В том, как монументально и драматично в творчестве Ахматовой отразился почти весь наш XX век, так много схожего с судьбой главного советского симфониста, русского (еврейского) композитора Дмитрия Шостаковича.
В 1958 году Ахматова подарила Шостаковичу свою книгу стихов с надписью: "Д.Д. Шостаковичу, в чью эпоху я живу на земле". Впервые эти слова она произнесла, услышав Седьмую симфонию… Прослушав же 16 мая 1965 года Девятый квартет Шостаковича, Ахматова сказала: "Я только боялась, что это когда-нибудь кончится".
В их судьбах много пересечений, но пересеклись они и непосредственно в творчестве, через стихи другой великой поэтессы Серебряного века — Марины Цветаевой: заключительный номер в цикле романсов для контральто с фортепиано на тексты Цветаевой у Шостаковича — стихотворение, посвященное Ахматовой:
Узкий, нерусский стан —
Над фолиантами.
Шаль из турецких стран
Пала, как мантия.
Вас передашь одной
Ломаной чёрной линией.
Холод — в весельи, зной —
В Вашем унынии.
Вся Ваша жизнь — озноб,
И завершится — чем она?
Облачный — тёмен — лоб
Юного демона.
Каждого из земных
Вам заиграть — безделица!
И безоружный стих
В сердце нам целится.
В утренний сонный час,
— Кажется, четверть пятого, —
Я полюбила Вас,
Анна Ахматова.
Об Ахматовой мне вспоминается всякий раз и при чтении "Поэмы горы" Цветаевой, с её острой как лезвие игрой словами горе-гора-горе́, в которой так много от девичей фамилии Ахматовой — Горенко, и также много горечи, как в ее трагической судьбе.
Вздрогнешь — и горы с плеч,
И душа — горе́.
Дай мне о го́ре спеть:
О моей горе́.
И душа — горе́.
Дай мне о го́ре спеть:
О моей горе́.
Ахматова и Цветаева, как две главные женские фигуры Серебряного века, вместе изображены на памятнике в одесском "Саду скульптур", во дворе литературного музея — обе они представлены в образах египетских цариц, сидящих в традиционных одеждах на лавочках-сфинксах, у их ног лежат леопарды, а ниже на постаменте — древнеегипетский коптский крест Анх ("ключ жизни"). Встречались поэтессы, кстати, всего однажды — в 1941 году.
В Одессе, родном городе Ахматовой, есть и другая память о ней — барельеф у Большого фонтана, отделение в Литературном музее (как и в Хмельницком), а главное — вечера её поэзии, которые проходят (!) и по сей день, несмотря на все мыслимые и немыслимые запреты.
Одессу Ахматова любила не очень, вспомнила в стихотворении лишь единожды и без большой теплоты — в "Реквиеме":
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем — не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем — не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
А вот в Одессе поэтессу любят. Любят и в других городах Украины. Не желая подвергать опасности отважных любителей поэзии, называть конкретные локации и даты мы, конечно же, не станем, но только в 2023 году вечера со стихами Ахматовой прошли в Харькове, Днепропетровске (Днепре), Запорожье, Виннице, Черновцах, и, конечно же, — в Киеве.
И это при том, что еще в 2018 году на Ахматову (а вместе с ней и казахского советского поэта Джамбула Джабаева) ополчился украинский журналист и историк Олег Чеславский. Негодующую статью о киевском памятнике Ахматовой в Мариинском парке этого историка (автора тезисов "Роль России во Второй мировой войне преувеличена" и "Россия сама виновата в войне 1812 года") тогда перепечатывали все, кому не лень, но памятник, к счастью, устоял.
"Над рекой своей Владимир поднял чёрный крест"
О Киеве в судьбе Ахматовой принято вспоминать в двух ключах: во-первых, говоря о её венчании с Николаем Гумилёвым в Николаевской церкви в Никольской слободке. Церковь, построенная в XIX веке, находилась в Киеве на Левом берегу и относилась к постройкам Пустынно-Николаевского монастыря, но до наших дней не дожила — была разрушена в 1961 году. Теперь на этом месте проходит Броварской проспект, а рядом расположена станция метро "Левобережная".
Венчание двух великих поэтов было окутано многими романтическими и зловещими воспоминаниями (особенно, учитывая то, что совсем незадолго до этого Гумилёв стрелялся в Петербурге с Максимилианом Волошиным из-за поэтессы Елизаветы Дмитриевой (Черубины де Габриак), а познакомившая их подруга Ахматовой Валерия Тюльпанова (в замужестве — Срезневская) вспоминала, что перед свадьбой поэтесса признавалась, что ей "страшно до смерти", просила подругу молиться, и даже назвала заведомо их брак "роковым".
28 мая, 16:01История
Максимилиан Волошин. Над схваткой братоубийственной войныПочти полтора века назад, 28 мая (или 16, по старому стилю) 1877 года в Киеве родился литератор — поэт, переводчик и критик, художник Максимилиан Кириенко-Волошин, которого мы теперь знаем только по второй части фамилии, хотя отец его, потомственный казак и потомок украинского бандуриста, Александр Кириенко-Волошин носил двойнуюВо-вторых, в Киеве Ахматова писала (по крайней мере часть его) свой первый сборник стихотворений "Вечер", в который вошли большинство самых известных и всеми любимых лирических произведений: "И мальчик, что играет на волынке", "Сжала руки под тёмной вуалью", "Сероглазый король", "Муж хлестал меня узорчатым", "Я и плакала, и каялась"… О молодом муже, почти сразу после медового месяца уехавшем в Африку, там есть и такие слова:
Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов
И стёртые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики
…А я была его женой.
За вечерней пенье, белых павлинов
И стёртые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики
…А я была его женой.
А кроме того, в Киеве Ахматова училась в Фундуклеевской женской гимназии, где начинали свой путь и другие известные женщины её эпохи — оперные певицы Надежда Забела-Врубель, Мария Климентова-Муромцева, Ксения Держинская, Мария Донец-Тессейр, историк Наталья Полонская-Василенко, преподавал философ Густав Шпет, а покровительствовал учебному заведению и старался раздобыть для него деньги величайший хирург Николай Пирогов.
Фундуклеевская — первая женская гимназия в Российской империи, открытая благодаря воле императрицы Марии Александровны, деньгам, энтузиазму и стараниями писателя, археолога, историка и мецената Ивана Ивановича Фундуклея.
Ахматова — о Киеве (в 1914 году):
Древний город словно вымер,
Странен мой приезд.
Над рекой своей Владимир
Поднял чёрный крест.
Липы шумные и вязы
По садам темны,
Звёзд иглистые алмазы
К Богу взнесены.
Путь мой жертвенный и славный
Здесь окончу я,
И со мной лишь ты, мне равный,
Да любовь моя.
О творческом наследии Ахматовой говорить можно, без сомнений, часами. Отдельно — о Царском селе, которое она любила значительно больше, чем свою приморскую Одессу и Киев, называла местом своего детства и юности, и хотела, чтобы память о ней сохранилась прежде всего именно там.
О второй — разрушительной и непобедимой любви с критиком Николаем Пуниным, и том, как добиваясь его освобождения и освобождения сына — историка Льва Гумилёва, Ахматова написала монументальную поэму "Реквием", неоднократно воплощенную в музыкальных произведениях, о том, как писала Иосифу Сталину.
О военной и послевоенной её поэзии — кто не знает строк: "Мы знаем, что ныне лежит на весах/ И что совершается ныне./ Час мужества пробил на наших часах,/ И мужество нас не покинет...", и о том, как писала она о стране, восстающей из руин:
Прошло пять лет, — и залечила раны,
Жестокой нанесённые войной,
Страна моя,
и русские поляны
Опять полны студеной тишиной.
Странен мой приезд.
Над рекой своей Владимир
Поднял чёрный крест.
Липы шумные и вязы
По садам темны,
Звёзд иглистые алмазы
К Богу взнесены.
Путь мой жертвенный и славный
Здесь окончу я,
И со мной лишь ты, мне равный,
Да любовь моя.
О творческом наследии Ахматовой говорить можно, без сомнений, часами. Отдельно — о Царском селе, которое она любила значительно больше, чем свою приморскую Одессу и Киев, называла местом своего детства и юности, и хотела, чтобы память о ней сохранилась прежде всего именно там.
О второй — разрушительной и непобедимой любви с критиком Николаем Пуниным, и том, как добиваясь его освобождения и освобождения сына — историка Льва Гумилёва, Ахматова написала монументальную поэму "Реквием", неоднократно воплощенную в музыкальных произведениях, о том, как писала Иосифу Сталину.
О военной и послевоенной её поэзии — кто не знает строк: "Мы знаем, что ныне лежит на весах/ И что совершается ныне./ Час мужества пробил на наших часах,/ И мужество нас не покинет...", и о том, как писала она о стране, восстающей из руин:
Прошло пять лет, — и залечила раны,
Жестокой нанесённые войной,
Страна моя,
и русские поляны
Опять полны студеной тишиной.
И маяки сквозь мрак приморской ночи,
Путь указуя моряку, горят.
На их огонь, как в дружеские очи,
Далеко с моря моряки глядят.
Путь указуя моряку, горят.
На их огонь, как в дружеские очи,
Далеко с моря моряки глядят.
Где танк гремел — там ныне мирный трактор,
Где выл пожар — благоухает сад,
И по изрытому когда-то тракту
Автомобили лёгкие летят.
Где выл пожар — благоухает сад,
И по изрытому когда-то тракту
Автомобили лёгкие летят.
Где елей искалеченные руки
Взывали к мщенью — зеленеет ель,
И там, где сердце ныло от разлуки, —
Там мать поёт, качая колыбель.
Взывали к мщенью — зеленеет ель,
И там, где сердце ныло от разлуки, —
Там мать поёт, качая колыбель.
Ты стала вновь могучей и свободной,
Страна моя!
Но живы навсегда
В сокровищнице памяти народной
Войной испепеленные года.
Страна моя!
Но живы навсегда
В сокровищнице памяти народной
Войной испепеленные года.
Для мирной жизни юных поколений,
От Каспия и до полярных льдов,
Как памятники выжженных селений,
Встают громады новых городов.
И, разумеется, — о "Поэме без героя", в которой поэтесса подвела собственный итог всей первой половине XX века. И о любви — особенно о любви.
От Каспия и до полярных льдов,
Как памятники выжженных селений,
Встают громады новых городов.
И, разумеется, — о "Поэме без героя", в которой поэтесса подвела собственный итог всей первой половине XX века. И о любви — особенно о любви.