На них невозможно смотреть без слез.
Фашистская хунта обстреливает их круглосуточно. Целится в больницы, детсады, дома ребенка, интернаты…
Что они переживают, о чем размышляют, находясь в зоне огня?
Ксюша Яковлева, 6 лет, Луганск:
— Больше всего я боюсь, чтобы не убили маму и папу. А то я не смогу спасти младшего братика, которому 6 месяцев. Пусть лучше убьют меня…
Сережа, 4 года, Луганская область:
— Мой папа ушел на войну. Мама и бабушка каждый день плачут и ничего мне не говорят. От этого мне становится еще страшнее…
Может, папы уже нет?
Саша Горобэць, 5 лет, Луганская область:
— Я знаю, как пахнет война. Она пахнет подвалом, где мы ночуем с мамой…
Саша Беспалов, 3 года, Донецкая область:
— Я очень хочу кушать. Всегда…
Таня Махиня, 5 лет, Мариуполь:
— У нас страшнее, чем в фильмах ужасов. Похороны каждый день…
Киевская хунта обстреливает жилые дома, больницы, детсады, дома ребенка, интернаты…
В Семеновке, по которой сейчас долбит украинская артиллерия, остаются дети. Вот Антон и Люба Кобаченко, 1,5 и 4 года. Живут на Талалихина. Не стреляйте туда, у них нет подвала.
Света Абрамчук, 4.5 года, беженка из Славянска:
— Наш дом разбомбили. Мы с мамой и бабушкой жили в погребе. Когда бомба упала во двор снова, я стала заикаться…
Миша Федоскин, 5 лет, беженец из Краматорска:
— Путин нас спасет. Потому что Путин это бог и спаситель наш. Мама так говорит. У нас есть его портрет из газеты…
Ваня Лосько, 4 года, Краматорск:
— Когда бубухнула бомба, я испугался и описался. И писаюсь теперь каждую ночь, когда гром гремит, а мама смотрит на меня и сильно плачет…
Сергей Фиоктистов, 8 лет, Луганская область:
— Я не боюсь быть убитым, но если убьют маму, папу или бабушку, я этого не переживу…
Евгения Ляшенко, 9 лет, Донецкая область:
— На войне начинаешь верить в Бога по-настоящему, а не понарошку. Потому что понимаешь: только Бог может тебя защитить…
Тамара Овдеенко, 6 лет, беженка из Славянска:
— Война, это когда вокруг тебя только зло, а добро убито и похоронено где-то далеко…
