В СССР, дескать, «экономика абсурдов и парадоксов», обусловленная политическим курсом, при власти находится геронтократия, а войскам даются приказы взять город к 7 ноября невзирая на потери...
Собственно, последующие исторические исследования доказательств политически обусловленных штурмов нашли не так уж много.
С места можно вспомнить два: пресловутый отчёт красноармейцев Ленину («Дорогой Владимир Ильич! Взятие Вашего родного города — это ответ на одну Вашу рану, а за вторую будет Самара»), ну и январское наступление 1945 года, когда Сталин откликнулся на слёзные просьбы Черчилля спасти союзников, терпящих поражение в Арденнах.
В общем случае, разумеется, какой-то успех к очередному пролетарскому празднику или революционной годовщине приветствовался, но при военном планировании учитывался постольку, поскольку это в принципе было возможно.
С перестройки прошло треть века, и мы убедились, что рыночная экономика подвержена политическим влияниям ничуть не в меньшей степени, чем плановая, что мы ещё мало знаем за геронтократию при власти и что военные операции могут, в принципе, не преследовать собственно военных целей.
Явление, когда сказки перестроечных публицистов вдруг оборачиваются реальностью, но уже со знаком плюс (потому что во имя демократии, рыночной экономики и прав человека) я называю «позитивной рекоммунизацией».
А теперь вернёмся, собственно, к Артёмовску.
Что больше всего поражает в этой эпической битве за городок с населением менее 100 тысяч человек, так это полнейшая военная бессмысленность операции с обеих сторон.
Артёмовск не является «воротами Донбасса» — это просто часть оборонительного узла, созданного ВСУ в захваченной части Донецкой области. После его взятия придётся штурмовать Часов Яр, Краматорск, Славянск... Тоже в лоб? С такими же потерями?
Извините, это не Сталинград, это Верден и Сомма в одном флаконе. Никаким стратегическим переломом тут даже близко не пахнет. Просто перемалывание живой силы.
Относительно «перемалывания». Украинская сторона понесла бо́льшие потери, чем «Вагнер». Во всяком случае так говорит Пригожин, а мы ему, при отсутствии официальных оценок, верим.
Хотя сомневаемся: в ходе боевых действий статистика всех армий мира со времён Ашшурбанапала строится на принципе занижения своих потерь и завышения вражеских. Причём связано это только с пропагандистскими, но и с чисто методическими проблемами: свои потери определяются по документации, а вот вражеские — по оценке (все тела не пересчитаешь).
Но нанесло ли это существенный ущерб ВСУ?
С одной стороны, как бы да: 50 тысяч (если верна оценка Пригожина) даже для почти миллионной украинской группировки — довольно болезненная потеря.
С другой стороны, мы знаем, что украинская сторона не использовала в районе Артёмовска стратегические резервы — подготовленные для наступления корпуса находятся в районах постоянной дислокации. Передвижения войск замечены в других регионах.
Потеря времени и отсрочка украинского наступления? По моему мнению, отсрочка была связана вовсе не ситуацией на фронте, а с внешнеполитическими задачами режима Зеленского — ему важно сохранять внимание к украинскому кризису с целью получения военно-экономической помощи и сохранения своего международного авторитета как лидера «мировой антипутинской коалиции».
Между тем после наступления (независимо от его результативности) внимание к украинскому кризису ослабнет, а давление на Киев с целью достижения какого-то соглашения усилится.
В общем, потеря Артёмовска не влияет на способность ВСУ ни к обороне, ни к наступлению.
В этом отношении операция по его взятию сродни операции по взятию Мариуполя. Но там хоть какой-то смысл был — в условиях недостатка сил на фронте (почему она возникла – другой вопрос), просто осаждать Мариуполь было некогда.
С другой стороны, от его штурма мы ничего не выиграли, кроме понимания, что война будет очень тяжёлой. И то сказать: судя по заявлениям Пескова, понимание это возникло далеко не у всех: некоторые до сих пор пребывают в парадигме «спецоперации», которая идёт по плану и цели которой обязательно будут достигнуты (мнение Пригожина по этому поводу известно, я о неадекватности провозглашённых целей и средств их достижения писал ещё в апреле).
Но не может же быть такого, чтобы столь масштабная битва вообще не имела целей? Нет, конечно. Цели у неё были, но чисто политико-идеологические.
С украинской стороны оборона Артёмовска (кстати, в фантазиях украинской пропаганды она до сих пор продолжается) была обусловлена тезисом о том, что Украина перешла в наступление, и теперь-то уж ни один город сдан не будет (сам Зеленский этого не говорил — передоверил Арестовичу*).
Теперь предпринимаются усилия для того, чтобы отвлечь внимание общества от артёмовского провала — тут и рейд в Белгородскую область, и заявления о том, что наступление уже идёт (оно, кстати, действительно идёт, но реальность его перехода к массовым прорывам неочевидна).
С российской стороны штурм Артёмовска на протяжении нескольких месяцев был, с моей точки зрения, демонстрацией того, что российские войска хоть где-то, но наступают. Тут задача тоже политико-идеологическая — находясь в обороне, нельзя ни перехватить инициативу у противника, ни достичь цели спецоперации (в чём бы они не состояли).
Получается, что с обеих сторон бои за Бахмут-Артемовск имели не столько стратегическое или даже тактическое значение, сколько чисто политическое. Плохо это или хорошо — покажет время.
Та же Сталинградская битва имела как стратегическое значение (не пустить немецкие армии далее на юг, к нефтеносным месторождениям Каспия), но еще большее политическое: победа в ней оказалась и психологическим ударом по немецкой армии, и подтолкнула тогдашних союзников к открытию второго фронта.
Но в целом эту оценку Сталинградская битва получила уже значительно после самого события, далеко не сразу.
Возможно, мы сейчас тоже не в полном смысле может оценить битву за Артёмовск. Может быть, позже, по результатам всей военной кампании мы поймем, что это была стратегически важная победа, а может быть, оценим её как бессмысленную трату сил и ресурсов.
Как уже было сказано, война всегда предполагает медийную составляющую. Поэтому эффект может быть по-настоящему исследован не в момент принятия решения, победы и прочее, а по результатам, которые в таком деле проявляются не сразу.
Уже по ходу событий проявились частные цели, на появление которых никто не рассчитывал:
— усиление политических позиций Пригожина, который до Артёмовска самостоятельной политической фигурой не был;
— публичное обсуждение проблем российской армии и ВПК — опять же, благодаря Пригожину.
Честно говоря, мы не думаем, что этих целей в принципе стоило достигать. Лучше бы проблемы военного ведомства решались в рабочем порядке, без привлечения внимания общественности (хотя, если быть честным, МО не демонстрирует способности к самореформированию).
Но в заключение стоит, конечно, добавить в эту бочку дёгтя ложку мёда. Нынешняя война, как мы уже поняли, идёт прежде всего в информационном пространстве.
Потому телодвижения чисто медийного характера, вроде набегов на приграничные районы Белгородской области и бессмысленного в военном плане налёта на Кремль, будут продолжаться. А la guerre comme à la guerre.
* Алексей Арестович включен в перечень террористов и экстремистов.