Акт подписания был намечен на 28–29 ноября 2013 года на саммите «Восточного партнерства» в Вильнюсе. Но Кабмин Украины, похоже, наконец-то подсчитал убытки, которые Украина несла с подписанием «ассоциативного» соглашения, и выдвинул новые требования: вводить нормы документа в течении 10 лет, на что ЕС должен был дать «амортизационные» 10–15 млрд долл.
В случае отказа ЕС дать Киеву эти деньги их готова была предоставить Россия. И команда Януковича едва ли не впервые прагматично задумалась об интересах страны. Но силы, оппозиционные руководству президента Виктора Януковича, уже собирались оказывать давление на «донецкую панду» (так, от слова «банда», уже начали называть сторонников президента).
И все завертелось с калейдоскопической скоростью. Отпущенный по амнистии в апреле того же года будущий генпрокурор Украины без юридического образования Юрий Луценко 13 ноября призвал к переговорам с лидерами оппозиционных парламентских фракций о проведении массовых акций на случай срыва украинским руководством подготовки к подписанию Соглашения об ассоциации.
21 ноября Кабмин заявил, что приостанавливает подписание документа, и на Майдане Независимости в Киеве появились первые палатки Евромайдана. После саммита «Восточного партнерства» в ночь на 30 ноября случилась грандиозная провокация под телекамеры: силами правопорядка были разогнаны так называемые студенты — сборище великовозрастных типов, которые еще оставались в палатках на площади.
Студентов там было человека три-четыре, средний возраст остальных — под 50 лет. Но в историю это деяние вошло под названием «звиряче побыття дитей» (зверское избиение детей), а все фигуранты навсегда зафиксировались, как «анижедети» (от фразы «они же дети!» — так высказывали оппозиционеры свое недовольство разгоном бомжей с площади).
С 30 ноября Евромайдан с «анижедетями» и начал трансформироваться в ползучий госпереворот, который и был свершен кроваво 22 февраля 2014 года.
И тогда же проявилась характерная черта руководства украинской прозападной оппозиции. Во-первых, непосредственные вожди госпереворота — Арсений Яценюк, Виталий Кличко и Олег Тягнибок — появились и обозначились в Украине. Работали они на деньги и по методичкам западных спецслужб, которые получили еще одну возможность переформатировать Украины в анти-Россию и натравить ее на Россию. Но были при этом автохтонами.
Во-вторых, вдохновляли «борцов» на захват власти и последующее перелицевание Украины идеи украинской диаспоры в разных странах, но в основном в США и Канаде, где и сохранились в целости идеологи Организации украинских националистов (ОУН)*, а также потомки ветеранов коллаборационистов, сотрудничавших еще с Адольфом Гитлером. Именно они указали путь: «Гэть вид Москвы!» (Прочь от Москвы!) и «Украина для украинцев».
В-третьих, диаспора в своей поддержке украинских событий доходила до беснования и камлания. Но не на Украине, а на новых родинах. Там же готовила методички с советами, собирала даже какие-то деньги на «борьбу», но своих представителей на Евромайдан не посылала. Для того чтобы угробить страну, своими руками за чужие деньги все сделали сами украинцы.
И самое главное — до сих пор поражает, как системно, целенаправленно и скрупулезно обрабатывали украинский народ после обретения независимости, что идеи ненависти к России, сохраненные и заново взлелеянные в диаспоре, так легко овладели его умами и стали мотиватором для дальнейшего поведения. И, увы, нынешнего украинского противостояния в рамках спецвоенной операции (СВО).
Сами же диаспоряне появились позже, когда победители с Евромайдана начали дерибанить страну и затачивать ее на войну с Россией. Вот тогда всевозможные недобитки и их потомки и потянулись в «нэньку», чтобы все обустроить «по уму». То есть так, как говорили западные спецслужбы, много лет кормившие диаспору и ее вождей.
Сейчас, после неонацистского госпереворота 2014 года, вернувшихся диаспорян, которые стали «варягами» в украинской власти и получили украинские паспорта, чтобы непосредственно следить, как Украину превратили в гигантский плацдарм и полигон войны с Россией, много. Наверное несколько сотен или, может быть, даже тысяч. Задача-то перед ними стояла и стоит эпохальная — полностью переформатировать страну и мозги ее граждан так, чтобы они, как бараны на убой, пошли умирать не за украинские государственные или свои личные, а за чужие интересы.
И судя по тому, что Украина стоит на краю пропасти и исчезновения карты мира, со своим заданием они справились…
Но я и сейчас вспоминаю надежды многих на то, что представители украинской диаспоры вернутся на Украину, чтобы получить ее гражданство и служить интересам ее, а не стран, чьи спецслужбы вернули эту человеческую «сдачу», чтобы поиметь «свое».
Увы, на баррикады так никто и не приехал. Приехали, повторяю, к дерибану, а первые лет 20 независимости Украины я мог назвать только четверых представителей украинской диаспоры, кто ради родины своих предков отказался от иного гражданства и вернулся в родные пенаты перестраивать их заново на так называемых демократических началах. Наипервейшая — покойная Ярослава Стецько, глава Конгресса Украинских националистов (КУН), вдова Ярослава Стецько, президента Антибольшевистского блока народов (АБН), первого заместителя Степана Бандеры по ОУН*(б), провозгласившего «Украинское государство» 30 июня 1941 года под патронатом Адольфа Гитлера.
Пани Стецько просто не могла поступить иначе. Борьба за ту Украину, которая представлялась ей наилучшей, была смыслом ее жизни. По ее же словам.
Кроме нее, стали гражданами Украины соратники Ярославы по ОУН* адвокаты Иван Лозовый и Роман Зварыч, а также небезызвестная «фест леди» Украины Катерина-Клэр Чумаченко-Ющенко.
Слава Стецько нашла успокоение на родной земле на Байковом кладбище в Киеве. Чем занимается сейчас Лозовый, я точно не знаю, наверное, привычно адвокатствует.
Но, с другой стороны, Украине и украинцам, мне в том числе, лучше было бы и не знать вообще, чем занимались Зварыч и Чумаченко-Ющенко на земле своих родителей.
Чего стоит одна «больница будущего» для смертельно больных детей, деньги на которую были успешно собраны с миру по нитке (от бизнесменов типа Рината Ахметова по «нитке» весьма толстой, в несколько миллионов «зеленых») и разворованы или лежат мертвым грузом и прокручиваются на банковских счетах, что называется, «пид патронатом прэзыдэнта». Уже экс-прэзыдэнта — Виктора Ющенко, при котором не только широко развернулась его жена, но и ярким светом сияла также звезда министра юстиции Зварыча, у которого просто-напросто не оказалось даже диплома о высшем образовании, необходимого для занятия такой должности.
Позор был страшный, но Ющенко же у нас был «оранжевым революционером», а значит, веровал, что и оранжевая революционная целесообразность выше здравого смысла, совести и порядочности…
Но не об этой четверке сейчас хочется говорить. Бог им судья! Хочется вспомнить об украинской диаспоре. И даже не так — не о тех 20 миллионах выходцев из Украины, которые в разные года покинули родную землю в поисках лучшей доли, а об их руководителях, которые присвоили себе право выступать от имени своих земляков, делать политические заявления, критиковать те или иные решения исторической родины, давать рекомендации, как ей, бедной, и ее властям жить и рулить.
У меня лично к диаспоре, к украинцам, которые живут в западных странах, к детям тех украинцев, которые сами не забыли, откуда они родом, и детям не позволили забыть это, сейчас отношение, как бы это сказать помягче, смешанное. Оно сформировано из первоначального полуромантичного восхищения и последующего разочарования. Подчас горького разочарования.
Но восторг от диаспоры, повторяю, был. И вовсе не оттого, что благодаря диаспоре я, например, в 1994 году впервые попал в США и смог проникнуться симпатией и интересом и к этой стране, и к ее жителям (не путать с политической элитой и правящим классом). За что? А за наивность, доходящую до глупости. За готовность защищать свои личные права любой ценой. За искреннюю веру в то, что их страна — наилучшая среди всего того дерьма, что ее окружает, а значит, может и должна диктовать ценности своего американского мира всему остальному «ворлду». За отзывчивость в личных отношениях, которая тем не менее вполне органично сочетается с черствостью, эгоизмом и прагматизмом деловых людей, которые не забывают об этом и за стаканом виски, и в постели…
С годами перелет через Атлантику стал чисто механическим перемещением. Но остался в памяти и в душе тот эмоционально разнообразный, порой почти щенячий полуромантичный восторг от первой встречи с американскими украинцами, которые попали за океан от нищеты (первая волна эмиграции) или спасаясь от сталинщины и от преследований за коллаборационизм с гитлеровцами (вторая волна).
В жесткой англоязычной среде они сумели сохранить украинский язык, традиции исторической родины, веру, культуру, бытовые ментальные привычки. Многие из тех американцев-украинцев даже запрещали своим детям заключать брак с неукраинцами, (и, не дай боже, с русскими или поляками), чтобы сохранить первозданную породу и когда-нибудь вернутся на родину чистыми хранителями и берегинями. И они в диаспоре действительно много сохранили. В первую очередь, культивировали веру в то, что Украина может быть независимой, о чем в ней самой уже и не верилось многим…
А потом родина-Украина обрела-таки независимость. И обнаружился самый страшный обман: любовь к Украине зиждилась на ненависти. В первую очередь к России и потом и ко всем остальным. На Украину независимую хлынули идеи диаспоры, а потом и любители дерибана страны под чужой заказ. И сейчас, памятуя их «подвиги» в заново обретенной родине, уже можно сказать, что лучше бы этого и не было.
Любовь издалека и любовь непосредственная оказались совершенно разными. Любовная лодка, как говаривал поэт, и в этом случае разбилась о быт. Духовные чувства не выдержали испытание практикой. И дело даже не в идеологических расхождениях. Диаспора любила симулякр и химеру. И предложила украинцам в них жить. А сейчас вот и умирать за них.
И изначально у возвратившихся гостей появились и проявились откровенно хозяйские спесь, менторство, высокомерие, демонстрация превосходства «чистых» перед «нечистыми». Украинцев, живущих на Украине, фактически обвинили в том, что они «занапастылы краину» (подвергли всем напастям, уродующим страну): забыли украинский язык в угоду русскому, национальную гордость заменили интернациональным, а значит, неукраинским раболепием, разучились работать на себя, не способны и шагу ступить без Москвы и т. д. и т. п.
Украинцы-автохтоны сначала комплексовали из-за своей «вторичности неукраинской» и переживали, а потом вспомнили, что это они живут на этой земле и сохранили ее такой, как она есть. Да, она несовершенная, да, бедная, да, убогая, но она ЕСТЬ! И украинцев, в ней живущих, большинство. И предки всех, в том числе и уехавших, покоятся тут под вербами и калинами…
И в ответку диаспорянам у «автохтонов» появились здоровое, замешанное на чувстве юмора и злости неприятие и гостей, и того, что они привезли с собой. Особенно когда стало очевидно, что диаспоряне говорят одно, думают другое, а делают третье, четвертое, пятое и т. д., и слова расходятся с мыслями и делами, как в море корабли. Что диаспору ВСЕГДА использовали недруги и друзья новой Украины в своих геополитических целях: для давления на нее, для выбивания из ее властей нужных не ей решений, для противостояния с теми, на кого укажут. А указывали, говорили «фас», прежде всего, например, в отношении России. В отношении всего прошлого, связанного с этой страной…
И разлом между «автохтонами» и диаспорянами становился все глубже, когда, на мой взгляд, все очевиднее становились два главных принципа общения диаспоры со своей исторической родиной и ее населением.
Первое: диаспоряне нахально и в одностороннем порядке, на правах «более умных», монополизировали право определять, что в этой жизни правильно, а что неправильно. Что демократично, а что авторитарно. Что идет на пользу Украине, а что ей вредит. Что нужно любить украинцам, а от чего дóлжно нос воротить. Какие герои правильные, а какие — «оккупанты».
Второе: они начали применять эту «избирательную любовь» на практике, жестко сортируя и простых украинцев, и украинских современных политиков и руководителей по понятным только им категориям. Более того, диаспора стала весомым и заметным рычагом давления на Украину именно по этому принципу.
Диаспоре заказывали «демократию» на Украине, и диаспоряне выступали на Украине не просто миссионерами, а активными «конкистадорами»-участниками. Не крест, символизирующий веру, шел впереди завоеваний, а завоеватели несли этот крест в своих руках и лупили им по головам несогласных. Во имя веры…
И тут я даже не буду повторять старые идеологические информационные клише о том, что диаспорские организации политической направленности из стран бывшего СССР всегда содержались на деньги чужих, во всяком случае, всегда неукраинских, спецслужб. Это общее место в любой дискуссии, это аксиома. Не мое это дело — разбираться в финансах «привозной демократии». Но пример все же приведу.
Есть такая организация — Всемирный конгресс украинцев (ВКУ). Раньше, до провозглашения Украиной независимости, он назывался Конгрессом вольных (свободных) украинцев и возник в 60-х годах прошлого века для решения очень важных задач диаспоры. Вот они, эти задачи:
— представлять интересы украинских диаспор со всего мира;
— сохранять национальную украинскую идентичность, духовность, язык, культуру украинцев;
— координировать деятельность украинских организаций — членов ВКУ по направлениям деятельности, определенным конгрессом;
— мобилизовать общественное мнение сограждан в странах проживания украинцев для усиления благосклонного отношения к Украине и ее государственной, духовной и экономической перестройке;
— защищать права украинцев (независимо от места проживания) в соответствии с Всеобщей декларацией прав человека.
Задачи не просто правильные. Они могут и должны были стоять в основе создания государства. Но решать их можно было по-разному. Словом и делом. Языком и руками. Вот и получилось, что украинцы, живущие на Украине, решали их делом — строили что-то, ошибались, откатывались назад, снова искали оптимальные пути улучшения собственной жизни. И делали это практически. Потому что выбор-то у них был невелик: либо построить нормальную жизнь дома, либо свалить из этого дома в поисках лучшей доли где-то ещё.
Украинцы-диаспоряне же в основном, увы, работали языком. Причем языком нередко не своим, а четко проплаченным и ориентированным. И, увы, не оправдались надежды тех, кто думал, что теперь, с обретением независимости, все, кто так клялся в вечной любви к родине предков, вернутся в нее и начнут строить ее по-новому. На тех принципах, которые знакомы им не понаслышке и к которым так трудно оказалось привыкать автохтонным неофитам-рыночникам, неофитам-реформаторам и неофитам-демократам.
А я ведь видел таких представителей диаспор, которые вынуждены были покинуть свои родины, строившие социализм, но вернулись домой, как только дома начались капиталистические стройки. Видел, но… в Словакии, Чехии и Венгрии, откуда бежали в соседние капстраны все те, кто проиграл при попытках установить «весны» 1959 и 1968 годов и построить «социализм с человеческим лицом» в своих странах. При СССР у них не получилось, они были утоплены в крови. Но как только «старший брат» рухнул, а Словакия и Чехия вкупе с Венгрией типа «выбрали свободу», тамошние вынужденные диаспоряне вернулись, чтобы поработать дома. И помочь сделать эту свободу необратимой и правильной.
На Украине же таких оказалось немного. И гордиться знакомством с ними особого повода как не было, так и нет. И не только у меня. У Украины тоже, но ее уже никто ни о чем не спрашивает: после революций — «оранжевой» в 2004-м и Евромайдана в 2014-м — она движется в пропасть. С никчемными вождями и под вечные стенания, тоже завезенные из диаспоры, — «дождемся ли мы своего Вашингтона и когда?» И привычное губительное фехтование на крестах, рушниках, Конституциях, законах переросло в войну…
…А один мой старый и умный друг, одесский поэт и драматург Александр Бейдерман, пишущий на русском и украинском языках и на полузабытом идише, уже давно, на мой непросвещенный взгляд, решил проблему поиска «мессии, спасающего нэньку». В стихе:
З цим хлопцем не страшно й не сумно,
Душа і долоні міцні.
Всі знають, який він розумний,
І погляд у нього ясний.
Язик в нього гострій, як бритва,
Хода непохитна й пряма.
Такий він — не зрадить у битві!
…Жаль, хлопця такого нема…
Душа і долоні міцні.
Всі знають, який він розумний,
І погляд у нього ясний.
Язик в нього гострій, як бритва,
Хода непохитна й пряма.
Такий він — не зрадить у битві!
…Жаль, хлопця такого нема…
(Подстрочник:
С этим хлопцем не страшно и не грустно,
Душа и ладони крепкие.
Все знают, какой он умный,
И взгляд у него ясный.
Язык у него острый, как бритва,
Походка непоколебимая и прямая.
Такой он — не предаст в битве! .
... Жаль, хлопца такого нет…)
…И что? А ничего — поиски «такого хлопця» продолжаются, хотя страны уже практически нет…
*Организация, деятельность которой запрещена на территории РФ.