Русский солдат по-прежнему готов стоять насмерть. Но если над ним поставить правильную структуру управления, куда будут включены отдельные знания и навыки из гражданской жизни, ВС РФ одержат победу и в СВО, и в глобальной войне, и в войне за Африку, считает социальный технолог и военный волонтер Роман Алехин
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру
Ранее президент России Владимир Путин заявил, что на данный момент серьезных изменений на фронте нет. По мнению главы государства, это связано с тем, что ВСУ отвели свои штурмовые подразделения в места восстановления боеспособности.
- Роман, как долго продлится эта пауза? Как ей попытается воспользоваться враг? Как ей можем воспользоваться мы?
- На фронте изменений нет не только потому, что враг куда-то оттянул свои подразделения для восстановления. Просто наша армия не дает противнику произвести эти изменения. Мы сдерживаем "контрнаступ", бойцы стоят насмерть.
Я получаю информацию из радиоперехватов ВСУ. У них с моральным духом все очень сложно. Ни их командиры, ни натовские инструкторы не ожидали, что наши будут стоять насмерть, как стояли в Великую Отечественную войну. Противник нагружал российское общество и бойцов пропагандой, что "это не наша война", но русский воин понимает, что он сражается на своей земле. И он понимает, за что он сражается.
Я писал в своей памятке для бойцов, что мы сражаемся с такими же русскими, которых заразили украинизацией. Мы же понимаем, как работает ЦИПСО и во что они могут превратить человека. Для нас выглядит дикой западная ЛГБТ-культура, когда мать ведет своего маленького ребенка на операцию по смене пола. Почему же тогда мы думаем, что жители Украины не могли быть перепрофилированы таким же образом и сделаться враждебным нам народом?
Да, это гражданская война. Но мы же помним сказки про богатырей, которые носили с собой частицу русской земли. И эта русская земля на территории под названием Украина сейчас дает гораздо больше сил русскому солдату, а не украинизированному.
В прежнее времена всегда были дуэли и поединки. В большинстве случаях в них побеждал тот, кто был прав. И мы уверены в своей правоте гораздо сильнее, чем противник. Поэтому мы не даем ВСУ развить их наступление. Мы и дальше будем стоять насмерть.
- За счет чего нам удалось убедить наших солдат в своей правоте? Ведь у противника позиция простая: "вы напали", а нам приходится объяснять сложные нюансы.
- Понимаете, психологию не всегда можно объяснить словами. На войне вообще не всегда работает логика. Истоки войны исходят не из разума, а из эмоций. В частности, из эмоций ненависти и враждебности. Еще Карл фон Клаузевиц писал, что чем выше враждебные намерения, тем ожесточеннее война.
Что такое враждебное намерение? Представьте, что мы соседи. Мы друг друга ненавидим. Но когда-нибудь эта ненависть перейдет во враждебное намерение, когда мы решите, что не хотите, чтобы я тут жил, и будете делать все, чтобы я переехал. В случае с войной то же самое. На войне очень часто побеждают на энтузиазме. Вроде бы и оружия нет, и людей у вас меньше, и солдаты бегут, а потом полководец садится на коня, направляет бойцов в атаку, и вы побеждаете.
Разница между ВСУ и ВС РФ в том, что у них – дух ненависти, а у нас – дух защиты русской земли. Мы транслируем позитивные эмоции, а они – негативные. В русской душе нет агрессии к инородцам. Россия во всех своих войнах побеждала из чувства справедливости и убежденности в своей правоте. Поэтому мы и сейчас готовы биться до конца.
Вы же видите, что в зоне СВО у нас гораздо меньше сил, чем у противника. На Украине против нас сражаются все развитые государства мира. Вся лучшая техника Европы и США там. "Абрамсов" еще нет, а "Патриоты" уже есть. Но мы побеждаем. И потерь у нас в разы меньше.
Где-то мы стоим, где идет самый мощный "контрнаступ" (юг и Артемовск), а на Купянском направлении мы наступаем и потихоньку освобождаем территории.
Так что, может быть, российская идеологическая материя и сложная, но она работает.
- Что нам, помимо убеждения в собственной правоте, нужно для наступления, которое приведет к победе?
- Первое. Нам надо продолжать работать с боевым духом. То, что мы сейчас делаем, недостаточно. К сожалению, у нас умер институт замполитства. Сегодня у нас замполит загружен работой с кадрами и волонтерами. Но настоящий замполит – это даже не политтехнолог, а настоящий социальный технолог, который умеет работать как психолог - и с конкретным человеком (чтобы помочь ему разобраться в себе), и с большими группами.
Где-то он должен воодушевить, а где-то наоборот - снизить агрессию. Он может остановить разлад между подразделениями и повести в бой, чтобы заразить людей желанием победить. А у нас единицы таких замполитов. Да, у нас есть замполиты, которые работают со всей душой. Но это не технология, которую можно передать замполиту из соседнего соединения.
Второе. Я часто бываю на фронте в качестве волонтера и много общаюсь с командирами. У нас проблемы с управлением. Это связано с тем, что мы учимся по старым учебникам. Но времена изменились. Это раньше армия была закрытой сакральной структурой, вроде образования или медицины. Раньше мы ходили к врачу как к богу. Никто не перепроверял назначения доктора в справочниках. То же самое с образованием. Раньше родители не могли поругаться с учителем из-за того, что он выдал детям неправильную информацию. А сейчас есть интернет. Поэтому сведения врача или учителя подвергаются сомнению.
С армией то же самое. Чем глубже мы берем историю, тем более сакральной была армия. Человек, попадая в армию, был полностью закрыт от мира.
- А сейчас война ведется в прямом эфире. Я даже не знаю, хорошо это или плохо.
- Это ни хорошо, ни плохо. Это вопрос управления. Раньше распоряжения командира не оспаривались, потому что для бойцов он был богом. А сейчас в армию людей набирают по другому принципу. Сейчас солдат не только читает патриотические ТГ-каналы, но и вражеские, где на него льется огромное количество информации, которая вызывает сомнения. И командир должен с этим работать.
Я сейчас говорю только про профессиональную армию. С мобилизованными у нас все гораздо сложнее. Это люди, которые не привыкли к командному тону. Взять, к примеру, вас. Вы работаете в СМИ. У вас есть система материальной и нематериальной мотивации. У вас есть тим-билдинг. Вы любите попить пиво с коллегами после работы. Но вас взяли и выдернули из привычной жизни. Предстоит много работы, чтобы вы смогли перестроиться.
У нас есть подразделение "Шторм-Z", где много бывших осужденных. Это вообще особый контингент. Людей из ФСИН учат по пять лет, чтобы в тюрьмах не было бунтов и поножовщин. Я сам окончил институт МВД. Нас совсем немного обучали работе с преступниками. Нас только учили их ловить и немного обучали фене. А ФСИНовцы этим занимались все время.
Вы представляете, каким гениальным управленцем сейчас должен быть командир? Он должен не просто надеть фуражку и приказать копать "от забора и до обеда". Он должен научиться управлять. В частности, в одной бригаде задействовано 5 тысяч человек. Следовательно, труд комбрига должен оплачиваться как труд директора крупного завода, у которого 5 тысяч человек в подчинении. И тогда в армию пойдут гениальные люди.
Есть еще один важный момент. У нас проблемы с организацией. Наша армия не всегда умеет приспосабливаться к кризисным ситуациям. Или мы меняемся, или мы разваливаемся. Так вот в верхнем управлении армия осталась сакральной системой, а на нижнем уровне (солдаты и офицеры) она десакрализировалась. Возникает конфликт этих двух систем. Низы не хотят служить по-старому, а верхи не могут управлять по-старому, потому что ситуация другая и контингент другой.
И для того, чтобы армия была более подвижной и реагировала бы на потребности современности, в Америке в армию включили гражданских советников (специалистов по логистике, по проектному менеджеру и по психологической работе). Эти советники как раз передают военным знания и навыки гражданской жизни. И результат получается другой.
Понятно, что армией нельзя полностью управлять гражданскими методами. Но мы можем включить в армию технологии бережливого производства, которые "Росатом" внедряет в поликлиники (была разработана новая логика приема и распределения посетителей, работы врачей и лабораторий – ред).
Я на фронте видел, как у нас происходит снабжение. Десятки миллионов рублей вылетают в трубу, потому что логистика настроена криво. Привнеси туда бережливые технологии, и мы сэкономим средства для снабжения одной дивизии. А сколько мы теряем на волонтерской работе из-за отсутствия координации? Мы на "Авито" иногда видим свои товары.
Резюмирую. Русский солдат по-прежнему готов стоять насмерть. Но если над ним поставить правильную структуру управления, результат будет кардинально другой.
- Я бы не согласился, что наше военно-политическое руководство не проявляет гибкости в ходе кампании. Сначала мы действовали в формате спецоперации, потом перешли к тактике "огневого вала", а теперь заняли активную оборону.
- Да, на самом фронте ребята адаптировались. И потерь стало действительно меньше. Когда-то я провел четыре дня в расположении большой бригады. За эти четыре дня наши потери составили 1:90. На 90 погибших ВСУшников пришелся один наш контуженный. Еще противник потерял танк, а мы не потеряли ни одной единицы техники. Это не сводки Минобороны РФ. Это я видел собственными глазами.
На фронте есть три уровня: тактический, оперативный и стратегический. На тактическом уровне мы начинаем учиться. Батальоны воевать научились. Я в феврале был на тренировках "штормов", которые стали вводить во все крупные подразделения. Их реально круто готовили. С настоящими гранатами под шквалом огня из пулеметов, гранатометов и ПТУРов ребята захватывали опорники и помещения. Ежедневно без выходных. После этих тренировок бойцы шли на настоящие штурмы, которые давали результат.
Но есть проблемы на стратегическом уровне и с качеством управления на уровне бригада-дивизия. Есть проблемы с эвакуацией раненых и логистикой. Да, стало лучше. Но до оценки "хорошо" еще далеко.
В будущем мы должны сделать эту систему такой гибкой, чтобы использовать ее не только в СВО, но и под глобальную войну, и под войну в Африке, и под войну за океаном. Чтобы потерь у нас было гораздо меньше, а для достижения результата мы тратили меньше материальных и человеческих ресурсов.
- По самым оптимистичным прогнозам, мы одержим победу в СВО весной 2024 года. Успеем ли решить эти проблемы к тому времени?
- Мне кажется, что до весны мы одержим победу на уровне мирного договора. Чтобы прочесать украинскую территорию до границы с Польшей, нам нужно в разы больше солдат. Для этого действительно нужна еще одна мобилизация.
История показала, что Россия умеет побеждать в длинных войнах. Например, на пять лет. Но и наши оппоненты также будут заинтересованы в окончании СВО. В 2024 году у всех выборы: и в России, и в США, и на Украине. Перенос, отмена или проведение их в сегодняшних условиях – это всегда повод для разогрева внутриполитической ситуации. Все это понимают. Так что до февраля стороны подпишут мирный договор.
Для России он будет хорошим. Он позволит нам настроится на будущие интегративные процессы. Мы заберем территории, на которые укажет Владимир Путин. Это сейчас Украина сопротивляется, а потом она с этим согласится.
"Контрнаступ" закончится их поражением, а это приведет к падению боевого духа их армии и к росту насильственной мобилизации, что вызовет массовое недовольство населения. В свою очередь, начнется продвижение ВС РФ.
Еще мы ждем, куда 5 августа ударит "Вагнер". Он может или пойти на Киев, или пробить сухопутный коридор в Калининград (а это полностью поменяет ход войны), или начать штурм Львова и Луцка, оттянув туда значительные украинские силы, или рассмотреть вопрос шире и проявить себя в Африке.
Успех России в Африке – это очень серьезная угроза для Франции. Неизвестно, откуда Париж будет направлять свои ресурсы для Украины. Европа может сказать: "Ладно, ребята, мы все поняли, давайте разграничим наши интересы в Африке, а Киев мы поддерживать не будем". Потому что Африка для Европы гораздо важнее, чем Украина.
Можно сколько угодно говорить о том, что "Украина защищает европейские ценности от российской агрессии". Но европейские политики понимают, что Россия никогда не полезет на Европу. Не нужна она нам в принципе. Мы бы и на Украину не пошли, если бы Киев максимально не развил враждебные намерения против нас.
Теперь вся украинская территория будет нашей. Может быть, не сегодня. Может быть, через пять лет. Но мы будем к этому идти. Это будет или мирная интеграция, или интеграция через военные инструменты. В истории еще не было примеров, когда Россия теряла свои исконные территории, а потом бы их не возвращала.
- Последний вопрос про наши текущие дела. Когда ты читаешь тревожные новости про ту же Клещеевку, ты умом понимаешь, что даже если ВСУ ее возьмут, то ничего не изменится. Но если ты не будешь следить за этими нюансами, то, получится, что тебе будто бы все равно на собственных солдат. Как быть в этой ситуации?
- Давайте я расскажу конкретно про Клещеевку.
Неделю назад к нам обратились ребята из бригады, с которой мы уже давно работаем. Они на фронте с самого начала. Они пережили Изюм и обстрелы из "Хаймарсов". Но они говорили, что такого ада, который творился в Клещеевке, они не видели за все время СВО. По их словам, плотность огня противника достигала до 400 прилетов в час. Земля все время дрожала.
Бойцы сказали, что им нужны антидроновые ружья, потому что в воздухе висело много украинских коптеров, которые корректировали огонь. Мы буквально за сутки собрали 1,5 млн рублей. Купили на эти деньги шесть ружей и отправили их в район Клещеевки. И лично я стал писать про этот поселок только для того, чтобы рассказать своей аудитории про ребят, которым они только что помогли.
Но в целом этот огромный вал информации нам вредит. Он забирает очень много времени. А время – это огромный ресурс, который надо тратить на труд. Почему мы победили в Великую Отечественную войну? Потому что наш народ ни разу в своей истории не вкалывал так, как вкалывал тогда.
Ну прочитал ты, что где-то ВСУ продвинулись на километр. Как ты своими переживаниями поможешь нашим ребятам? Если ты реально хочешь сдержать наступление, то ты должен поставить цель, что в следующем месяце ты будешь хорошо работать, получишь премию, и будешь давать на фронт не 10, а 15 тысяч рублей.
А если ты все же хочешь оказать моральную поддержку армии, то помолись, чтобы Бог оберегал русского солдата и помогал ему.