Адвокат Сергей Беляк: Эдуард Лимонов предсказал войну на Украине

О его приключениях, а также о других известных людях, символических событиях рубежа XX-XXI веков и о своем творчестве в интервью изданию Украина.ру рассказал адвокат, писатель, фотограф, поэт и музыкант Сергей Беляк.

– Мне приятно, конечно, такое слышать. Успех адвоката – сложная, многогранная работа, юридическое образование – всестороннее и многогранное. Помимо политэкономии, истории и права, мы изучали криминалистику, уголовный процесс, судебную бухгалтерию, медицинскую экспертизу. Я лично вскрывал труп и брал кровь из аорты.

Мы занимались и судебной фотографией: отсюда моя увлеченность этим делом, я – член совета художников, у меня была масса выставок. В качестве гостей на моих выставках присутствовали и мои клиенты, такие как [Владимир] Жириновский, Лимонов [Эдуард Савенко], знаменитые хоккеисты – Борис Михайлов и Владимир Петров – из той самой, знаменитой тройки с Валерием Харламовым.

Труд, полная отдача, увлеченность работы – все, что нужно адвокату. Глупо говорить о какой-нибудь "любви к людям", но уважение, забота о своих клиентах, переживание за них – это самое главное.

К своим процессам я всегда подходил как к постановке спектакля, многократно откровенно говорил об этом в интервью. Я выстраивал "актеров": свидетелей, потерпевших; сначала выпускал на сцену "лучников", потом – "кавалерию", только потом – "тяжелую артиллерию". Нельзя же сразу выпустить самого главного свидетеля. И в этом есть драматургия, режиссура процесса.

– И музыкант, и поэт. У меня шесть музыкальных альбомов моей группы, это студийный проект. Первый альбом был выпущен в 2001 году, аннотацию к нему написал Эдуард Лимонов. Там очень хвалебные в мой адрес строки: "…Беляк как Фредди Меркьюри с оркестром Красной Армии".

Он назывался: "Эротические галлюцинации русского адвоката" - такое футуристическое название, провокация.

В этом альбоме были песни на стихи Владимира Маяковского, Николая Асеева, Игоря Северянина, Василия Фёдорова – это друг [Александра] Солженицына, у которого Солженицын жил на даче, когда был гоним советской властью, и мои стихи.

Честно признаюсь, было сложно и очень смело объединить песни на мои стихи с песнями на стихи таких поэтов. К счастью, никто не нашел в альбоме "графоманства", а Лимонов назвал меня поэтом, чем я очень горжусь. Эта оценка значит для меня больше, чем какой-нибудь знак почетного адвоката.

Название нашей группы – "Адвокат Беляк Band" придумали сами музыканты. Мы долго думали, как назвать, но так как песни все мои, вокал мой, решили так.

– Мне трудно сказать… Скорее всего – городской романс. Если бы мы жили в советское время, я бы сказал – советская песня. С элементами рока, с элементами джаза.

У меня очень много музыкантов, через весь проект прошло около сорока человек, привлекались музыканты из различных питерских рок-групп: из "Аквариума" - виолончелист Сева Гаккель, барабанщик Юра Николаев, "Поп-механика", "Кино", "Зоопарк", "Союз любителей музыки рок", и многие другие.

Тогда были модны такие длинные названия групп после альбома Beatles "Оркестр клуба одиноких сердец сержанта Пеппера".

– Жириновского интересы я представлял по гражданским делам, но я также представлял интересы его семьи. Я не член ЛДПР, не член НБП*, я считаю, что адвокат, хотя и должен иметь свои убеждения, но не должен их демонстрировать – это вредит профессиональной работе.

Бывали в моей практики случаи, когда я неосмотрительно затевал такие разговоры в присутствии, например, наших олигархов – о том, что они творили с ваучерами, и, конечно же, это вызывало их неудовольствие.

Моими клиентами были многие депутаты, в том числе – коммунисты, чьих-то фамилий я уже не помню, кто-то уже похоронен на Троекуровом кладбище.

Среди известных людей был еще Паук – музыкант [Сергей Троицкий, лидер трэш-метал группы "Коррозия металла"], [Валерий] Кипелов – у него были дела по авторским правам, известные офицеры полиции. Это были знаковые дела конца XX века.

– Однажды он написал письмо своему сыну, Богдану – моему крестнику, в этом письме он сказал следующее: "Вы с Сашей [сестрой] будете ковыряться в моей биографии, разгадывать загадки, но так и не разгадаете." Это было незадолго до его смерти.

Эти загадки создавал сам Лимонов, ему это нравилось.

– Скажу вам парадоксальную вещь: Эдуард Вениаминович Савенко, который жил на этой земле, и его литературный герой – Эдуард, Эдичка Лимонов – совершенно разные люди.

Очень редкий случай в литературе, кстати: он назвал своего лирического героя своим же именем. Такое не приходило в голову, например, Льву Толстому. Вообще, Лимонов всегда старался принести в литературу что-то новое, говорил, что любой художник – литератор, поэт, прозаик – должен хотя бы на одну ступеньку подняться от того, что уже есть. Он считал, что стихи, в которых нет ничего нового, ничего не стоят.

Сделав своим героем человека со своим именем, он создал идеализированный образ. Брал факты из своей биографии, например: познакомился с девушкой, описал ее – гадко описал, он вообще никого не жалел. Иногда он начинал меня упрекать за то, что я ругаю кого-нибудь из его нацболов*, а я отвечал: "Кто бы мне говорил это! Ведь ты сам поливаешь всех грязью - и живых, и мертвых."

В книгах он показывал себя таким мачо: смелым, с мускулатурой греческого атлета, бабником, девки кругом. Ему 70 лет, а у него вокруг – полно девок. Я, как человек близкий, посмеивался, потому что понимал все.

В связи с этим я хочу сказать, что и эпизод с негром, описанный в романе "Это я – Эдичка", и сюжет с "партизанским отрядом", который якобы собирался захватить власть в Казахстане (это в его последнем прижизненном романе "Будет ласковый вождь") – и то, и другое – выдумка. Это просто фантазии.

Этот эпизод с негром – это такая пощечина общественному вкусу, чтобы удивить, такая сцена в романе о любви, о страсти, о ревности. Потом, когда он оказался в тюрьме, когда стал заниматься политикой, он очень переживал из-за этого эпизода. Этот роман не переиздавался 30 лет.

Он сам сидел в тюрьме, сидели его соратники, и это могло вызвать неоднозначное отношение. Но слава богу, в тюрьме все поняли: в Саратове ему встретился известный бандит Цыганок, который его успокоил. "Это все – литература, а здесь судят по действиям", – сказал он.

– Конечно. И Саратовский областной суд это признал, Лимонов был оправдан. Не было ни оружия, ни окопов, ни приказов, ни санчасти.

Да, была идея присоединения севера Казахстана к России, она будоражила Лимонова, он высказывал эту мысль в публицистике. Он считал, что регион незаконно был отдан Казахской ССР, что надо вернуть его. Они поехали туда изучать эту идею, Лимонов, как писатель, очень хотел ощутить все сам, пожить на Алтае, побывать в северном Казахстане.

Лимонов был очень умный и предвидел многие вещи: ту же войну на Украине – еще в 1992 или 1994 году. Он говорил, что обязательно будет война за Донбасс.

Говоря о северном Казахстане, он как будто бы предугадал последующие события в Славянске. Это был 2001 год, когда Лимонов был задержан с товарищами на Алтае, на зимовке, а в 2014 году В Славянск приехал [Игорь] Стрелков. Думаю, сам Стрелков об этом даже не догадывается.

Разница в том, что, когда Лимонов приехал в северный Казахстан, там были все русские, русскоязычные, но никаких протестов не происходило, а когда Гиркин оказался в Донбассе – там недовольство уже было, для его действий были основания, почва.

– Донбасс – это его родина, он жил там в молодости, провел детство в Харькове.

Лимонов, переживая развал СССР, когда Украина – родная ему Украина, ставшая ему родной, отделилась, он понимал, что Россия будет обязательно бороться за часть Украины, что Россия с этим никогда не смирится, что это предательство наших политиков, их недальновидность, глупость.

Он всегда говорил, что Харьков – русский город, мечтал, чтобы его освободили, чтобы лично Владимир Путин объявил: "Харьков – русский город", и это для Лимонова был бы лучший подарок к дню рождения.

– Это еще одна мистификация. Какие боевые действия? До этого он "участвовал" в боевых действиях где-то в Приднестровье, в Сербии, пострелял несколько раз из автомата. Но он – писатель! Он ездил с ручкой, тетрадкой, никого он там не убивал.

Вот в прошлом году в Донбасс приезжали многие наши депутаты: приезжали, брали автомат, надевали каску, фотографировались и уезжали. В итоге такие поездки запретили. Это не касается двух-трех человек, например, конечно, Александра Бородая и Алексея Журавлева.

Я сам недавно ездил и лично убедился в том, что Журавлев приезжает и находится в окопах, с солдатами, по колени в воде и грязи, таскает снаряды, помогает мирным жителям. Это не фотографирование в каске. А Бородай – это все знают – воюет, командует подразделением.

– Начнем с того, что он вообще любил армию, был сыном военного, хотя сам, по состоянию здоровья, в армии и не служил. Он очень любил и уважал Советский Союз, когда жил за границей всегда очень гордился тем, что он – не украинец, не русский, а советский гражданин. Писал романы об этом – та же знаменитая "харьковская" трилогия.

Что касается его интереса к правой эстетике, идеологии, национал-большивизму, который был рожден еще в 20-е годы – да, об этом много писали: и он сам, и его соратники. В том числе и об итальянском фашизме, [Бенито] Муссолини. Ему нравилась эта символика, эстетика правых движений начала прошлого века.

– Лимонов – противоречивый человек. Это тоже была часть русского общества. Но Советская Армия была для него чем-то неприкосновенным, выпивая, он любил петь песню "Красная армия всех сильней" (Самуила Покрасса – ред.).

Что же касается итальянского фашизма: это касалось идеи нации, не зря существует эта фраза – "Россия – все, остальное – ничто". Но такое говорят представители многих народов, и ничего в этом такого страшного нет. Немцы, шведы, венгры так говорят, почему же русским нельзя?

Но партия Лимонова, ныне запрещенная, была интернациональная: в ней было много армян, татар, евреев. Это не были фашисты, которые унижают другие народы. И когда армяне или евреи говорили: "Россия – все, остальное – ничто", они подразумевали, что Россия – их дом, что они любят ее.

И сейчас, побывав на Донбассе, я увидел, как там бьются за Россию, за русский Донбасс азербайджанцы, абхазы, турки, и это для них – русская земля.

На самом деле, все мы люди противоречивые. Лимонов говорил: "Россия – все, остальное – ничто", и при этом обожал Францию, Италию – вина, сыры, он был сибаритом, хотя и посмеивался, называя сибаритом меня. В отношении себя я согласен, я придумал лозунг русских сибаритов: "Хорошо, когда хорошо", такая краткая и понятная формула.

– Он искренне верил, что через политику можно все исправить, нормализовать все, вернуть страну, превратить ее снова в мощное государство, империю. Чтобы Украина была частью России, или, по крайней мере, не была враждебной, без неонацизма, русофобии, запрета языка.

Я недавно был в Запорожской области, и некоторые говорят: "зачем детям изучать украинский язык в школах? Не нужно". Я им тогда возразил, что язык запрещать нельзя, и со мной согласились многие военкоры, которые были там. Я сказал, что, когда все нормализуется, когда украинцы будут знать, что они не обязаны его учить, чтобы поступить в ВУЗ или получить должность, тогда они сами для себя решат.

Я им рассказал, что Лимонов изучал украинский язык в Харькове с интересом, хорошо его знал, и мне читал стихи и пел песни.

– А какие стихи?

– [Тараса] Шевченко, конечно, [Эдуарда] Багрицкого, "Думу про Опанаса", там очень много украинских слов и выражений.

– В моей книге "Адвокат дьяволов", я написал об этом, как он мне украинские стихи читал. Поэтому ребятам в Запорожье я сказал: это вы зря. Просто ничего не должно быть навязано.