Максимилиан Волошин. Над схваткой братоубийственной войны
16:01 28.05.2024 (обновлено: 11:45 29.05.2024)
Почти полтора века назад, 28 мая (или 16, по старому стилю) 1877 года в Киеве родился литератор — поэт, переводчик и критик, художник Максимилиан Кириенко-Волошин, которого мы теперь знаем только по второй части фамилии, хотя отец его, потомственный казак и потомок украинского бандуриста, Александр Кириенко-Волошин носил двойную
Пожалуй, для многих с фамилией поэта-Волошина срабатывает ассоциативный ряд: Гражданская война, Коктебель, Марина Цветаева.
Поэт прожил относительно недолгую (55 лет), но насыщенную жизнь, в которой главное место занял, безусловно, Крым — Коктебель, знакомый советским людям под названием Планерское, Феодосия Ивана Айвазовксого, забастовки в Москве, лекции в Сорбонне, Рим, Париж, Петербург, Великая масонская ложа, многочисленные любовные и творческие романы, литературные салоны, войны и революции.
Антивоенный поэт
Гражданская война не меньше, а возможно, и больше, чем Первая мировая, оставила отпечаток (а точнее, стала главным нервом и надрывом) всего нашего Серебряного века: от очевидных занятых сторон, например, революционным поэтом Владимиром Маяковским или "поэта, моряка и воина", олицетворявшего противоположную сторону, Николая Гумилёва, до, безусловно актуальных, хотя и не столь прямых симфонических произведений Александра Глазунова или любовной "Поэмы горы" Цветаевой.
Привычка бинарно делить сограждан и творцов того времени на красных и белых сильна у нас настолько, что все не вписавшиеся в эту стройную картину зачастую остаются за скобками, а их страстные (порой изменчивые) призывы остаются в истории слишком неясными и непонятыми.
Волошина в этом обвинил еще писатель Иван Бунин в "Окаянных днях", утверждая, что поэт "вчера был белогвардейцем, в нынче готов петь большевиков", но действительность и отношение Волошина к "новой Великой Разрухе Русской Земли и Смутному времени", как он назвал Февральскую революцию, оказалась гораздо сложнее.
Поэта долгое время не печатали в советских поэтических сборниках, хотя он горячо переживал о народе, восставшем против пропасти социальной несправедливости, об интеллигенции, стремившейся к будущему и прогрессу (Волошина, как участника Студенческих волнений 1899 года, даже выслали подальше, в Крым), а еще раньше — об участии России в охватившей Европу империалистической войне.
В 1914-м, когда она началась, он, не в пример, скажем, Александру Блоку, выступал как истово антивоенный поэт:
В осенний день по стынущим полянам
Дымящиеся водят борозды
Не пахари;
Не радуется ранам
Своим земля;
Не плуг вскопал следы;
Не семена пшеничного посева,
Не ток дождей в разъявшуюся новь, —
Но сталь и медь,
Живую плоть и кровь
Недобрый Сеятель
В годину Лжи и Гнева
Рукою щедрою посеял…
Бед
И ненависти колос,
Змеи плевел
Взойдут в полях безрадостных побед,
Где землю-мать
Жестокий сын прогневил.
Дымящиеся водят борозды
Не пахари;
Не радуется ранам
Своим земля;
Не плуг вскопал следы;
Не семена пшеничного посева,
Не ток дождей в разъявшуюся новь, —
Но сталь и медь,
Живую плоть и кровь
Недобрый Сеятель
В годину Лжи и Гнева
Рукою щедрою посеял…
Бед
И ненависти колос,
Змеи плевел
Взойдут в полях безрадостных побед,
Где землю-мать
Жестокий сын прогневил.
Так пишет он в "Посеве" и ряде других однозначно антивоенных стихотворений, хотя после неодобрительно отзовется о заключенном Брестском мире, называя его концом России и иудиным грехом.
Тем не менее от службы он не просто отказался, а личным письмом военному министру Владимиру Сухомлинову и выпустил сборник антивоенной поэзии — "В год пылающего мира".
Красной нитью через всю поэзию тех сумрачных времен у Волошина проходит боль за чудовищные бессмысленные жертвы, неоправданность кровопролития, а самое, безусловно, известное стихотворение — "Гражданская война", заключительные строфы которой знает, вероятно, каждый:
И там, и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
— "Кто не за нас — тот против нас
Нет безразличных: правда с нами!"
Звучит один и тот же глас:
— "Кто не за нас — тот против нас
Нет безразличных: правда с нами!"
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
А уже спустя пару лет, в стихотворении "Заклятье о русской земле" он пишет:
Так —
встань, Русь! подымись,
Оживи, соберись, срастись —
Царство к царству, племя к племени.
встань, Русь! подымись,
Оживи, соберись, срастись —
Царство к царству, племя к племени.
Кует кузнец золотой венец —
Обруч кованный:
Царство Русское
Собирать, сковать, заклепать
Крепко-накрепко,
Туго-натуго,
Чтоб оно — Царство Русское —
Не рассыпалось,
Не расплавилось,
Не расплескалось… Чтобы мы его — Царство Русское —
В гульбе не разгуляли,
В плясне не расплясали,
В торгах не расторговали,
В словах не разговорили,
В хвастне не расхвастали.
Обруч кованный:
Царство Русское
Собирать, сковать, заклепать
Крепко-накрепко,
Туго-натуго,
Чтоб оно — Царство Русское —
Не рассыпалось,
Не расплавилось,
Не расплескалось… Чтобы мы его — Царство Русское —
В гульбе не разгуляли,
В плясне не расплясали,
В торгах не расторговали,
В словах не разговорили,
В хвастне не расхвастали.
В этом и многих других текстах Волошин пишет о религии, о разрушенных храмах и закрытых монастырях, но никаких богоборческих репрессий не встречает: после революции он так и жил в Коктебель, писал стихи и акварели, преподавал, устраивал литературные вечера и вступил во Всероссийский союз поэтов.
Коктебель
Стиху — разбег, а мысли — меру дали.
Моей мечтой с тех пор напоены
Предгорий героические сны
И Коктебеля каменная грива;
Его полынь хмельна моей тоской,
Мой стих поет в волнах его прилива,
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой.
Моей мечтой с тех пор напоены
Предгорий героические сны
И Коктебеля каменная грива;
Его полынь хмельна моей тоской,
Мой стих поет в волнах его прилива,
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой.
С 1917 года в Коктебеле поэт проживал почти постоянно. В это время он создает "Коктебельскую сюиту", в которую входят его акварели, пишет о городе и обо всем полуострове, занимается переводами (Волошин бережно относился не только к классической, уже прославленной зарубежной литературе, но и внимательно отслеживал появление новой, модной за рубежом).
Юго-восточный Крым Волошин называл Киммерией — легендарной страной вроде Атлантиды, что встречалась в работах Гомера. "Киммерийская весна" и "Киммерийские сумерки" — сборники Волошина, посвященные этой земле, которую сам он характеризовал так:
"Киммерией я называю восточную часть Крыма от древнего Сурожа (сейчас — Судак. — Ред.) до Босфора Киммерийского (Керченский пролив), в отличии от Тавриды, западной его части (Крыма — то есть южного берега и Севастополя, Херсонеса)."
"Родина моего духа" — так называл поэт Коктебель, в который возвращался всякий раз, а впервые переехал жить в 1907 году, когда его мать, немка, имевшая среди предков лекаря императрицы Анны Иоанновны, Елена Оттобальдовна Глазер, приобрела участок и построила дачу, впоследствии превратившуюся в "Дом поэта". Осип Мандельштам, Майя Плисецкая, Илья Эренбург, Максим Горький, Александр Грин, Евгений Замятин — малая часть списка творцов, регулярно гостивших там у Волошиных.
"Каждый, кто влюблён в Коктебель — продолжатель Максимилиана Волошина. Это место как алкоголь: если его принимать немного, он тонизирует и успокаивает", — сказал в 2018 году генеральный директор МИА "Россия сегодня" Дмитрий Киселёв, открывая фестиваль Koktebel Jazz.
Сегодня джазовый фестиваль — одно из главных культурных событий в городе, а "Дом поэта" — безусловная достопримечательность Коктебеля, как и могила Волошина на вершине Кучук-Енишара: туристам обычно рассказывают, что камешки, захваченные у могилы, исполняют желания.
Цветаева и другие женщины
"Природа употребляет все средства, чистые и нечистые, чтобы направить мужское к женскому и столкнуть их. Мое отношение к женщинам абсолютно чисто, поэтому в душе моей живёт мечта обо всех извращениях. Нет ни одной формы удовольствия, которая бы не соблазняла меня на границе между сном и действительностью. Это неизбежно.
Я с удивлением заметил, что все мои друзья — женщины. С девушками я говорю обо всем. С женщинами — о многом. С мужчинами — ни о чем. Это тоже пол, но пол, переведённый в высший порядок. Это возможно только при абсолютной чистоте отношений. И это тот же пол. Та же великая сила пола, переведенная в другую область. Та же сила, которая соблазняет мою мечту ночью. Но тут я ей овладел и взвил на высоту, недоступную зверям", — писал Волошин в "Историях моей души".
Дружить ему удалось даже с бывшей женой после развода — художницей Маргаритой Сабашниковой, но ближайшей его подругой и соратницей многие годы (со знакомства в 1910 году) оставалась поэтесса Марина Цветаева.
Это по её воспоминаниям и дневникам, книге "Живое о живом", по их живой и активной переписке мы знаем теперь большинство фактов и деталей из жизни поэта. Дружбу с женщинами Цветаева объясняла его "женственностью", позаимствованной от матери, — сама Елена Глазер, по воспоминаниям современников, была женщиной экстравагантной, курила сигары, одевалась "по-мужски" и вела себя эпатажно для своего времени.
"Макс в жизни женщин и поэтов был providentiel... Когда женщина оказывалась поэтом, или, что вернее, поэт — женщиной, его дружбе, бережности, терпению, вниманию, поклонению и сотворчеству не было конца", — писала Цветаева.
Любовная лирика в творчестве поэта заняла огромное, если не основное место. Отчаянный романтизм и декаданс, свойственные Серебряному веку, не прошли и мимо Волошина и ярко характеризуются одним из самых неоднозначных эпизодов его биографии — дуэлью с Гумилёвым в Петербурге из-за поэтессы Елизаветы Дмитриевой (Черубина де Габриак — одна из известнейших литературных мистификаций "Серебряного века"). Дуэль не окончилась кровопролитием, но была еще одним страстным театральным жестом уходящей эпохи (стрелялись поэты, между прочим, на месте дуэли Пушкина с Дантесом).
Любовь твоя жаждет так много,
Рыдая, прося, упрекая…
Люби его молча и строго,
Люби его, медленно тая.
Рыдая, прося, упрекая…
Люби его молча и строго,
Люби его, медленно тая.
Свети ему пламенем белым —
Бездымно, безгрустно, безвольно.
Люби его радостно телом,
А сердцем люби его больно.
Бездымно, безгрустно, безвольно.
Люби его радостно телом,
А сердцем люби его больно.
Пусть призрак, творимый любовью,
Лица не заслонит иного, —
Люби его с плотью и кровью —
Простого, живого, земного…
Лица не заслонит иного, —
Люби его с плотью и кровью —
Простого, живого, земного…
Храня его знак суеверно,
Не бойся врага в иноверце…
Люби его метко и верно —
Люби его в самое сердце!
Не бойся врага в иноверце…
Люби его метко и верно —
Люби его в самое сердце!
