То, что вокруг важной политической и юридической темы много эмоций, не значит, что в ней так же много практического смысла. Предложение создать международный трибунал в связи со сбитым над Донбассом малазийским «Боингом» и обсуждение этого вопроса на Совете Безопасности ООН, где его вчера заблокировала Россия, вызвало не бурю, а настоящий шторм: «Наконец-то Россию и ее руководство выведут на чистую воду и будут судить перед всем миром!» И почти никто, разумеется, не попытался заглянуть в начало учебников по международному праву, вместо того чтобы фантазировать о том, что будет написано в конце.
Вопрос к будущему международному трибуналу по сбитому «Боингу» в его более-менее точной юридической формулировке звучит так: отвечает ли Россия за деятельность частных террористических групп на территории, предположительно контролировавшейся так называемыми пророссийскими сепаратистскими силами?
В более же широкой теоретической формулировке проблема связана вообще с ответственностью государств за деятельность третьих лиц, которых они предположительно поддерживают и действия которых могут рассматриваться как террористические в соответствии с современными нормами международного права. По логике вроде бы они при чем, юридический ответ сложнее.
Мины, но не контрас
Учебники и научные публикации на эту тему содержат совсем немного прецедентов, которые сводятся в основном к решениям Международного суда ООН. Он в своих решениях сформулировал «тест ответственности государств», основанный на весьма высоком уровне «эффективного контроля», который должно осуществлять виновное государство над соответствующими террористическими группами. Например, предусмотрено, что должны быть представлены конкретные доказательства специфических инструкций, которые обвиняемое государство дало террористам не вообще, а по поводу конкретной террористической атаки.
Впоследствии Международный уголовный трибунал по бывшей Югославии несколько смягчил этот тест, указав, что должны учитываться конкретные обстоятельства, но продолжал настаивать, что об «эффективном контроле государства» речь может идти только в тех делах, где вопрос стоит не только о финансировании и снабжении соответствующих сил в целом, но и о планировании и конкретном контроле за соответствующими террористическими операциями.
С какого дела ученые и профессионалы обычно начинают анализ прецедентов? С дела «Никарагуа против Соединенных Штатов» 1986 года. То есть с вопроса о поддержке США действий никарагуанских контрас. В жалобе Никарагуа фигурировало как «прямое» вмешательство США путем минирования берегов страны-заявителя, так и «косвенная» (если ее можно назвать таковой) поддержка повстанцев, которые отвечали всем признакам современных «террористических групп», внутри страны.
Судом было установлено, что США «участвовали в… финансировании, организации, обучении, снабжении, выборе целей и планировании целых операций контрас». И что же в итоге решил суд? «В соответствии с материалами, имеющимися в распоряжении суда, он не видит доказательств, что операции, проводившиеся контрас на каждой стадии (!) конфликта, отражали стратегию и были целиком (!) спланированы США».
То есть отдельные операции могли быть и целиком спланированы. А обучения, снабжения и тренировки недостаточно. Суд, правда, признал, что США должны нести ответственность за собственные действия в Никарагуа (не за действия контрас). США, разумеется, отказались исполнять решение Международного суда ООН и никакой компенсации не платили. Но это США; может быть, менее сильные державы судят иначе?
От Тегерана до Молдавии
Следующим в череде прецедентов об ответственности государств за действия террористов является дело о захвате американского посольства в Тегеране, а также консульских зданий США в Табризе и Ширазе. И тут Международный суд ООН пришел к выводу, что Иран не отвечает за действия террористов, хотя сразу после захватов множество иранских политиков выразили самую активную поддержку и одобрение действиям террористов.
Существовали также данные о прямой поддержке и инструктировании студентов, захвативших посольство. Часть заложников были отпущены по прямому указанию аятоллы Хомейни, что вообще не оставляло сомнений в том, кто реально руководил действиями студентов. Но суд счел все это недостаточным, хотя и указал, что однозначное одобрение террористических действий официальными лицами государства «может иметь последствия».
Еще одно дело со сходной юридической проблематикой — дело о геноциде в Боснии. Босния утверждала, что сербское правительство контролировало своих боснийских союзников сербского происхождения. Но так же, как и в случае с Никарагуа, Международный суд ООН решил, что Сербия не осуществляла должного уровня контроля за своими союзниками, чтобы нести юридическую ответственность за их действия. Суд указал, что Сербия не несет ответственности не только за геноцид или руководство им, но даже и за содействие боснийским сербам.
Но одним Международным судом ООН дело в случае с «Боингом» может не ограничиться. И Россия, и Украина являются странами — членами Европейской конвенции по правам человека. Следовательно, в деле падения «Боинга» право слова может оказаться за Европейским судом по правам человека в Страсбурге.
Большинство дел Страсбургского суда были все-таки связаны с прямым вмешательством государств и с результатами этих вмешательств. Например, с известными делами Банковича (убийство в результате бомбежек НАТО мирных граждан в Сербии) или аль-Скейни (убийство британскими войсками гражданских лиц в Ираке).
Однако в деле «Илашку против России и Молдовы» в связи с жалобой на незаконные аресты суд установил, что Россия осуществляла за приднестровскими силами «эффективный контроль» и оказывала на них «решающее воздействие», из-за чего и была признана ответственной. С этим она до сих пор активно не соглашается и это, в свою очередь, могло послужить одной из реальных причин для недавнего решения Конституционного суда по поводу обязательности исполнения решений ЕСПЧ. Никому не хочется отвечать за действия третьих сил.
С мыслью о будущем
Часто в связи с широко обсуждаемым вопросом об ответственности государств за действия частных террористических групп указывают на пример Ливии, выплатившей компенсацию жертвам теракта в Локерби. Но этот пример почти никогда в юридических исследованиях вопросов ответственности не цитируется. Почему?
Да потому, что юристы понимают, что есть право, а есть международное выкручивание рук с помощью санкций. Вполне, может быть, обоснованное и справедливое, но с правом и рядом не лежащее. В конце концов, Ливия расплатилась с семьями погибших не в результате решения Международного суда, как и США шесть лет спустя после инцидента с родственниками 290 жертв по ошибке сбитого ими иранского самолета.
Вывод из весьма короткого и незамысловатого анализа прецедентов об ответственности государств за террористические действия третьих сил тоже весьма прост. Прецеденты разные, но в основном они говорят о том, что нужны конкретные доказательства конкретных инструкций конкретным террористам для того, чтобы возложить ответственность на соответствующее государство. Как в случае с США, Сербией и Ираном. Страсбургский суд пока по подобной тематике окончательно не определился.
Как мы видим, гражданские самолеты умудрялись уничтожать государства всех блоков и сословий (США, СССР, Ливия, Украина), тем более поддерживать вооруженные группировки за рубежом. В случае с малазийским «Боингом» можно, конечно, попытаться привлечь к ответственности не конкретных виновных, а Россию как государство, да хоть лично Путина и все правительство. Но надо быть готовым к тому, что этот прецедент будут использовать в других случаях, и не только против тех стран и правительств, которые нам или кому-то еще не нравятся, а против любых.
Дмитрий Гололобов — принципал частной практики Gololobov & Co (Лондон)
