Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
Ранее член комитета Госдумы по обороне Андрей Гурулев заявил, что ВС РФ, в отличие от ВСУ, еще не использовали свои стратегические резервы на фронте. Парламентарий при этом отметил, что России для победы в СВО нужно ввести в бой аналог Степного фронта — стратегического резерва Красной Армии, который позволил остановить гитлеровцев на Курской дуге.
— Александр, какова была общая численность Степного фронта? При каких обстоятельствах он был введен в бой?
— Это сравнение не совсем корректное.
Степной фронт вводился в бой в экстренных условиях, когда немцы прорвались в район станции Прохоровка. Не все, что задумывалось касательно этого фронта, было реализовано.
Вообще в Степной фронт входили не все армии, которые были в резерве главного командования. Многие резервы главного командования были направлены на Орловскую дугу. А Степной фронт в основном использовался, чтобы не развалился Воронежский фронт Ватутина. Поэтому Конев, командующий Степным фронтом, блеснул. Этот его звездный час потом закрепился успехом под Харьковом.
Короче говоря, сейчас у нас не настолько тяжелая ситуация, чтобы сжигать свои резервы так, как это пришлось делать Красной Армии в критических событиях июля 1943 года.
Мы действительно готовим свои резервы. Помимо 18-й армии, мы готовим 25-ю армию, восстанавливаем 104-ю дивизию ВДВ и 55-ю дивизию морской пехоты, а также формируем пять артиллерийских дивизий прорыва. Настрой очень серьезный.
А вообще я согласен с мнением, что на 2023 год нашей приоритетной задачей стала не СВО, а строительство вооруженных сил. Украинская кампания показала, какие наши теоретические разработки оказались неэффективными и какие проблемы после реформ предыдущих руководителей приходится устранять министру обороны и главе Генштаба, чтобы сделать армию еще более эффективной.
Резюмирую. Пример Степного фронта некорректен, потому что он вводился в бой не так, как мы этого хотели. Но в целом наши резервы еще не введены в бой в полном объеме. Нам еще есть, что показать украинской стороне.
— А как именно мы хотели использовать Степной фронт?
— Степной фронт должен был нанести удар по наступающей немецкой группировке на Курск. Но этот удар гитлеровцы просчитали еще в апреле. Гот непосредственно указал, что мы будем наносить удар во фланг, поэтому на этот фланг были выдвинуты дивизии 2-го танкового корпуса СС, которые встретили 5-ю гвардейскую танковую армию Ротмистрова. 5-я гвардейская армия Жадова и 5-я гвардейская танковая армия Ротмистрова — это и были части Степного фронта. Эти две армии понесли тяжелые потери и не показали ту эффективность, на которую рассчитывала Ставка.
Но дело в том, что территориальные события, которые происходили на южном фасе советско-германского фронта, позволили нам выйти из этой тяжелой ситуации.
Если буквально сравнивать текущий момент СВО с Великой Отечественной, то тяжелые события на Курской дуге — это бои в районе Артемовска, а успех Южного фронта Толбухина в его наступательной операции в июле 1943 года — это бои на Запорожье, куда ВСУ пришлось бросать все свои резервы так же, как это сделали немцы в конце июля, которые перебросили 2-й танковый корпус СС, чтобы остановить Толбухина на Миусе.
У немцев была тогда интересная задумка. Они, перебросив туда дивизии, сформировали кулак из пяти ударных соединений. На тот момент в районе Харькова было всего четыре немецкие танковые дивизии, а для противостояния Толбухину немцы собрали пять. Если бы у них все получилось, был бы возможен удар во фланг группировке Южного фронта или очередной удар на Ростов, что сильно было бы осложнило нашу конфигурацию летних боев.
Но Толбухин настолько достойно провел оборонительную операцию в период с 29 июля по 2 августа 1943 года, что немцы только в одном бою за высоту 213, 9 потеряли 105 танков и почти 1300 человек.
Короче говоря, ударная группировка немцев была обескровлена так же, как сейчас обескровливается ударная группировка ВСУ в оборонительных боях на Запорожье.
А теперь наши части на севере в районе Купянска пошли в наступление. Это можно сравнить с операцией «полководец Румянцев», когда красноармейцы двинулись, а вермахту пришлось срочно перебрасывать резервы из-под Миуса, чтобы остановить наши части в операции «Румянцев». Но пока эти резервы доехали, наши успели разгромить Томаровскую группировку противника, а также нанести поражение 19-й танковой дивизии и 52-му армейскому корпусу.
Это то, что сейчас происходит в районе Купянска, когда мы мало-помалу наступаем и перемалываем части ВСУ. При этом мы держим фронт, никаких критических событий там нет. То, что произошло под занавес «Румянцева» в районе Ахтырки и Богодухова, для нас не просматривается.
В ходе СВО наше командование действует более осторожно, нанося при этом большее поражение противнику, чем это было 80 лет назад.
— Можем ли мы сейчас перейти к наступательной операции на юге, не вводя в бой стратегических резервов?
— Любой полководец стремится приложить максимальные усилия и быть сильнее. Драка один на один ни к чему. Она может привести к потерям. Поэтому если на направлении главных ударов мы можем собрать ударные группировки на основе сформированных резервов, то почему нет. Тем более та же 25-я армия, о которой мы говорили вначале, вполне может использоваться на Запорожском направлении.
18-я армия формируется в Крыму, 25-я перебрасывается на Запорожье. Поэтому возможно, что мы нанесем удар свежими силами по измотанной группировке ВСУ.
В свое время мы это сделали в ходе Уманско-Ботошанской наступательной операции, когда в тех местах, где шли бои в ходе Корсунь-Шевченковской операции и немцы были обескровлены, мы и ударили. Это привело к большому успеху и выходу на границы с Румынией.
Возможны разные варианты. У нас в командовании сидят светлые головы. Думаю, что они сюрпризы ВСУ готовят. Все это мы увидим в ближайшее время. Наверное, в этом году.
— Какова должна быть численность «Степного фронта» по меркам СВО?
— Один Степной фронт был больше, чем вся наша группировка в зоне СВО. С учетом нынешних средств поражения и огневой мощи сравнивать их бесполезно. Но в любом случае на направлении главного удара никто не отменял преимущество перед противником 1:3.
Самое главное, что у нас формируются артиллерийские дивизии прорыва. С учетом нынешних средств разведки и корректировки огня, это будет замечательный эффект.
Эта задумка с артиллерийскими дивизиями прорыва позволит нам наносить ВСУ хоть и короткие, но эффективные удары для перехвата коммуникаций противника. Любая армия сильно зависит от подвоза боеприпасов. И если на направлении главного удара мы соберем артиллерийскую дивизию прорыва (мы сейчас формируем пять таких дивизий), которая будет усилена свежими резервными армиями (не теми, кто героически держит оборону на Запорожье), то местами это приведет к обвалу фронта ВСУ.
Мы все делаем правильно. Мы готовим преимущество в огневой мощи, усиленное авиацией и свежими соединениями.
А численность войск сейчас не особо важна. Потому что огневое поражение сейчас наносится тяжелее, чем тогда. Мы же знаем, что на Курской дуге огромную роль играли мины. Но повреждение от мин не было фатальным для немецкой бронетехники, кроме «Фердинандов» (и то из-за их большой массы). А сейчас натовская бронетехника останавливается на минах, поражается артиллерийским огнем, а потом добивается «Ланцетами» и вертолетами.
Плюс сейчас поле боя видно. И за счет этого применение артиллерийских дивизий прорыва будет намного смертоноснее, чем 80 лет назад.
— Можете ли вы перечислить другие средства поражения, которые гораздо смертоноснее, чем 80 лет? Строго говоря, почему нам сейчас ненужно 6 тысяч танков?
— Было бы неплохо, если бы у нас сейчас было 6 тысяч танков. Я имею в виду, что тогдашние средства разведки вынуждали нас работать по площадям. Было тяжело установить всю систему огня противника и корректировать огонь. Сейчас это делать проще. Калибры остались прежние (122 и 152 мм), но их воздействие более точное.
Раньше этого не было. Артиллерийская дивизия прорыва могла спокойно ударить по первой линии обороны, в которой были просто дозоры, а основные силы уходили на вторую линию и залп тратился впустую. А сейчас беспилотники видят численность противника. Мы уже не тратим огромное количество боеприпасов впустую.
— Нужна ли нам мобилизация с точки зрения личного состава? Или мы сможем произвести кучу авиационных бомб, которые уничтожат противника?
— Люди нам нужны в любом случае, чтобы контролировать захваченную территорию. Но за счет более мощных средств поражения, умноженных на качество разведки, мы сохраняем численность личного состава и несем меньшие потери. У нас остается больше людей для зачистки и контроля территории. Мы уничтожаем противника дистанционно до того, как начинается ближний бой пехоты. Поэтому наша армия не иссякает так же, как иссякали фронты за две недели наступательных операций времен Великой Отечественной войны.
По официальным данным, мы набрали 231 тысячу добровольцев. Они нам нужны не для того, чтобы затыкать дыры из-за понесенных потерь, а для того, чтобы формировать новые соединения и поддерживать боеспособность действующих. Нет такого, что дивизия или бригада стачивается в ноль, а ее офицерский состав обучает новобранцев, которые потом сразу же бросаются в бой.
Поэтому я не вижу смысла проводить мобилизацию как таковую. Популярность армии у нас и так значительно выросла. У военных хорошая социалка и зарплата. Мы идем вперед, успешно бьем врага, и людям хочется стать одной семьей с этим воинским коллективом. Плюс многим нашим легендарным соединениям (106 и 98-я дивизии ВДВ) разрешили самим набирать себе добровольцев и проводить агитационные кампании. Вы можете попасть именно туда, а не разнарядке от военкомата куда-нибудь.
Повторюсь, 231 тысяча добровольцев — это хороший показатель относительно того, что у нас с воспитанием молодежи и с авторитетом армии все в порядке, что бы сейчас не говорили некоторые военкоры и эксперты.
— У меня будет еще пара прикладных вопросов по фронту. Некоторые эксперты считают, что для взятия Купянска нам нужно повторить удары со стороны Грайворона и Шебекино в обход Харькова, как это было 80 лет назад. Есть ли смысл всерьез обсуждать это?
— А какая разница, откуда наступать? На тот момент конфигурация фронта и плотность войск противника была одна. Сейчас ситуация другая. И вообще, если мы уж хватаемся за опыт прошлых лет, то не забывайте, что противник тоже его изучает. ВСУ могут выстроить более плотную оборону на этих направлениях и ничего у нас не получится.
Не надо действовать по шаблону. Надо исходить из текущей ситуации, а не из того, что мы 80 лет назад там ударили, а противник посыпался. Если на какое-либо из направлений мы поставим пару дивизий прорыва, то необязательно брать Купянск ударами через Шебекино и Грайворон.
Командованию на месте виднее. А эксперты могут фантазировать сколько угодно.
— А корректно ли сравнивать Авдеевку с Курляндской группировкой немцев, которая сдалась после окончания войны?
— Некорректно.
Курляндскую группировку называли лагерем вооруженных военнопленных. Она была неопасна, потому что многие ее ударные части были переброшены на другие направления. Все, что она могла — просто обороняться. Против нее просто выделили определенную группировку войск, чтобы нивелировать потенциальные угрозы, которую она могла создавать. Всем было понятно, что после падения Берлина Курляндская группировка никуда наступать не будет. Вот она и стояла на ограниченной территории.
Авдеевка же имеет приоритетное значение. Она опасна из-за своей артиллерийской составляющей. Оттуда ведется обстрел мирных жителей Донецка. Ее все равно придется ломать и уничтожать.
— Сейчас бессмысленно обсуждать, когда произойдет моральный надлом в рядах ВСУ, поэтому я задам вопрос немного по-другому. Когда солдаты вермахта поняли, что война проиграна и сопротивление бесполезно?
— Они этого не понимали. Солдаты вермахта сопротивлялись до последнего. Бои шли даже 14 мая. Противник был до конца опасен.
А если говорить про развал фронта, то это вообще понятие относительное. Его не будет, если в стране есть сильная власть. Развал фронта был в 1917 году, когда было непонятно, кто управлял Российской Империей. Кайзеровская Германия стояла до конца. И даже самоубийство Гитлера 30 апреля не остановило немцев.
То, что сейчас мы снимаем пропагандистские ролики о бессмысленности «контрнаступа» и запустили радиочастоту «Волга» — это хорошо. Но не надо рассчитывать, что ВСУ побегут.
Кстати, я бы хотел поговорить об агитации. На советско-германском фронте обе стороны активно забрасывали друг друга листовками с самолета. Но если бы солдат ее поднял и положил в карман, он бы имел бледный вид и холодные уши в беседе со СМЕРШем или полевой жандармерией вермахта. А наши военкоры умудряются спокойно публиковать посты вражеских телеграм-каналов.
У нас до сих пор нет информационной гигиены, а мы рассчитываем, что враг вдруг побежит и сломается. Поэтому ВСУ будут сражаться до конца. У них с пропагандой все в порядке. Могут сдаться конкретные солдаты только в случае полного окружения, когда с боем будет невозможно прорваться. Но целыми соединениями они сдаваться не будут.
Резюмирую. Противника надо ставить на грань уничтожения, чтобы каждый солдат ВСУ лично для себя решал, сдаваться ему в плен или не сдаваться.
— А немцы почему бились до конца? Чтобы в агонии унести с собой в могилу как можно больше русских? Или они верили, что возможна победа?
— Разговор был о защите фатерлянда.
Немцы сами говорили, что если бы русские сделали с ними хотя бы 10% того, что они творили на территории СССР, то Германия была бы уничтожена. Гитлеровцы понимали, чем они занимались. И вдруг наступила расплата. Когда русские осенью 1944 года зашли на территорию Восточной Пруссии, у немцев включился тумберочек, что надо сражаться до последнего, потому что русские спросят с них за все, что они натворили.
Этот фактор работал очень интересно. Если Гитлер немцам обещал плодородные земли Крыма и жизненное пространство, то европейские добровольцы, которые призывались в СС, шли на борьбу со страшным большевизмом. Украина сейчас делает то же самое. Она нас расчеловечивает.
И сражаться до конца ВСУ будут по той же причине. Они понимают, что с них спросят за гибель мирных жителей Донбасса и издевательства над российскими пленными. Особенно этого боится украинская верхушка. Поэтому она до конца будет включать эту пропаганду, чтобы оттянуть свой конец, а потом сбежать. Поэтому Сырский и Залужный уже прямо говорят, что надо проводить тотальную мобилизацию. И они бросят в бой всех, кого только можно.
— В прошлом интервью вы сказали, что доверяете прогнозу генерала Мордвичева, что СВО может завершиться победой весной 2024 года. Вы по-прежнему придерживаетесь такой точки зрения?
— Если говорить однозначно, то да.
Наши войска успешно действуют в оборонительной операции. Идет наступление под Купянском. Формируются резервы. Есть конкретная информация по их составу и их командующим.
Поэтому генералу Мордвичеву виднее. Если ситуация изменится, он даст новый прогноз, который мы потом обсудим.