Для Украины никакой СВО не существует. Для них это полноценная война без каких-либо ограничений. Для России пока все по-прежнему идет в формате СВО, которая тоже накладывает свои ограничения. Нужно ли менять этот формат — вопрос к высшему военно-политическому руководству страны. Вполне вероятно, что такие изменения будут, считает военный обозреватель MilitaryRussia.ru Дмитрий Корнев.
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
Ранее главком ВСУ Валерий Залужный отказался от участия в заседании Военного комитета НАТО на уровне начальников генштабов «даже в формате видеоконференции», сославшись на напряженную оперативную обстановку в зоне боевых действий.
— Дмитрий Николаевич, там действительно сложная оперативная обстановка? Или Залужного фактически отстранили от руководства армией, потому что всем фактически командует НАТО?
— Как раз наоборот. Скорее всего, Залужный отказался ехать с отчетом в штаб НАТО, потому что пока ему не о чем рассказывать о том, где и в каком объеме произведено то самое контрнаступление, которое готовилось в штабах Альянса.
17 декабря 2022, 08:16
Дмитрий Корнев: кто онВоенный эксперт, основатель и автор проекта MilitaryRussiaНа Западе считают, что США и НАТО сделали все, что могли, чтобы обеспечить Украину всем необходимым для контрнаступления. Но либо у Залужного другие планы, либо ВСУ действительно еще не готовы для активных боевых действий. Мы же видим, что на линии соприкосновения ничего экстраординарного не происходит.
Поэтому Залужный отказался выступать, чтобы не тратить время и чтобы не чувствовать себя неловко, оправдываясь и отвечая на вопросы.
Есть еще одна версия. Залужный отказался ехать, чтобы случайно не раскрыть планы ВСУ. Да, они могут начать те или иные действия. Но мы видели слив информации через США. Так что теоретически через информационные структуры НАТО тоже может быть слив какой-то информации.
Так что Залужный пока решил отодвинуть свое отчетное выступление. Насколько? Это пока неизвестно. Он с нами своими планами не делится.
— Это украинская армия сама по себе не готова наступать? Или Запад несколько затягивает с поставками оружия?
— Первое. Возможно, что ВСУ не готовы атаковать из-за действий российской армии. Напомню, что за последнюю неделю мы нанесли несколько мощных ракетных ударов по складам и штабам. Вполне возможно, что мы зацепили критические запасы, которые противник готовил к этим контрнаступательным действиям.
Второе. НАТО рапортовал, что он все поставил. Но, возможно, что те или иные виды техники, оружия и боеприпасов еще не дошли до украинской армии. Это еще в процессе.
Третье. ВСУ могут быть сами по себе не готовы морально и технически. Может быть, их части еще не прошли боевое слаживание. Потому что мы пока не видим, чтобы противник перебрасывал в зону СВО резервы из числа якобы сформированных новых бригад.
Дай бог, чтобы мы их там никогда не увидели. Хотя, возможно, что они просто ждут удобного момента.
— В продолжение темы ракетных ударов. Я помню, что в России многие ждали уничтожения энергетической инфраструктуры Украины. Удары последовали, но какого-то видимого эффекта они не достигли. Зато эффект от последних ударов по складам очевиден всем. Нужно ли нам было отказываться от воздействия на энергетику? Или это все вместе нам тоже дало какой-то эффект?
— Есть несколько смыслов нанесения ракетных ударов.
Если говорить о двойной инфраструктуре, то удары по ней могут иметь военные последствия. Потому что противнику будет сложно производить вооружения. Но на Украине даже по состоянию на 2022 год не было масштабного военного производства.
Более того, в этом случае на 100% страдало гражданское население. А если мы воспринимаем этих людей как будущих россиян, то зачем им заранее создавать такие серьезные проблемы? В общем, критика в отношении таких ударов в России тоже была.
Если говорить об ударах по военным складам, базам, аэродромам и пунктам временной дислокации частей, то это удары по законным военным целям, которые способствуют военному решению ситуации.
Мы же СВО организовали как раз для военного решения этого кризиса. Следовательно, поражение военных целей нашего противника способствует выполнению задач СВО в большей степени, чем поражение двойной инфраструктуры.
Поэтому удары по сегодняшним целям более эффективна, чем несколько месяцев назад. Возможно, что это даст результат в плане противодействия контрнаступлению ВСУ.
— Сам по себе формат СВО накладывает на нас какие-то ограничения в части ударов по тем или иным целям?
— Это вопрос юридического и этического характера.
Насколько я владею ситуацией, формат СВО весьма своеобразен. Это не война. В этом смысле даже стрельба наших бойцов в солдат противника может вызвать юридические вопросы. Картина достаточно сложная.
Мне кажется, что если бы мы достигли целей СВО за короткий промежуток времени, ни у кого не было бы никаких вопросов.
А если этот формат затянулся, то он должен либо трансформироваться, либо должен быть принят некий закон об СВО, который бы регламентировал все эти вопросы: какие цели являются законными, а какие — незаконными.
Пока же сейчас много трактовок.
— По поводу ударов по мостам через Днепр и железнодорожному полотну тоже есть разные точки зрения. Это вроде бы надо, чтобы прервать логистику. А есть ли в этом смысл, учитывая, что Запад передает Украине рельсы и понтоны?
— Правы и те, и другие. Надо просто учесть все нюансы и все факторы.
Если до сих пор через территорию Украины идет некий транзит сырья и материала из Казахстана, Китая (да и из России) в Восточную и Западную Европу (и если Москва заинтересована в сохранении этого транзита), то поражение мостов и железнодорожной сети ухудшит поступление валюты в наш бюджет, в чем мы сейчас заинтересованы.
Если же нас это не беспокоит, то поражение мостов может значительно ухудшить логистику ВСУ. На Украине очень развита железнодорожная сеть. Она используется Киевом для перевозки военных грузов и резервов.
Повторюсь, вопрос в том, что из этого перевесит.
— Что должно случиться, чтобы формат СВО перешел в формат полномасштабной войны (как с нашей стороны, так и со стороны противника)?
— Дело в том, что СВО для Запада — это лишь некие события, которые происходят где-то на Украине. Они лишь помогают Киеву. США и НАТО не будут напрямую участвовать в боевых действия, поставляя туда свои регулярные части. Они будут все делать руками украинцев, пока украинцы не закончатся.
Для Украины никакой СВО не существует. Для них это полноценная война без каких-либо ограничений.
Для России пока все по-прежнему идет в формате СВО, которая тоже накладывает свои ограничения.
Нужно ли менять этот формат — вопрос к высшему военно-политическому руководству страны. Вполне вероятно, что такие изменения будут.
— При каких условиях? Когда, например, Запад поставит Украине еще более смертоносное оружие?
— Сложный вопрос.
Запад будет поставлять еще более смертоносные снаряды, если не будет каких-то изменений в пользу ВСУ. А если эти изменения будут, то неизвестно, как мы на это будем реагировать.
Понятно, что мы живем в мире гипотез, причем диаметрально противоположных.
Предположим, что контрнаступление ВСУ удастся и противник выйдет к старым границам Украины и РФ. Как на это будет реагировать Москва? Мы не знаем. Возможно, это приведет к ужесточению ситуации и к принятию дополнительных средств борьбы. А, может быть, мы пойдем на какие-то переговоры.
А если контрнаступление ВСУ полностью не удастся, мы разгромим их основные части, сами перейдем в наступление и добьемся успеха? Вопрос в том, на каком рубеже мы остановимся и сами будем готовы перейти к мирным переговорам?
У любой войны есть конец, который упирается либо в капитуляцию, либо в мирные переговоры. Как и когда это произойдет — сейчас абсолютно неясно.
— Есть ли примеры войн, когда они не заканчивались капитуляцией или переговорами, а их итог устанавливался по факту?
— Даже в этом случае все равно были какие-то перемирия.
Возьмем пример Кореи в 1950-х годов. Стороны фактически прекратили боевые действия, потому что они истощили свой потенциал. А потом начались переговоры, какую территорию оставить за Сеулом, а какую — за Пхеньяном. Что-то подобное происходило в истории человечества не раз. Это вопрос политической воли участников конфликта.
Дело в том, что в случае с СВО появился еще один игрок. Это Китай. Пекин выступает за любое мирное решение конфликта на Украине. И он еще не сказал своего решающего слова. Возможно, что он занимает выжидательную позицию.
В зависимости от того, как будет развиваться военное развитие ситуации, либо Китай уйдет в сторону (мы останемся в текущем стоянии на Днепре), либо Пекин надавит на Украину, Европу и на США. У Китая такие рычаги воздействия есть.
Поэтому все сидят и ждут, будут ли активные действия со стороны ВСУ в ближайшие несколько месяцев. Если их не будет, то мы вступим в гонку экономик.
Да, экономика стран НАТО значительно превосходит экономику России. Но даже сейчас они с трудом выполняют обязательства в отношении Украины. Удастся ли им поддерживать Украину в таком же режиме — тоже вопрос.
— По поводу Артемовска украинская пропаганда утверждает, что они, обороняя город, тянут время для подготовки к наступлению. Российская же пропаганда говорит, что мы перемалываем там резервы противника. Когда станет понятно, кто выиграл от этой истории?
— Сложно сказать. Даже в России задают вопросы, есть ли смысл в этой битве за Артемовск, учитывая, что обе стороны несут там большие потери. Мы не можем сказать, что там ВСУ перемалываются, а российские части целые и невредимые.
Сейчас под контролем Украины остается менее 10% городской застройки. Более того, противник предпринимает там тактические контрнаступательные действия. Сколько это может продолжаться? Не знаю. Все ожидали, что к 9 мая Артемовск будет взят. Но этого не произошло.
Возможно, что это произошло в силу того, что подготовленные к большому наступлению части Зеленский решил бросить для защиты этой точки на карте, которая нужна Украине только ради престижа.
Посмотрим, что будет дальше.
— Если говорить о состоянии вооруженных сил России, что вас беспокоит, а что внушает оптимизм?
— Оптимизм внушает то, что видны позитивные результаты осенней мобилизации в части подготовки новых бригад. Новые части поступили в зону СВО. Они оснащены необходимой техникой и приступили к выполнению боевых задач.
Меня немного напрягает, что раздаются возгласы о нехватке артиллерийских боеприпасов. Расход снарядов с обеих сторон огромный. Без мобилизации экономики с обеих сторон компенсация такого расхода невозможна. Видимо, мы действительно проели все запасы, которые остались еще с советских времен.
Плюс нам нужны боеприпасы нового типа для новых образцов вооружений. С этим тоже есть определенные проблемы.
Еще меня смущает, что мы по-прежнему ведем разговоры о поступлении на фронт недорогих, но высокотехнологичных дронов. Уже больше года СВО наши огромные военно-промышленные корпорации не могут наладить выпуск FPV-дронов и простых коптеров.
Кроме того, только сейчас у нас начали появляться комплекты для УМПК (универсального модуля планирования и коррекции), которые позволяют обычные бомбы превращать в высокоточное оружие. Все решается долго. И это очень неприятный момент.
Что касается планирования операций и системы боевого управления, то эти вопросы у нас решены. Нам важно только выбрать нужный момент для отражения вероятного удара ВСУ и переходу к нашим наступательным действиям.
— Вы сказали, что Китай может сыграть важную роль в окончании этого конфликта. А в какой степени политике Пекина будет зависеть от того, как он решит вопрос с Тайванем?
— Китай не будет смешивать два эти вопроса. Пекин болезненно реагирует, когда кто-то пытается рассуждать о проблеме Тайваня. Они считают это своим внутренним вопросом и никак не связывают его с Украиной.
Украинский кризис — это вопрос усиления влияния Китая в мире. Если Пекину удастся усадить за стол переговоров Россию, НАТО, США и Украину, то авторитет Китая в мире вырастет неизмеримо.
Кроме того, я бы не исключал вероятность определенной сделки. России от Китая много чего нужно. В условиях санкций мы заинтересованы в экономическом и военно-техническом сотрудничестве с КНР. Но, к сожалению, интересы Китая могут разниться. Начиная от того, чтобы привлечь Россию в качестве союзника для решения вопроса с Тайванем, и заканчивая тем, чтобы навязать Москве переговоры, которые нам не очень-то и нужны.
А Китай может предложить России решить разные проблемы, связанные с поставкой электроники и бытовой техники, закрыв часть санкционных проблем.
Во всяком случае, для Китая будут на первом месте его собственные интересы.
— И нам в любом случае надо рассчитывать только на себя?
— Безусловно. У России же только три союзника: армия, флот и ВКС.
Дело в том, что Китай наш партнер. От военно-политических союзов с нами он отказался. Он их не подтвердил. Мы пока не видим со стороны Пекина прямой поддержки СВО.
Поэтому не надо питать иллюзий, что Китай всегда будет за нас. Он будет за себя. Но при определенных обстоятельствах он может пойти и нам навстречу.