16 октября 2016 года в подъезде одной из панельных девятиэтажек в центре Донецка прозвучал взрыв: взрывчатка, заложенная с внешней стороны лифта, унесла жизнь одного из легендарных командиров ополчения ДНР — Арсена Павлова (позывной Моторола), который поднимался наверх к ждавшим его жене и детям.
Спустя 8 лет он продолжает быть культовой личностью не только для Донецка, где ему установлен памятник, и Новороссии, но и для всей России.
После смерти Моторолы у него остались жена Елена Павлова и двое маленьких детей — дочь Мирослава (2015 года рождения) и сын Макар (родился в 2016 году).
Елене 30 лет. Она до сих пор не замужем. Одна воспитывает детей. Высокая, красивая, в день разговора с нами была вся в черном — джинсы, футболка, кожаная косуха. Только кроссовки белые. Коммуникабельна, охотно идет на контакт, хорошая речь и память.
— Елена, когда ваш почти семилетний сын Макар просит: расскажи, мама, про папу, что вы ему обычно рассказываете, какие-то истории?
— Я говорю ему всегда, что его папа — герой. Он это знает в принципе и без меня. Постоянно смотрит какие-то старые видео с папой, фильмы Семена Пегова, в том числе «Его батальон».
Бойцы Арсена, ребята из батальона «Спарта», расскажут даже лучше мамы, кем был его папа. С мужской точки зрения.
Макар прекрасно знает, что его папа защищал родину, защищал его, защищал нашу семью в первую очередь, и стремится быть на него похожим.
— Мальчишки любят смотреть видео про войну. Какие фрагменты из них об отце ему нравятся больше всего? Когда Арсен что-нибудь рассказывает, когда смеется, когда он с оружием или когда с вами?
— В силу возраста, когда Арсен с оружием, когда он на бронетехнике. Однажды у нас была такая история, года, наверное, три назад. Сыну было три или четыре года. У нас во дворе он бегал, играл с мальчишками постарше, лет по шесть-семь мальчишкам было. Они играли в войнушку. Сын прибежал ко мне расстроенный, говорит: «Мама, скажи мальчишкам, что мой папа правда Моторола».
Я ему отвечаю: «Правда, твой папа Моторола». Когда ребята затеяли играть в войнушку, то стали выбирать, кто из них каким героем будет. Один мальчик сказал: «Я буду Гиви», другой: «Я буду еще кем-то», а Макар сказал: «А я буду Моторола, потому что Моторола мой папа». Мальчишки ему не поверили. Он их привел, чтобы я подтвердила, показала какие-то фотографии.
— Ваша дочь Мирослава постарше, чем Макар. Что она спрашивает об отце? Может быть, спрашивает: почему ты, мама, вышла замуж за него?
— Спрашивает, как мы познакомились, спрашивает о нашей свадьбе. Мира помнит папу, несмотря на то что ей было всего лишь полтора года, когда его не стало.
Она вспоминает такие моменты, которые где-то уже позабыла я: как мы где-то гуляли, как папа ей что-то покупал. Это удивительно, но она иногда вспоминает.
Например, какие-то прогулки совместные в парке. Самое яркое у нее воспоминание, как она сидела у папы на шее, папа шел по мостику, и какая-то бабушка продавала петушков из сахара, и папа ей купил этого петушка. Она по сей день это вспоминает.
— Когда вы с Арсеном вместе гуляли с детьми, где ваши любимые места в Донецке были?
— Мы очень любили гулять по набережной Кальмиуса и в парке Щербакова, где есть аттракционы. Арсен относился к Донецку очень хорошо, очень полюбил этот город, считал его своим домом. Всегда говорил, что это безумно красивый город, что в Донецке самые трудолюбивые и мужественные люди, всегда искренне восхищался этим городом.
— Я читал о том, что вы познакомились с Арсеном в бомбоубежище. Он ходил по нему, рассматривал лица людей. Увидел вас с мамой. Вы ему понравились, и он спросил у будущей тещи: «Вам женихи не нужны?» Она ему ответила: «Нужны». С этого всё у вас и началось. Был такой разговор?
— К сожалению, это неправда, знакомство было совершенно другим, не было никакого бомбоубежища. Познакомились мы на передовой. Я уже была в ополчении, у меня был другой командир – позывной «Сухой», звали его Вовой. Мы познакомились с Арсеном при нападении на нашу часть...
— Перед тем как вы расскажете о самом знакомстве, давайте вспомним, как вы вступили в ополчение. 12 апреля 2014 года отряд Стрелкова, в котором был и Моторола, 52 человека, пришел в Славянск. Вы в это время где были, чем занимались?
— В это время я была на работе в городе Святогорске. Работала в ресторанно-гостиничном комплексе официантом. Жила тогда не в Славянске, а в Святогорске. Увидела новости по телевизору, в том числе услышала их и от мамы. Ушла с работы и поехала в свой родной город, точнее, поселок. Я вообще не из Славянска, а из Семеновки.
Поехала в Семеновку и по пути увидела, что там выставлены блокпосты. На них стояли мои друзья детства, ребята, с которыми я выросла. Я задала вопрос: что происходит? Мне рассказали. В итоге я на этом блокпосту осталась.
Осталась, потому что посчитала, что моя помощь не будет лишней, посчитала, что это мой долг, потому что Донбасс — это моя земля. Смотрела немножко дальше в будущее. Мне хотелось, чтобы моим будущим детям никто не указывал, на каком языке им разговаривать и каких героев чествовать.
Я пришла в ополчение как медик. По образованию я фельдшер-акушер, закончила Изюмский медицинский колледж. Правда, никогда не работала по специальности. В отряде готовила есть, иногда лечила ребят, вместе с ними стояла на блокпосту. В то время все одним занимались. У меня была военная форма. Самая первая, которую выдавали ополченцам. Кажется, она называлась «Флора», украинской еще армии, такой крупный камуфляж. Не помню, как правильно называется. Позывного у меня в тот момент не было. А потом кто как называл. Звали Зажигалкой. А Арсен называл меня мамой (смеется).
Чаще всего так. Я забеременела быстро Мирославой после свадьбы, и он меня окрестил: «Мама, мамочка».
— Итак, как вы с ним познакомились?
— По моей версии, мы познакомились с ним 2 июля, но Арсен говорил, что это было гораздо раньше — еще на автостанции БЗС, на блокпосту. Но я этого вообще не помню, потому что он тогда еще прятал лицо, возможно ходил в балаклаве. Это тогда, когда он сбил первый вертолет у нас, на БЗС. Я как-то не придала значение этой тогдашней встрече.
Познакомились мы в Семеновке, в школе. В ней я раньше училась, там базировались наши ребята из ополчения.
Школу стали обстреливать из-за реки, из-за Торца, и наш командир в такой суматохе, возможно даже где-то в панике, бегал, не понимал, что делать, потому что у нас толком ни оружия не было, ничего. Он бегал и кричал: «Где Моторола?»
Сижу под лестницей и курю. У меня такое состояние, когда ты не спал пару суток, поэтому тебе абсолютно все равно, стреляют или не стреляют. Сухой подбегает: «Лена, у тебя есть номер Моторолы»? Отвечаю: «Сухой, я вообще понятия не имею, кто это». Спрашивает: «Ты что, телевизор не смотришь?» Говорю: «У нас света нет второй месяц, в поселке, о каком телевизоре может идти речь».
Кипеж продолжается, стали всех спускать в кочегарку, в подвальное помещение. Немножко поутихло, и в этот момент приезжает кроссовый мотоцикл, а за ним внедорожник. Выгружаются какие-то ребята.
Я стояла на кухне школы, что-то готовила ребятам. Зашел Арсен, а я помыла только пол. Он зашел в грязных берцах и натоптал жутко.
Я безумно разозлилась, сказала ему что-то грубо, может быть, даже матом, чтобы он вышел, помыл обувь, а потом зашел.
— Послали его, только честно?
— (Смеется.) Ну да.
— А он что в ответ?
— Он был вместе с Кэпом (один из командиров ополчения в Славянске. — Прим.). Они вдвоем вышли, привели в порядок обувь, зашли обратно. Арсен попросил: «Сделай чай, пожалуйста». Я была такая злая, говорю: «Послушайте, вас около ста человек, я одна девчонка, вообще одна, никого больше не было. Можно как-то уважать чужой труд?»
Говорю: не буду делать чай, вон чайник, сам знаешь, что делать, сам сделаешь. Он поворачивается, смотрит на меня пристально и говорит: «Ты такая борзая». Отвечаю: «Ну какая есть». А он: «Ты мне сына родишь».
Я так повернулась, на него посмотрела и говорю: «Слишком самоуверенно». А на следующий день он мне сделал предложение...
— Вы красивая, высокая девушка, а Моторола был ниже вас. Какой у вас рост и какой рост был у Моторолы?
— У меня — 184 сантиметра, у Арсена - 172.
— Как известно из одного культового русского романа: девушки любят длинноногих, спортивных и идеологически грамотных. Арсен был значительно меньше вас ростом. Это вас не смутило? Наверное, вы хотели себе жениха не меньше 1,90, мускулистого, красивого голубоглазого блондина...
— Совершенно не смутило. Я считаю, что внешность — это далеко не первостепенное в мужчине. Главное, он ниже меня ростом, но сильно выше меня во всех остальных качествах. Это очень сильно компенсировало разницу в росте. Она никогда нам не мешала и никогда не чувствовалась. Мне тогда был 21 год. Замужем я не была еще, и парня у меня не было.
— Красивая девушка и жениха нет... Ладно, хорошо, поверим. И вот он вам на следующий день сделал предложение. А вы что ответили — да или нет?
—- Они приехали тогда с Вохой (Владимир Жога — ополченец из Славянска, после смерти Моторолы командовал «Спартой», погиб в прошлом году во время освобождения Волновахи, Герой России и ДНР. — Прим.). У него был в руках плюшевый бегемотик. До сих пор для меня загадка, и Воха не признался, где они его взяли, потому что в Славянске не работало на тот момент ничего. В общем, приехали с плюшевым бегемотиком и букетом цветов.
Я спрашиваю: что за праздник? Арсен отвечает: «Никакого праздника — выходи за меня замуж!» У меня глаза по пять копеек, у Вохи еще больше. Говорю: ты что, шутишь, я только вчера вечером узнала, как тебя зовут. Он: нет, не шучу.
Я: ты дурак? Он: да! Типа да, дурак, говорит, но вопрос не отменяется. Ты согласна? Отвечаю: да, согласна.
— Это вы так пошутили или действительно были согласны?
— Ну я как-то так, сказала. Знаете, наверное, в тот момент не осознавала всей серьезности его намерений.
— Сказали, что согласны. И что?
— С этого момента мы не расставались и через девять дней поженились.
— Знакомство 2 июля произошло, 3 июля Моторола сделал вам предложение, а 5 июля Славянский гарнизон под предводительством Стрелкова покинул город. Правильно я понимаю или нет?
— Да.
— Вы уходили вместе с Моторолой или вы отдельно уходили со своим командиром Сухим? Как это все было?
— Вместе с Моторолой.
— А можете вспомнить, как вы, местная, восприняли приказ Стрелкова об оставлении Славянска? Какие у вас были мысли по этому поводу, и какие мысли были у Моторолы?
— За день, по-моему, до этого, мы базировались тогда уже в Николаевке, точнее, не мы, а ребята Арсена. В Николаевке (поселок под Славянском. — Прим.) было более-менее тихо по сравнению с Семеновкой.
Моя подруга выехала из города, оставив мне ключи от своей квартиры, чтобы там могла жить моя мама — Елена Владимировна Коленкина. Маме тогда было 47 лет. Она на тот момент уже нигде не работала, потому что была в городе война. А до этого — в магазине, продавцом.
Мы находились в этой квартире, начался какой-то кипеж, безумный обстрел. До этого я была с Арсеном, но потом он меня отвез к маме, сказал, быть здесь. Меня ранило тогда немножко в поясницу осколком. По мягким тканям, сбоку.
Так вот, начался безумный обстрел, залетел спустя какое-то время к нам в подвал Арсен, сказал быстро собираться, чтобы выехать в Славянск.
Нас вывозил Воха. Арсен сказал, что он будет выходить из Николаевки пешком, выводить своих ребят. Воха нас с мамой вывез на безумно ржавой «копейке» на свой страх и риск. Это было сумасшедшее приключение, если это можно так назвать. С собой мы не взяли абсолютно никаких вещей. Были максимум паспорта, какая-то бутылка воды и пачка сигарет.
Мы не знали, на постах стоят еще наши, либо стоят уже укропы. Мы прорывались через какие-то дачи, нарывались на укропские БТР, каким-то чудом выехали. На следующий день, ближе к ночи, вышел Арсен со своей группой, дошли пешком до Славянска.
Был приказ, что мы остаемся в Славянске, в каком-то административном здании. Я, честно говоря, уже не помню, в каком именно.
В этот день, 5 июля, мы втроем — я, Воха и Арсен — едем к бывшему зданию СБУ, чтобы завезти Арсена на совещание к Стрелкову. В этот день обстреляли водонапорную башню в микрорайоне Артема в Славянске.
Это единственный на тот момент был источник чистой воды, но и эта вода стремительно убегала из этой башни. И Воха говорит: поехали туда, пока Арсен на совещании, это минимум час, снимем видос для Семена Пегова, для «Лайф-Ньюз». Я говорю: «Ну поехали».
Сняли, возвращаемся. Выходит Арсен... я тогда таким его видела, наверное, первый и в последний раз в таком состоянии, в таком расположении духа. Он говорит: ты собираешься сейчас, все, что у тебя есть, забираешь маму, и вы уезжаете.
Спрашиваю: «Куда мы уезжаем?» Он: «В Донецк». Я: «Никуда не поеду, мы останемся здесь». Он: «Хочешь ты или не хочешь... если не хочешь, это будет силой, вы собираетесь и уезжаете».
Спрашиваю: «А ты?» Он: «А я приеду позже». Я: «Так точно нет, мы не поедем». Но спорить с ним было бесполезно. Вот тогда мы от Арсена и узнали, что все ополчение уходит из Славянска. Помню, безумно плакала, ну как же так, как мы оставим людей, что будет с людьми, им же здесь жизни не дадут, потому что все друг друга посдают, кто помогал, кто кормил и т. п.
В таком состоянии были все. Все стали поспешно собираться, заполнять патронами магазины, собирать оружие, провизию, все, что есть, жечь документы на территории СБУ. И мы выехали первой колонной со штабом. Где был Стрелков — я честно, понятия не имею. В первой колонне было около сорока машин, микроавтобусы, кто во что горазд, кто на чем. И уже где-то под Краматорском, между Мандрычной и Краматорском, мы останавливаемся, мама выходит покурить, я сидела в машине, полуплакала-полуспала, такое состояние дурацкое. Мама залетает в машину: Лена, выходи скорее, смотри, кого я нашла.
Выхожу — стоит Арсен. Говорю: «Ты что, издеваешься, как так можно было сделать?» Он: «Я не знал, как мы поедем. Думал, мы будем прикрывать».
Мы тогда думали, что едем в первой колонне, но по факту оказалось, что ехали в последней колонне, замыкающей. Пересели к Арсену в машину — Арсен, я, мама, Воха и Кирпич (позывной ополченца. — Прим.) в багажнике — и двинули дальше. Ехали на его прославленном «Джихадмобиле». А, это уже второй «Джихадмобиль» был — «Мицубиси аутлендер», по-моему.
Мы сразу поехали в Донецк. Мы опасались ехать через Горловку, потому что там были какие-то терки с Бесом (позывной Игоря Безлера, командовавшего обороной Горловки. — Прим.), опасались того, что колонну разобьет скорее не укропы, а Бес. В Донецк мы прибыли на следующий день к вечеру. Остановились в Краматорске. Был вроде какой-то обстрел, очень смутно это помнится.
Часа три-четыре пробыли в Краматорске. Кто-то поспал, кто-то нет, кто-то отдохнул, и двинулись дальше. Мы уже двигались только спартанским составом, хотя это тогда еще не было «Спартой». Под обстрелами ехали только между Славянском и Краматорском, дальше совершенно спокойно.
— Хочу спросить о Стрелкове. Вы когда познакомились с ним? Какое впечатление он на вас произвел? Как к нему относились среди ополчения?
— Среди ополчения его уважали. Если бы не уважали, наверное, ребята не служили бы под его началом, хотя раньше опять-таки, повторюсь, это не было службой даже. Это было ополчение. Ему верили, на него хотели равняться.
После нашей свадьбы мы поехали в свадебное путешествие в Крым, которое совместили с лечением руки мужа. 8 июля, он, по-моему, в Шахтерск перегонял БТР, немножечко не справился с управлением и скосил посадку на этом БТР. Сломал правую лопатку. В ЗАГСе кольцо на правый безымянный палец надели из-за этого не до конца, а только на фалангу.
Возвращались домой через Москву. Мы заехали сначала в столицу, Семену Пегову, потом на самолете долетели до Ростова, а оттуда уже на автомобиле возвращались в Донецк в компании журналистов —Семен, Рушан и Миша, фамилию его не помню. Ехали через Донецк, который в Ростовской области, через луганскую границу. Был август месяц.
Ехали полями, через КПП на границе проходить не стали, попали в окружение. Нас встретил наш водитель на тот момент — Трофим.
Мы в гражданской одежде — я в сарафане, Арсен в шортах и футболке, как обычные белые люди. Трофим нам привез нашу одежду и экипировку, чтобы переодеться.
Мы остановились у какого-то магазина переодеваться. Арсена зовет Трофим и говорит: зайди в магазин, тебя там видеть хотят.
Арсен: «Кто меня хочет видеть?» Мы заходим, стоит Игорь Иванович. Он и рассказал нам о ситуации. Говорит: «Ребят, мы в заднице». Город, не помню сейчас его название, в котором мы сейчас находились, укропы брали в кольцо. И мы какими-то окольными путями пытались уехать, бродили по тамошним лесам и терриконам. Игорь Иванович, его ребята, и мы все. Вышли мы на своих вообще чудом каким-то. Ребята видели наш буф, наши же ребята-мотороловцы, хотели его «сдуть» с мухи, как тогда выразился Шарнир (ополченец-мотороловец. — Прим.), но ему не дал сделать это, по-моему, Воха. Мы так наткнулись на своих, и собственно, благополучно доехали до Донецка.
— Какое Стрелков тогда на вас произвел впечатление?
— Впечатление на тот момент настоящего мужчины, непоколебимого, что ли, который ничего не боится, который всегда уверен в своих словах, в своих действиях. На тот момент думали, что он такой. А потом мнение о нем поменялось в худшую сторону. Больше не хочу комментировать этот момент.
— Как Арсен отнесся к новости об оставлении Славянска? Поддерживал это решение?
— На тот момент он не комментировал эту ситуацию, потому что приказы не обсуждаются. Поддерживал только потому, что страдали гражданские. И если бы мы не вышли, то гражданские бы умерли с голоду.
— А оборонять город можно было, силы были, оружие, боеприпасы?
— Нет, не было.
— Через девять дней после знакомства вы вышли замуж за Моторолу. Как это произошло?
— Это совершенно спонтанно получилось. Мы находились в Донецке 9 июля. Арсену тогда наложили гипс, и 9 июля был у него а-ля выходной. Мы сидели в ресторане «Ракушка» на набережной Кальмиуса — я, Арсен и Семен Пегов.
Семен, как всегда, со своей камерой не расставался ни на секунду. Включил ее, мы тогда об этом не знали, и говорит Арсену: «Мотор, а ты правда Ленке предложение сделал?» — «Конечно, правда». — «И когда мы будем на свадьбе гулять?»
Арсен смотрит на меня и спрашивает: «Когда мы будем на свадьбе гулять?» Я говорю: «Не знаю, хоть завтра», а он отвечает: «Да не, завтра не суббота, давай послезавтра». Я говорю: «Ну, давай послезавтра».
— Это вы так от балды?
— Ну да, можно и так сказать. Приехал Паша Губарев. Семен говорит: «Паша, ребята пожениться хотят. Можно как-то помочь в этом?» И Паша организовал свадьбу — ЗАГС и ресторан. ЗАГС был в Ворошиловском районе, возле ЦУМа. Платье я купила первое, которое мне подошло по размеру в единственном на тот момент открытом магазине-салоне возле ТЦ «Континент». Напротив. Буквально пару недель назад я там проезжала, сейчас там магазин штор.
Платье стоило недорого. Плюс женщина, которая нам продавала, меня узнала по каким-то видео, подарила нам все украшения на машину, подарила бокалы. Кольца покупал Арсен. Свидетелем со стороны Арсена был Паша Губарев, а моей свидетельницей была общая наша приятельница по имени Саша. В тот момент Воха с ней встречался. Она сейчас где-то в Краснодаре живет.
— Туфельку на свадьбе украли?
— Очень забавная история была. Ребята решили, что туфельку красть не вариант, потому что Арсен…
— Пристрелит?
— Ну типа да. Туфельку и невесту трогать нельзя. И они решили… украсть Арсена. Они типа вышли покурить, посадили его куда-то в машину, стали ехать. Арсен это воспринял, что типа они сошли с ума. Ребят этих, к сожалению, нет уже в живых. Это были Тор и Мародер — два замечательных парня, которые воевали еще со Славянска.
Они его посадили в машину, и не знаю, под каким-то предлогом, куда-то проехаться, и стали вывозить. И Арсен заподозрил что-то неладное, достал пистолет, приставил к голове, говорит: «Алло, давайте, ребята, возвращаться по-хорошему». Они в шоке, приехали, смеются, мол, Мотор-то нас неправильно понял, мы решили вот так вот, типа когда кинется Лена. Но Арсен был немножко зол, конечно.
Что подарили на свадьбу, честно говоря, не помню. Цветов много было. Один такой запоминающийся был для меня подарок и самый необычный. Его сделал Таран. Арсену он подарил огнетушитель. Мне — огромного плюшевого медведя, и нам двоим он подарил два сцепленных друг с другом больших карабина.
Огнетушитель, как он сказал Арсену: когда мы будем порознь, чтобы он тушил свой пыл. Мне медведя — когда мы будем порознь, чтобы я обнимала медведя и думала о муже, а карабины, это знак того, чтобы мы не разлучались.
Когда пришли из Славянска в Донецк, сначала жили в здании СБУ. Потом Паша Губарев за смешные деньги, по-моему, за пять тысяч рублей, помог снять квартиру на Щорса. Именно рублей. Квартиру в доме около площади Ленина, там, где погиб Арсен, мы тоже снимали.
В 2016 году Александр Владимирович Захарченко вручил Арсену и Михаилу Толстых (Гиви) за звание Героев ДНР квартиры на Ватутина, но в собственность она тогда так и не была оформлена, потому что начало распадаться Министерство обороны ДНР, были какие-то бюрократические моменты, и буквально недавно Денис Владимирович Пушилин помог эту квартиру переоформить на меня.
Мы были там прописаны с детьми с 2016 года, но квартира не принадлежала никому, она висела в воздухе, буквально недавно мне отдали документы, сказали, что это наша квартира.
Знакомство Арсена с Захарченко произошло еще в Славянске, он привозил гуманитарку туда. А я с ним познакомилась, чтобы общаться полноценно — наверное, 23 февраля 2015 года. Тогда ребят награждали звездами Героев. Тогда мы и познакомились с ним и с его супругой Наташей.
— Вы после свадьбы отдыхали в Крыму. Из-за гипса на руке Моторола не купался в море…
— Он в один день залез в воду. Получилось так, что 11 июля, когда мы женились в Донецке, Арсен очень хотел повенчаться сразу. Тогда был какой-то пост, и венчаться нельзя было, и мы приняли решение, что мы будем венчаться в Крыму.
Мы венчались в Крыму буквально через два дня, как мы туда приехали. Он мне сказал: «Не буду венчаться с гипсом». Я выругала его: не надо снимать гипс. Пошла в душ, выхожу из душа, ищу его в номере, выхожу на балкон, а там лежит его гипс. Он сам снял гипс, а потом свободно купался. Гипс больше ему не накладывали. Первое время его рука не особо функционировала, но потом он разработал ее вроде бы нормально.
— Когда вы забеременели Мирославой, как сообщили Арсену об этом?
— Скрывала это какое-то время, потому что тогда был Иловайск, а я была с ним все время. Понимала, что если признаюсь, то он меня отправит от себя подальше с передовой в Донецк. Боялась ли с ним ездить на передовую? Я не могу назвать это страхом, но когда он был рядом, у меня была полнейшая уверенность, что ничего не произойдет.
Над головой все летает, но как-то внутри так спокойно и надежно, как какой-то невидимый щит над тобой.
Арсен ждал новости, что у нас будет ребенок, очень сильно. Не скажу, что для него это была большая неожиданность, но он был безумно счастлив. Это было, наверное, первый раз, когда я увидела его слезы.
Я рожала Мирославу в больнице Вишневского. Арсен «рожал» вместе со мной, он присутствовал на родах, и все дни, пока мы лежали в больнице, как положено — трое суток, он находился с нами. И когда рожала Макара, он был вместе со мной.
Аресен был самым лучшим отцом на свете, я, правда: такого еще не встречала. Если бы я услышала о таком, я бы подумала, что это какие-то сказки, сочинения и тому подобное. У него с Мирославой была волшебная незримая связь. У нас доходило до того, что когда я кормила грудью, Арсен держал ее на своих руках. Я садилась к Арсену, и он передо мной держал ее на своих руках, иначе она плакала. Если он где-то в поле ее зрения, то непременно нужно именно к нему на руки.
Когда на него было совершено покушение — его машину хотели взорвать, когда он приехал в больницу на перевязку, были проблемы с глазом. Настроение у него тогда было ужасное, конечно, потому что он переживал в первую очередь за нас. В машине находилась я на последних сроках беременности Макаром.
Была угроза преждевременных родов, но врачи сделали все возможное, чтобы этого не произошло. Меня положили на сохранение, предприняли некоторые меры, и слава тебе господи, все прошло хорошо и в срок.
— Арсен до вас был женат. По-моему, даже прожил с первой женой восемь лет где-то в Краснодарском крае. У него есть старший сын от первого брака. Вы общаетесь с его бывшей супругой, ваши дети общаются со своим братом или нет?
— К сожалению, нет. Причем по инициативе мамы старшего ребенка Арсена. Она плохо ко мне относилась. Но со старшим сыном Даней мы общались — Арсен приезжал с ним к нам, домой, неоднократно. Он привозил его на каникулы. В те года мы общались часто. Сейчас, конечно же, нет.
— Тот трагический день, 16 октября 2016 года, вы находились в квартире… тут взрыв…
— Ждали Арсена изначально на улице, было довольно прохладно, ждала его, чтобы подняться вместе и искупать детей. Он написал, что уже едет домой, чтобы я подождала еще, буквально пять минут.
Я написала, что мы поднимаемся, потому что очень холодно, и дети замерзли. Мы поднялись в квартиру. Я раздевала Макара, он написал мне сообщение, что он поднимается в лифте.
Я сказала Мире, что папа поднимается в лифте, дочь подбежала к двери встречать папу, и тут прозвучал взрыв… Вынесло дверь… Дочь, слава богу, не пострадала, увернулась, ее не задело…
Я не верила, что это с ним что-то произошло. Я не сразу поняла, попыталась выйти из квартиры, но не могла оставить детей. Не могла оставить Макара, потому что ему было всего десять дней. Положила его на диван, Мира в истерике, Макар в истерике, я выглянула — никого нет, просто столбы дыма, пыли, этот запах какой-то непередаваемый от взрыва, от пороха…
Не знаю, сколько прошло времени, я сидела в истерике с истерящими детьми на этом пороге квартиры. Забежал Воха.
Не знаю, правда, сколько прошло времени, может быть, двадцать минут, может быть, полчаса. Я кричала, чтобы ко мне кто-то подошел. У нас в подъезде стояла охрана, но никого не было в тот момент.
Прибежал Воха, затащил меня в квартиру, затащил детей. Я просила его ответить, где Арсен, чтобы меня отвезли к нему.
Я кричала, что он, наверное, в больнице, его ранило… Воха начал меня отрезвлять, пощечинами, и кричать, что его больше нету… Я не поверила. Сказала, что он врет — этого не может быть. Приехала скорая, точнее, не скорая, а наш батальонный медик, что-то мне то ли укололи, то ли что-то дали, я не помню.
Я стала кричать, что это не может быть, и как могла это все пропустить охрана. Воха меня пытался успокоить. Я схватила пистолет и пыталась выбежать из подъезда. Не знаю, зачем наказывать охрану или кого наказывать, но вот какой-то такой у меня порыв был в тот момент.
Воха меня одернул, забрал из дома все оружие и уехал. Со мной остался Любомир, «Свидомый» позывной, и моя мама. Я не сильно помню дальше развитие событий.
— Сейчас вы уже отошли от смерти мужа, психологически себя чувствуете легче?
— Мне кажется, от этого невозможно отойти, это невозможно принять, я не знаю, как сказать… Это то же самое, что от вас бы оторвали часть, половину вас, и вы живете дальше. Как-то привыкаешь, что ли, к такой жизни…
Сказать, что легче, — мне кажется, легче не может быть. Просто ты как-то привыкаешь, что теперь так и по-другому не будет.