"Идущие в ад". Как воюют танкисты на Кураховско-Покровском направлении

Не степь и не равнина. Пустошь. Чем дальше от Авдеевки, тем более апокалиптическим делается пейзаж. Справа и слева мелькают поселки, разрушенные до самого фундамента, да лесополки, "постриженные под ежик". Желтое солнышко, выглянувшее ни к селу и ни к городу, лишь подчеркивает убогость картинки.

Солнце - дурной попутчик, на что тонко намекают посты РЭБ, разбросанные вдоль дороги. Лучший день – это дождливый день. Чтобы ветер противный и туману побольше. Камера-то у FPV-дрона все больше слабенькая и в непогоду подводит, а практикой меж тем доказано, что лучше схлопотать простуду, чем "морковку" в лобовое стекло.

По дорогам, густо смазанным размороженной грязью, вальсируют плоды трудов сумрачного русского гения. Здесь и гаубицы с какими-то чудовищными "мангалами", и ГРАДы, замаскированные под малые рощицы, "буханки" с кустарными средствами РЭБ на крышах. Все опасаются "малого неба".

"При том, что противник тоже начинает осваивать дроны на оптоволокне, самым безопасным транспортом сегодня является пикап, в кузове которого сидит грамотный боец с двустволкой", - сказал по этому поводу знакомый спецназовец.

Примерно час назад мы встретились с офицерами и бойцами 114-й отдельной гвардейской мотострелковой бригады, и с тех пор все едем. Странное ощущение. Два года без малого снимали все больше на донецких окраинах, а теперь за тридевять земель мотаться приходится.

Выбравшись из машины, тут же вступаю в буро-коричневую лужу. Н-да, здесь определенно водятся танки! После часа езды по болоту с закрытыми окнами страсть как хочется курить, но принимающая сторона тащит в здание. Нечего, мол, тут отсвечивать.

"Внутрь, мужчины, внутрь. Там побеседуем", - подгоняет начштаба танкового батальона "Астрахань". На велкро-панели его бронежилета краснеет шеврон 114-й ОМСБр с серпом и молотом в уголке. Популярный ныне мотивчик.

К тому же, надо понимать, что корнями 114-я уходит в батальон "Восток", а Донбасское ополчение советскую символику очень даже котировало. Донбасс ведь "краснел" по мере того, как Киев погружался в "коричневое".

По ходу пьесы выясняется, что танки сегодня работают с закрытых позиций, но прямо до места боевой работы мы их сопроводить не сумеем, поскольку все, что не танк, по кесе-месе тамошней не проедет. Распутица-с!

"Сейчас экипаж готовит машину к выезду. Пойдемте знакомиться!" - предлагает "Астрахань".

Сразу оговорюсь, что слово "экипаж" вовсе не значит, что танк в батальоне всего один. Просто машины в одном укрытии стараются не концентрировать и колоннами на ЛБС не гонять. Есть задача – техника выдвигается из разных точек, привлекая минимум внимания.

По дороге к укрытию замечаю на разгрузке одного из бойцов обыкновенную вилку. Игрушки мягкие видел, талисманы из бисера, изготовленные детьми, - тоже. Какой-то новый прикол?

- Братик, а зачем тебе вилка?

- Как зачем? По прямому назначению!

- Как ложка за голенищем?

- Да тут история просто была. Застряли мы на позициях и выйти не можем. А есть хочется. Нашел украинский сухпай, но есть его нечем. Сижу и пальцем в банке ковыряю. "Поляк" увидел и отдал свою вилку. Теперь ношу при себе.

- И как тебе их сухпай?

- Да никак. Ничего выдающегося. Разве что мед в стиках – хорошая идея. В чай там или на хлеб выдавил и порядок.

Командир танковой роты "Поляк" стоит рядом, курит и прислушивается к нашей беседе. Улыбается. Не зная толком русского языка, в 2014-м приехал из Польши воевать за Донбасс, да так и остался.

"Начало – аэропорт Донецка. Потом Ясиноватая, Пески, Жабуньки, Пантелеймоновка, а потом уже на СВО в районе Мариуполя повоевали, потом в районе Новомихайловки повоевали, потом в районе Попасной, а потом снова Пески, дальше – Первомайка, потом Авдеевская операция. Ну и сейчас на Кураховском направлении поддерживаем огнем наступление", - рассказывает офицер.

За годы, проведенные на войне, "Поляк" выучил русский язык, женился, стал гражданином Российской Федерации и "одонбассился" просто донельзя. Отмечаю про себя, что местные обороты, произнесенные в здешней же манере, но с польским акцентом, звучат уморительно.

- Ты уже совсем донецкий, "Поляк".

- Так одиннадцать лет прошло. Знаешь, я не русский, я не поляк. Я…местный.

- А первые впечатления свои помнишь?

- Посадили меня в яму. Потом, конечно, разобрались, что к чему. Отправили служить.

- А где начинал?

- В "Востоке".

- О! Ты у Ходаковского начинал?

- Да, успел послужить под его началом.

- Ну тогда все в порядке. Знаешь, как мне однажды сказал Александр Сергеевич? Кто в 14-м на подвале не бывал, тот не настоящий дончанин.

- Ха-ха-ха-ха!

Тем временем под навесом, который сверху выглядит, как нечто среднее между гаражом и развалинами, экипаж готовит машину к выезду. Танк – загляденье. Наверняка лет десять тому его облик довел бы генерала любой страны до инфаркта, а ныне все эти цепи и сварные конструкции, именуемые "мангалом", а также кустарное средство РЭБ – "набор джентльмена", как выразился товарищ "Поляк".

"Марик" - командир танка. Высокий, молчаливый, с обветренным лицом и глубоко посаженными голубыми глазами. На гражданке работал строителем, а воевать пошел из-за брата, погибшего в Марьинке, в 2022 году.

А недавно танкист и сам угодил в окружение. Машину подбили, и экипажу, в котором на тот момент уже были "трехсотые", пришлось выбираться ползком.

"И РЭБ, и "мангалы" — это наши ребята сами делают. Есть в бригаде специалисты, которые здорово разбираются в электронике, постоянно чего-то докручивают, дорабатывают. В результате машина довольно-таки хорошо защищена. От "Бабы-яги" это, правда, не спасает, но FPV-дроны, которых у противника очень много, практически не беспокоят", - отмечает боец.

На плече молоденького наводчика, оказавшегося еще менее словоохотливым, чем его командир, красуется бригадный шеврон "Идущие в ад", который как нельзя лучше подходит и танкистам, и подразделению в целом. Беседовать на камеру парень стесняется. Обычное дело вроде, но всегда изумляет: в ад на работу ходят, а тут – на тебе.

- Братцы, на чем дальше едем?

- Да бросайте свою машину. У вас же РЭБа нет. А у нас места хватит. Заодно прокатитесь на "БуханочкаPro".

- На стероидах что ли?

- Да у нас "буханка" есть, из двух сваренная. Мы в нее сиденья от американской MaxxPro поставили.

- Такое нельзя пропустить.

Танкисты прогревают машину и готовятся к старту, а коллеги с камерами выстраиваются у дороги, чтобы это заснять. Визуально оценив глубину лужи, решаю отойти подальше.

"Парни, вы б тоже близко не подходили. Танк – зверушка своенравная. Окатит с ног до головы", - предупреждаю их. Отмахиваются.

Через минуту подбегают к машине, отплевываются. Благо, что влажные салфетки на фронте заменяют абсолютно все, что связано с гигиеной, а потому имеются у каждого. Эх, помчали!

Забавный факт: сиденья от MaxxPro превращают родную "буханку" в комфортабельный автомобиль. Нет, она все так же дребезжит на любой кочке, но головой о крышу пассажиры не бьются и по салону на поворотах не катаются.

"Ты б пристегнулся, а то растрясет ведь", - проявляет заботу офицер сопровождения, указывая на ремни. "А валить как, если чего?" - удивляюсь я. "Тут поворотный механизм. Я уже разобрался. Вот эту штучку быстро вертишь по часовой и все", - отвечает военный. Эвон, как у буржуинов коварных все просто!

- "Поляк", как идет наступление?

- Тяжело идет, но легче, чем еще год назад.

- Почему?

- Трудно сказать. Они реже используют артиллерию. Дроны, конечно, достали, но тоже меньше, чем раньше. Тут либо что-то запланировали и копят силы, либо выдыхаются.

- А что у них с укреплениями сейчас?

- Позиции на старой ЛБС – это очень хорошо подготовленные, очень хорошо укрепленные позиции. Их строили люди, которые знали военное дело. Сейчас у них тоже вроде бетоном залито, но видно, что делали люди, которые не совсем понимали, что и зачем они делают. Встречаются опорники посреди открытого поля. Ну и местами явно воровали на укреплениях. Вот недавно делали проход в "зубах дракона". Думали, что много взрывчатки понадобится, но в итоге этих их зубы рассыпались как песочек.

"Пи-пи-пи-пи", - отмирает "Булат", прерывая беседу. "Что там?" - спрашивает водитель, перекрикивая лязг "буханки", скачущей по бездорожью, что твой горный козел. "FPV нарисовался", - отвечаю, не глядя на экран. Засекая "камик", пищалка истерит с особым надрывом. Не ошибешься.

"Сереж, включай шарманку!" - командует "Поляк". Дальше – щелчок тумблера. Устройство гудит, как пылесос фирмы "Ракета", а дрон-детектор мгновенно замолкает. Я отпускаю ремень безопасности, который, сам того не замечая, успел расстегнуть.

В населенном пункте, названия которого я вам не скажу, находится командно-наблюдательный пункт одной из танковых рот. Сюда-то нам и нужно. "Основная работа ведется с командного пункта батальона, но когда вскрываем сразу несколько огневых точек и нужно работать одновременно, задействуем и этот", - объясняет "Астрахань" на ходу.

Этот командный пункт выглядит примерно также, как и все прочие: экраны, радиостанции, компьютеры. Глаз цепляется за устройство в таинственном военном ящике, которое перехватывает картинку с наших и вражеских FPV-дронов. Летают ведь примерно на тех же частотах. На выходе получаем нечто, вроде системы раннего оповещения.

"Они запускают дрон, а мы это видим и предупреждаем всех наших в зоне его действия. Дальше личный состав либо маскируется, либо сбивает дрон, либо "птичка" попадает в зону действия нашего РЭБ", - говорит один из офицеров, заметив наш интерес.

К моменту нашего прибытия один из танков успел отработать и ушел в укрытие. Экипаж "Марика" вышел на позицию.

- "Марику": цель 512. Навестись!

- "Марик", я "Береза"! Прицел: 32–20, азимут: 26–70. Навестись!

- Принял! Готов!

- "Марик", один, огонь!

- "Марик" принял.

- "Марик" отправил.

- "Осина", наблюдай!

На экране видим разрыв. Тут же наблюдатель выдает коррективы, которые передаются по короткой цепочке. "Марик" работает еще раз. И снова разрыв. Ведется плановая работа по огневым точкам противника, дабы тот не успевал очухаться и не особо стремился работать в ответ.

"Какая ирония! ВСУ познают на себе все прелести "беспокоящих" обстрелов", - злорадствует мой внутренний дончанин.

Отстрелявшись с закрытой позиции, "Марик" уходит, а на другую позицию, тем временем, заезжает другой экипаж и боевая работа продолжается.

"Вот эти позиции частично уже наши", - тычет в экран пальцем командир роты с позывным "Сова". Черное зеркало показывает аккуратно построенные, но почему-то совсем не обжитые украинские позиции. Видно, что свежак. Не ожидали они, что продвижение так сильно ускорится.

"Надо признать, что заднюю противник не дает и сражается изо всех сил, но последние события показывают, что силы его заканчиваются. Сейчас, по разведданным, сюда перебросили 59-ю бригаду, с которой нам уже приходилось иметь дело на Авдеевском направлении. Мы почувствовали их появление, поскольку в небе стало больше FPV-дронов. Тем не менее, наши штурмовики уверенно продвигаются", - объясняет "Астрахань".

В ангаре, что поблизости, знакомимся с наводчиком-оператором экипажа Героев России. Как и многие парни, удостоившиеся золотой звезды, "Корнил" совсем не похож на киношного героя. Невысокий, чуток полноватый, с простым и открытым лицом. Тем не менее, именно его экипаж заехал на Авдеевский террикон, уничтожил огневые точки противника и завел пехоту.

"Поставили задачу – завести пехоту на Авдеевский террикон. Мы заехали на террикон, разбили их ДОТы. По нам работали и ПТУРы, и артиллерия. Все. На обратном пути еще вывезли два экипажа наших подбитых танков", - рассказывает боец с такой интонацией, будто я спросил, чем он сегодня завтракал.

"Корнил" не то, чтобы не понимает, что его экипаж сыграл важнейшую роль в освобождении Авдеевки. Он просто не видит в этом ничего особенного. Да, задачу поставили им, и у них получилось. Другим бы поставили – тоже поехали бы и попытались, а там уж как карта ляжет.

У людей, воюющих одиннадцатый год, отношение к этому делу простое. Без надрыва. Работаем, мол, работу. Чтоб вы понимали, после встречи с Владимиром Путиным и награждения, экипаж вернулся на фронт и продолжил воевать. Командир экипажа, к сожалению, погиб.

Сам "Корнил" недавно получил ранение, но довольно быстро восстановился и вернулся к своим пацанам. Стоит у своего танка, рассказывает обо всем пережитом и улыбается так бесхитростно, будто не с боевых, а с рыбалки вернулся.

На выезде замечаю рябиновый куст. Плоды такие красные, что хоть прикуривай. Немедленно вспоминаю, что примерно год назад сфотографировал под Авдеевкой примерно такой же куст. Сфотографировал и подписал, что рябина эта с направления, о котором нельзя говорить.

И вновь рябина. И снова населенный пункт, о котором нельзя говорить. Только за год такие парни, как этот самый "Корнил", обливаясь кровью и теряя друзей, все же отодвинули линию фронта от Донецка на почтительное расстояние.