"Вокруг Булгакова": Афраний

Разгадка относительной позитивности образа Афрания проста – у него нет мировоззрения. Вообще. Ничего личного – просто работа, которую он выполняет очень хорошо. Причём очевидно дело не только в успешном разрешении кризиса вокруг Иешуа, а в общем впечатлении Пилата о его работе.

Биографии у Афрания практически нет. Работать он начал ещё за 15 лет до описываемых событий, при предшественнике Пилата Валерии Грате, т.е. является одним из тех чиновников, которые встретили нового прокуратора в Иудее и вводили его в курс дела. И Пилат, человек, в общем-то, чуждый сантиментов, испытывает к нему что-то вроде благодарности.

Тут, кстати, интересный момент – Афраний не является членом команды ни старого, ни нового прокуратора. Он относится к параллельной структуре, независимой от прокураторов. Это, разумеется, анахронизм – в те времена никакой "параллельной" вертикали власти не было, а начальника секретной службы (скорее всего это по должности был начальник охраны) подбирал себе сам прокуратор. Однако Булгакову зачем-то потребовалось, чтобы Афраний был самостоятельной фигурой, ведущей собственную игру.

Также обращает на себя внимание то, что штат секретной службы очень небольшой. Пилат говорит о нескольких помощниках Афрания (по имени назван Толмай), но на практике все сколько-нибудь важные указания Пилата Афраний выполняет лично – он присутствует при казни Иешуа, даёт указания Низе, контролирует убийство Иуды и, судя по контексту, лично забрасывает во двор Каифы кошель со сребрениками. Впрочем, тут тонкость – Толмаю даётся задание выполнять функцию государственную, в то время как Афраний занят реализацией личных хотелок прокуратора. Он не путает государственных баранов с личными.

Впрочем, не путает их и сам Пилат – беседа его с Афранием исполнена намёков и недомолвок, человек со стороны принял бы всё за чистую монету. Но, с другой стороны, видно, что Пилат всё же не в полной мере доверяет Афранию – в случае, если тот откажется выполнять конфиденциальную просьбу, достаточно будет вежливо выслушать прокуратора и буквально выполнить его распоряжение… Но Афраний всё сделал правильно – в соответствии с замыслом хитроумного прокуратора.

Теперь о прототипах.

Историческим прототипом считается упомянутый в книге Эрнеста Ренана "Антихрист" Секст Афраний Бурр – наставник императора Нерона и префект преторианцев во время его правления. Он был тюремщиком апостола Павла (вполне гуманным), а позже, как считается, был отравлен по приказу Нерона. Впрочем, Афраний – родовое имя (т.е. – фамилия). Не самое славное, но в римской истории Афрании отметились.

Вероятно, был у него и какой-то реальный прототип. Во всяком случае, когда читаешь описание внешности и манеры поведения Афрания создаётся устойчивое впечатление, что Булгаков описывал кого-то из своих знакомых. Причём знакомых, скорее всего, близких. Хотя на допросе в ОГПУ к следователю можно было и присмотреться – мало ли…

"Человек был средних лет, с очень приятным округлым и опрятным лицом, с мясистым носом. Волосы его были какого-то неопределённого цвета. Сейчас, высыхая, они светлели. Национальность пришельца было бы трудно установить...", – мне кажется, что это портрет Алексея Толстого, но на этой версии я не настаиваю.

Если говорить о параллелях внутри романа, то Афраний при Пилате исполняет ту же роль, что Коровьев при Воланде. Разумеется, Афраний не дурачится как Коровьев, но… Коровьев ведь тоже не всегда дурачится и даже голос меняет, когда ему надо. Иуду кстати, убивают двое и в окружении Воланда убийствами заведуют двое – Абадонна и Азазелло. Коровьев только "предсказывает" грядущую смерть. Между тем, музыкальный инструмент фагот был изобретён итальянским монахом Афранио…

Есть, также, интересная версия, согласно которой Афраний это, собственно, Воланд. Лидия Яновская обращает внимание на сходство одеяний Афрания и Воланда (военный плащ и меч), а главное – на перстень, который сначала Пилат дарит Афранию, а потом оказывается на пальце у Воланда. Ну и упоминание самого Воланда о том, что он лично присутствовал при всех описанных в ершалаимской части романа событиях.

Спорить не будем, отметим только, что Афраний, хотя и знает все про всех, всё же присутствовал не всюду. Например, его не было во время беседы Пилата с Каифой, хотя он, конечно, мог прятаться где-то неподалёку: писатель специально упоминает, что в саду было тихо, а Пилат, явно вызывая Каифу на откровенность, говорит, что дворец надёжно оцеплен и потому их с первосвященником никто не может услышать.

Отметим, что схожего мнения придерживаются, например, Борис Гаспаров и Александр Зеркалов. Впрочем, эта точка зрения, хотя и уважаемая, но всё же большинством булгаковедов не разделяется. Более естественно предположить, что Воланд присутствовал при всех этих сценах в виде бесплотного духа.

Ну и наконец – небольшая загадка, но которую у автора статьи нет ответа.

После казни Афраний беседует с Пилатом и рассказывает о том, как она происходила. Звучит фраза:

"– Нет, игемон, он не был многословен на этот раз. Единственное, что он сказал, это, что в числе человеческих пороков одним из самых главных он считает трусость".

Фраза о трусости является одной из ключевых в романе, она повторяется несколько раз.

Между тем, легко перелистнуть несколько страниц назад, посмотреть главу 16 и… не обнаружить там ничего. Последние слова Иешуа, которые слышал Афраний: "Что тебе надо? Зачем подошел ко мне?"; "Дай попить ему"; "Игемон". Всё.

Правда значительный кусок описания отсутствует – детально расписано, что делал и о чём думал Левий Матвей, но слова Иешуа, которые могли быть при этом сказаны при распятии, мы знаем только от Афрания. Впрочем, они сказаны не просто так – начальник тайной стражи указывает, что осуждённый вёл себя странно и пытался заглядывать в глаза окружающим, а фраза прозвучала вне какого-либо контекста.

Всё же остаётся некоторая вероятность того, что слова эти в действительности не были сказаны, а Афраний своего начальника обманул. Зачем – неясно. Но вспомним, что у Афрания могли быть свои интересы и способы их достижения, да и фактор незримо присутствовавшего Воланда сбрасывать со счетов не стоит.