Максимилиан Волошин. Над схваткой братоубийственной войны

Пожалуй, для многих с фамилией поэта-Волошина срабатывает ассоциативный ряд: Гражданская война, Коктебель, Марина Цветаева.

Поэт прожил относительно недолгую (55 лет), но насыщенную жизнь, в которой главное место занял, безусловно, Крым — Коктебель, знакомый советским людям под названием Планерское, Феодосия Ивана Айвазовксого, забастовки в Москве, лекции в Сорбонне, Рим, Париж, Петербург, Великая масонская ложа, многочисленные любовные и творческие романы, литературные салоны, войны и революции.

Гражданская война не меньше, а возможно, и больше, чем Первая мировая, оставила отпечаток (а точнее, стала главным нервом и надрывом) всего нашего Серебряного века: от очевидных занятых сторон, например, революционным поэтом Владимиром Маяковским или "поэта, моряка и воина", олицетворявшего противоположную сторону, Николая Гумилёва, до, безусловно актуальных, хотя и не столь прямых симфонических произведений Александра Глазунова или любовной "Поэмы горы" Цветаевой.

Привычка бинарно делить сограждан и творцов того времени на красных и белых сильна у нас настолько, что все не вписавшиеся в эту стройную картину зачастую остаются за скобками, а их страстные (порой изменчивые) призывы остаются в истории слишком неясными и непонятыми.

Волошина в этом обвинил еще писатель Иван Бунин в "Окаянных днях", утверждая, что поэт "вчера был белогвардейцем, в нынче готов петь большевиков", но действительность и отношение Волошина к "новой Великой Разрухе Русской Земли и Смутному времени", как он назвал Февральскую революцию, оказалась гораздо сложнее.

Поэта долгое время не печатали в советских поэтических сборниках, хотя он горячо переживал о народе, восставшем против пропасти социальной несправедливости, об интеллигенции, стремившейся к будущему и прогрессу (Волошина, как участника Студенческих волнений 1899 года, даже выслали подальше, в Крым), а еще раньше — об участии России в охватившей Европу империалистической войне.

В 1914-м, когда она началась, он, не в пример, скажем, Александру Блоку, выступал как истово антивоенный поэт:

Так пишет он в "Посеве" и ряде других однозначно антивоенных стихотворений, хотя после неодобрительно отзовется о заключенном Брестском мире, называя его концом России и иудиным грехом.

Тем не менее от службы он не просто отказался, а личным письмом военному министру Владимиру Сухомлинову и выпустил сборник антивоенной поэзии — "В год пылающего мира".

Красной нитью через всю поэзию тех сумрачных времен у Волошина проходит боль за чудовищные бессмысленные жертвы, неоправданность кровопролития, а самое, безусловно, известное стихотворение — "Гражданская война", заключительные строфы которой знает, вероятно, каждый:

А уже спустя пару лет, в стихотворении "Заклятье о русской земле" он пишет:

В этом и многих других текстах Волошин пишет о религии, о разрушенных храмах и закрытых монастырях, но никаких богоборческих репрессий не встречает: после революции он так и жил в Коктебель, писал стихи и акварели, преподавал, устраивал литературные вечера и вступил во Всероссийский союз поэтов.

С 1917 года в Коктебеле поэт проживал почти постоянно. В это время он создает "Коктебельскую сюиту", в которую входят его акварели, пишет о городе и обо всем полуострове, занимается переводами (Волошин бережно относился не только к классической, уже прославленной зарубежной литературе, но и внимательно отслеживал появление новой, модной за рубежом).

Юго-восточный Крым Волошин называл Киммерией — легендарной страной вроде Атлантиды, что встречалась в работах Гомера. "Киммерийская весна" и "Киммерийские сумерки" — сборники Волошина, посвященные этой земле, которую сам он характеризовал так:

"Киммерией я называю восточную часть Крыма от древнего Сурожа (сейчас — Судак. — Ред.) до Босфора Киммерийского (Керченский пролив), в отличии от Тавриды, западной его части (Крыма — то есть южного берега и Севастополя, Херсонеса)."

"Родина моего духа" — так называл поэт Коктебель, в который возвращался всякий раз, а впервые переехал жить в 1907 году, когда его мать, немка, имевшая среди предков лекаря императрицы Анны Иоанновны, Елена Оттобальдовна Глазер, приобрела участок и построила дачу, впоследствии превратившуюся в "Дом поэта". Осип Мандельштам, Майя Плисецкая, Илья Эренбург, Максим Горький, Александр Грин, Евгений Замятин — малая часть списка творцов, регулярно гостивших там у Волошиных.

Сегодня джазовый фестиваль — одно из главных культурных событий в городе, а "Дом поэта" — безусловная достопримечательность Коктебеля, как и могила Волошина на вершине Кучук-Енишара: туристам обычно рассказывают, что камешки, захваченные у могилы, исполняют желания.

Я с удивлением заметил, что все мои друзья — женщины. С девушками я говорю обо всем. С женщинами — о многом. С мужчинами — ни о чем. Это тоже пол, но пол, переведённый в высший порядок. Это возможно только при абсолютной чистоте отношений. И это тот же пол. Та же великая сила пола, переведенная в другую область. Та же сила, которая соблазняет мою мечту ночью. Но тут я ей овладел и взвил на высоту, недоступную зверям", — писал Волошин в "Историях моей души".

Дружить ему удалось даже с бывшей женой после развода — художницей Маргаритой Сабашниковой, но ближайшей его подругой и соратницей многие годы (со знакомства в 1910 году) оставалась поэтесса Марина Цветаева.

Это по её воспоминаниям и дневникам, книге "Живое о живом", по их живой и активной переписке мы знаем теперь большинство фактов и деталей из жизни поэта. Дружбу с женщинами Цветаева объясняла его "женственностью", позаимствованной от матери, — сама Елена Глазер, по воспоминаниям современников, была женщиной экстравагантной, курила сигары, одевалась "по-мужски" и вела себя эпатажно для своего времени.

Любовная лирика в творчестве поэта заняла огромное, если не основное место. Отчаянный романтизм и декаданс, свойственные Серебряному веку, не прошли и мимо Волошина и ярко характеризуются одним из самых неоднозначных эпизодов его биографии — дуэлью с Гумилёвым в Петербурге из-за поэтессы Елизаветы Дмитриевой (Черубина де Габриак — одна из известнейших литературных мистификаций "Серебряного века"). Дуэль не окончилась кровопролитием, но была еще одним страстным театральным жестом уходящей эпохи (стрелялись поэты, между прочим, на месте дуэли Пушкина с Дантесом).