Однако грузины могли бы в ответ на это сказать, что "майданить" они начали едва ли не первыми в Советском Союзе. Причем, масштаб этих митингов существенно превосходит события наших дней – как по накалу борьбы, так и по числу жертв и участников.
Уже в марте 1956 года в Тбилиси вспыхнул настоящий бунт, который пришлось подавлять войсками.
Формальным поводом для него стала политика десталинизации. В феврале генсек Никита Хрущев выступил со своим знаменитым докладом о культе личности, описывая преступления сталинского периода – к которым, кстати сказать, он был причастен и сам. И оказалось, что многие грузины восприняли это как посягательство на честь и достоинство своего земляка.
Среди грузинской партийной интеллигенции началось брожение. Толпы людей собирались вокруг огромного памятника Сталину в Тбилиси, критикуя Хрущева и требуя обелить имя "самого великого грузина всех времен и народов".
Стоит отметить, что они несли с собой отнюдь не печеньки с чаем. 4 марта грузинский коммунист, колхозник Парастишвили забрался на постамент монумента Сталину с початой бутылкой вина, а затем, опустошив и разбив её, произнес: "Пусть так же погибнут враги товарища Сталина, как погибла эта бутылка!"
5 марта 1956 года, в годовщину смерти вождя, грузинская молодежь вышла на площадь Тбилиси с лозунгом "Не допустим критики Сталина!" и многочисленными портретами самого знаменитого уроженца города Гори. Участники стихийного митинга прошлись по проспекту Руставели, требуя от прохожих снимать шапки и заставляя водителей автомобилей сигналить, почтив таким образом его память.
Студенты и школьники приходили к памятнику Сталину целыми курсами, группами, классами. Тем же занимались представители трудовых коллективов. Некоторые историки уверены, что этими процессами дирижировало местное партийное руководство, недовольное политикой Никиты Хрущева. Другие считают, что "виномайданы" определялись стихийным порывом, обусловленным недовольством хрущевской социальной политики – которая также привела к новочеркасской трагедии 1962 года.
Однако, как бы там ни было, тбилисские майданщики были до какой-то степени организованы и смогли сформулировать требования к властям, озвучив их на площади 8 марта 1956 года.
Они требовали объявить 9 марта нерабочим траурным днём, призывали разместить во всех местных газетах статьи, посвящённые величию Сталина, и показать во всех кинотеатрах посвященные ему эпические фильмы режиссера Михаила Чиаурели.
Кроме того, звучали призывы позвать на митинг китайского маршала Чжу Дэ, который как раз гостил в солнечной Грузии – чтобы обеспечить себе видимость поддержки мирового коммунистического движения. Тем более, что китайское руководство покойного генералиссимуса, наоборот, всячески привечало, считая хрущевский доклад ошибкой.
Наконец, митингующие добивались отставки "посягнувшего на святое" Хрущева и формирования нового советского правительства в Москве.
По тем временам это было серьезнейшим политическим вызовом. Тем более, что на так называемый майдан в Тбилиси начали приезжать на грузовиках жители Гори и прочие представители грузинской провинции.
Неудивительно, что на следующий день в Тбилиси ввели войска. А развязка наступила 10 марта, когда накопившаяся на улицах толпа недовольных решила пройти в Дом связи, чтобы послать оттуда телеграмму Молотову.
Начались столкновения, стихийная стрельба и аресты. Согласно данным МВД, в результате радикализации тбилисского "майдана" погибло 15 человек, 54 получили ранения, а 375 задержали. Хотя грузинская молва горным эхом передавала сведения о сотнях или даже тысячах погибших – разумеется, скорее всего, придуманные.
Сегодня тбилисские события 1956 года тоже обросли домыслами. Иногда говорят, что их могли готовить в подрывных целях грузинские националисты и Запад. Но хотя в США, безусловно, внимательно следили за этим конфликтом, ожидая своего шанса нанести ущерб СССР, статистика показывает, что большинство арестованных тбилисцев были лояльными членами партии или комсомольцами, которых, скорее, можно было обвинить в излишней советской ортодоксальности.
Современные грузинские политики не очень хотят вспоминать, как их деды бунтовали за Сталина, постепенно пытаясь придать беспорядкам 56 года характер прозападного майдана. Но на деле все было несколько по-другому.
А вот второй грузинский майдан действительно носил выраженный националистический характер. Массовые протесты 14 апреля 1978 года в Тбилиси были прицельно направлены против того, чтобы заменить государственный язык с грузинского на русский. Хотя в республике исторически жили не только грузины.
Текст проекта 75 статьи конституции многонациональной Грузинской ССР был демократическим и гласил:
"Грузинская ССР обеспечивает употребление в государственных и общественных органах, культурных и других учреждениях русского языка и осуществляет всемерную заботу о его развитии.
В Грузинской ССР на основе равноправия обеспечивается свободное употребление во всех органах и учреждениях русского, а также других языков, которыми пользуется население.
Какие-либо привилегии или ограничения в употреблении тех или иных языков не допускаются".
Центральное руководство в Москве постепенно лишало закавказские республики особых привилегий, которые они получили как раз при Сталине. В Баку и Ереване это происходило проще, хотя не без заметных трений. Однако грузинская националистическая интеллигенция особенно жестко настаивала на сохранении прежней формулировки "государственным языком Грузинской Советской Социалистической Республики является грузинский язык", которую ввели в 1937 году.
На площадях Тбилиси прошли националистические митинги, в которых главным образом участвовали студенты Тбилисского государственного университета. Многие из них относились к породистым и достаточно влиятельным дореволюционным семьям – например, Тамрико Чхеизде, дочка известного режиссера Резо Чхеидзе. В городе раздавали кем-то напечатанные листовки, призывая идти на площадь. Ситуация не выходила из-под контроля, но накалялась.
И Москва отступила – по итогам демонстрации грузинский язык остался единственным государственным языком в солнечной закавказской республике. Которая при этом, напомним, и без того получала огромные союзные дотации на свой чай с апельсинами и прочую продукцию грузинских колхозов.
Главной причиной такого решения была сложная внешнеполитическая обстановка. Перед лицом угрозы мировой войны Брежневу и его команде было не до грузинского языка. Однако непримиримая позиция грузинских националистов уже тогда заложила основы конфликта с осетинами и абхазами, которым особые права грузинских патриотов, конечно, не нравились.
Ну а третий и самый кровавый грузинский майдан состоялся в Тбилиси в 1989 году, в разгар перестройки – когда в республике в полный рост обозначился грузино-абхазский конфликт. Грузинские националисты во главе со Звиадом Гамсахурдиа по-настоящему майданили тогда в центре Тбилиси у Дома правительства под открытыми антисоветскими лозунгами – в знак протеста против мирных акций абхазского населения.
Все компромиссные предложения Михаила Горбачева оказались отброшены, все красные линии были перейдены, и 9 апреля советские внутренние войска разогнали националистов – тем более, что они напали на солдат сами. 189 военнослужащих пострадали от рук погромщиков, вооруженных "металлическими прутьями, арматурой, цепями, камнями, досками, палками, самодельными взрывными устройствами, бутылками с зажигательной смесью, отравляющими химическими веществами".
В результате столкновений погиб 21 человек – а Михаил Сергеевич в своем духе обвинил во всем армию. Хотя офицеры всего лишь защищали законную советскую власть и присягу. А генерал Родионов, Чебриков, и многие участники событий отмечали, что силовые действия не могли осуществляться без санкции Горбачева.
Спустя годы стало ясно: Гамсахурдиа втянул соотечественников в бесконечные внутренние конфликты, и последствия его давнишнего майдана расхлебываются Грузией по сей день.
Хотя отрадно видеть, что сейчас, наконец, майданы постепенно выходят в Тбилиси из моды.
Для сравнения − ситуация в соседней Абхазии: Борьба кланов, а не цветная революция. Почему протестует оппозиция в Абхазии