят некие «российские наемники». Знаете что-то об этом?
Я могу сказать, что в ЧВК «Вагнер» я никогда не состоял. Более того, в этой зоне никакие частные военные компании не работают. Здесь строго сирийская армия и курдские формирования СДС (Сирийские демократические силы. — Ред.) — нет даже сирийцев, и российских военных нет.
Если они основываются на моей персоне, то тогда скажу, что это чушь и неправда, мягко говоря. Ложь полная. Если они могут показать других наемников, пусть покажут.
— Раз мы коснулись вашей персоны, Олег. При президенте Украины Петре Порошенко вас занесли в базу данных сайта «Миротворец». Есть ли у вас мысли вернуться на Украину?
— В общем-то с Украиной у меня отношения были такие. В 2012 году я стал уходить в командировки по антипиратской деятельности: я служил тогда в ЧВК, были морские миссии, сухопутные, поэтому на Украину я с того времени приезжал, грубо говоря, только в отпуск. А основная деятельность была на Ближнем востоке и в Африке.
После 2015 года, когда я вернулся на Украину, там по доносу пытались меня задержать — у них это не получилось. Тогда на «Миротворец» не вносили еще, хотя, я думаю, флажок поставили, потому что знали мою позицию.
— Какую позицию?
Это не значит, что у меня нет своего мнения, — оно каким было, таким и остается. Но я никогда вообще не описываю свою точку зрения, потому что занимаюсь другим делом.
Так что насчет вернуться… Ну, в принципе, если будет возможность, можно. Но сказать, что я страдаю от этого, не могу. У меня есть занятие здесь, и мне это более интересно.
— Ожидаете ли вы изменения идеологической ситуации на Украине при президенте Владимире Зеленском?
— Сейчас нет. Видя, как Зеленский прогибается под, скажем так, небольшую, но агрессивную часть населения. Я не вижу, что там что-то поменяется. Ему самому, дай бог, удержаться.
В общем-то я и знал, что он может быть хорошим, плохим, но как политик с каким-то опытом абсолютно пустой. У него не было ни команды, ничего. Публика, которую он себе набрал, на голову не налезает.
Если у Порошенко компания отбитая — там и преступники, и все, — но они цельные и понимают, что делать, то у Зеленского… Там есть нормальные, адекватные ребята, но не знаю, насколько они смогут влиять на что-то.
— А на что, по-вашему, нужно влиять прежде всего?
— Нужны посадки и наказания прошлой власти за все преступления, осуждение Майдана. А он не осуждён. Это продолжают преподносить как какое-то замечательное событие, хотя это преступление — по-другому назвать не могу.
Это преступление, а не революция, и уж никакого достоинства там точно нет. И я не верю, что Зеленский сможет что-то поменять, даже если хочет.
