— Что за позывной у вас такой интересный — «Аргун»?
— Методом случайных чисел подобран. Какой однажды выдали, такой и прижился.
— Расскажите о специфике работы артиллерии на Донецком направлении.
— Специфика у нас все та же, что у прочих товарищей и на Донецком, и на Луганском направлениях. То есть мы отошли от классического варианта применения артиллерийских подразделений. Вот такого, чтобы орудия стояли в ряд, уступом вправо или влево, с интервалом в двадцать-пятьдесят метров, на фронте вы сейчас не увидите. Каждое орудие — отдельная огневая позиция.
— В связи с наличием у противника дронов?
— Связано это с тем, что и хорошие средства разведки, и средства поражения у противника имеются в наличии. Уже по характерному расположению подразделений можно примерно понять, кто где находится. Когда же подразделение хаотично разбросано, засечь его намного сложнее.
А поскольку мы тоже применяем актуальные средства разведки, больше нет необходимости тратить на цель большое количество снарядов. Используя орудие в связке с беспилотником, можно выполнять огневые задачи, не растрачивая снаряды попусту.
Опять же, не меняя позицию, можно менять огневые средства. Отработали из одного орудия, а следующую задачу решаем уже из другого. Так, не перемещая орудия по линии боевого соприкосновения, не демаскируя свои позиции, можно выполнять поставленные задачи.
— Неприятель тоже пользуется этой тактикой?
— Могу сказать, что сейчас все ею пользуются. Мы немножечко ограничены в маневре, поскольку наблюдается очень серьезная концентрация войск и вот так сходу найти удачную позицию весьма непросто.
У противника ситуация ровно та же. Единственное исключение — самоходная артиллерия, у которой в этом плане имеется преимущество. Эти могут отработать и быстро уйти на другую позицию. Хотя и у них получается не всегда.
— Появление у неприятеля западной техники вынудило менять тактику?
— На самом деле тактика осталась прежней. Все отходят на предельную дальность и начинают работать. Но все зависит от конкретных задач. Если, к примеру, противник использует миномет, то через свои характеристики он никак не перепрыгнет. Хотят или нет, а нужно будет подойти ближе. Это же касается натовских орудий калибра 105 мм, которые ВСУ вынуждены подтягивать ближе к ЛБС. Если говорить о советских образцах, то это Д-30, 2С1, которые также пойдут в зону досягаемости.
— Насколько трудное вам досталось направление?
— Не думаю, что наше чем-то сложнее, чем прочие. Принцип работы всюду один и тот же.
— Вы коснулись темы боеприпасов. Как сейчас с ними? На позициях ребята показали импортные снаряды.
— Чем богаты, тем и рады.
— И как они себя показали?
— Все зависит от конкретной партии, от состояния боеприпасов. Бывает так, что вообще без нареканий, но бывает и с претензиями.
— Ребята утверждают, что после работы корейскими возникает специфический запах.
— Другие пороха используются. Вот и все. На самом деле отличить можно даже по вспышке разрыва. Цвет разрыва у «корейца» отличается. У наших он светлее, почти белый. У них он темнее, но ярче. И это на одной и то же установке-взрывателе он чуть-чуть по-разному выглядит. Отличия визуально не сильно заметные, но опытный глаз цепляют.
— А нормативы попадания в цель изменились?
— Повторюсь: все зависит от партии. Если партия нормальная, то уже третий-четвертый можно загнать на плюс-минус десять метров. Если же пороха старые, то получается лотерея.
— Сегодня ребята хвастались, что попали с первого выстрела.
— Ну это скорее исключение из правила, нежели норма. Ребятам повезло.
— В СМИ нередко звучат мнения о том, что боеприпасы у противника заканчиваются. Что думаете по этому поводу?
— Не стал бы делать подобных выводов.
— А нет ощущения, что техника у них изнашивается?
— Так это и у них, и у нас. Все зависит от интенсивности стрельбы, потому сейчас техника у всех изнашивается. У советской, правда, запас прочности посерьезнее, чем у натовской. У них техника более прихотливая. Она сложнее в эксплуатации, сложнее в ремонте.
— Они сейчас, как правило, бьют с предельной дистанции. Это влияет?
— Чем дальше стреляешь, тем выше должна быть скорость полета снаряда. Если хочешь стрелять дальше, то и пороховой заряд придется делать больше. Соответственно, и давление в зарядной ка́море больше, а от этого сильнее изнашивается канал ствола. И у них, и у нас, оружие на одних и тех же физических принципах работает. Тут уж никуда не денешься.
— А стволы кому проще менять и в принципе ремонтировать орудия?
— Не секрет, что отечественная техника более ремонтопригодна, но точнее не скажу, поскольку не знаю, каковы мощности их ремонтных предприятий.
— Как далеко нужно отогнать противника, чтобы прекратить обстрелы Донецка?
— Минимум на тридцать километров. А вообще хорошо бы на тридцать-сорок.
— Откуда вы прибыли в зону проведения СВО?
— Наш дивизион сформирован в Свердловской области. Как вы знаете, 21 числа была объявлена мобилизация, 22 пошли первые повестки, а уже 23 первые мобилизованные пришли на сборные пункты. Соответственно наш полк формировался в Елани, на базе мобилизационного развертывания был сформирован наш дивизион. В основном у нас ребята из Свердловской области, Челябинской, из Пермского края, из Тюменской. Отовсюду понемногу собрали.
Собрались, прошли слаживание, обучились, укомплектовались и прибыли сюда. Здесь тоже подготовились в течение пары месяцев, определились с районом предназначения, вошли во взаимодействие, определили огневые позиции и работаем.
— А вы чем до этого занимались?
— Я педагог-организатор.
— Где преподавали?
— В ГБУ ДО «Авангард» г. Чебаркуль (Государственное бюджетное учреждение дополнительного образования).
— Думаю, что с мотивацией у вас проблем не возникло.
— Никаких проблем. К тому же сейчас, в принципе, занимаюсь ровно тем же, просто дети постарше.
— С кем труднее найти общий язык?
— Всюду свои нюансы. Деткам нужно объяснять… хотя и тут многим ребятам приходилось объяснять, поскольку люди разные: из разных семей, с разным пониманием жизни. Только у детей это вопрос отсутствия жизненного опыта, а сюда люди взрослые приезжают. Не столько разъяснять пришлось, сколько учить выполнению задач в зависимости от занимаемых должностей.
— Сегодня много рассуждают о правильном патриотическом воспитании молодежи. Каким оно должно быть?
— Нужно не бояться заниматься воспитанием с самого рождения. Потом уже детский сад, школа и дальше по нарастающей. Кто-то в профтехучилище пойдет, а кто-то в высшие учебные заведения. И на этих уровнях тоже нужно уделять патриотическому воспитанию больше внимания. В Советском Союзе это было поставлено и поставлено грамотно. Сегодня все больше зависит от личных качеств руководителей патриотических организаций, а вовсе не от программы, введенной в систему образования.
— Что думаете о мужчинах, бежавших от мобилизации за рубеж?
— Если на то пошло, то у меня куда больше вопросов к людям, которые получили российское гражданство, служили в армии и даже получили от государства жилье, но сегодня делают вид, что все происходящее их не касается.
— До начала СВО следили за ситуацией в Донбассе?
— Конечно. Понятно, что так дальше продолжаться не могло и нужно было что-то делать. Варианты предлагались разные, а мирные переговоры велись до последнего, но даже после того, как регионы стали субъектами Российской Федерации, обстрелы не прекратились. Наши власти были вынуждены начать специальную военную операцию.
— То есть для вас это не стало сюрпризом?
— Да это же предсказуемо было. Вопрос времени.
— Почему же для столь многих СВО стала сюрпризом?
— Некоторые люди ругают спецоперацию, не принимают ее лишь потому, что сами себе объяснить не могут, почему они до сих пор не здесь.
— Вы семейный человек?
— Конечно. У меня есть жена и двое детей.
— Как отнеслись к вашему решению приехать сюда?
— Ну как нормальная жена отнестись может? В восторг, конечно, не пришла. Младшему ребенку объяснять еще рано, а старший — кадет военного училища. Он и сам все понимает.
— Вчера, когда мы приехали, вы смотрели фильм о событиях 2014 года. Вместе посмеялись над ляпами и нестыковками. За последнее время приходилось смотреть хоть сколько-нибудь реалистичное кино о войне?
— Из крайних могу отметить фильм «Брестская крепость», где меньше киноляпов и как-то в целом патриотично. А так в основном снимают кино, в котором видишь лишь киноляпы.
— В каждом боевом подразделении какая-то своя особая атмосфера, а у вас даже свои награды имеются. Как так вышло?
— Изготовили по случаю годовщины формирования дивизиона. Тут нужно объяснить, что раньше в штате полка такого подразделения не было. Дело в том, что 23 сентября, когда первые военнослужащие переступили порог пункта приема личного состава и были записаны в книгу штатно-должностного учета, началась история нашего дивизиона. К этой дате решили изготовить памятный знак в виде медали для ребят. Это не государственная награда, не ведомственная. Просто памятный знак для каждого военнослужащего подразделения.
— Говорят, что эти вот памятные знаки в дивизионе ценятся выше, чем даже государственные награды.
— Ну значит, правильно воспитали.
— Чего мы должны добиться, чтобы вы для себя решили, что цели СВО достигнуты?
— Это сложный вопрос.
— Я его многим бойцам задаю, чтобы какой-то единственно верный ответ найти.
— Вы его не найдете, поскольку все мы видим конечную цель по-своему. Лично я пойму, что мы победили, когда перестанут притеснять русскоязычное население. Когда те, кто хочет быть с Россией, смогут быть с ней, а те, кто в или на Украине хочет в Европу, пусть уж сами определяются. Вот так.