Спустя год после начала СВО на мировом рынке зерновых, который всё это время штормило из-за зерновой сделки, наметился ряд существенных перемен.
Изменения затронули не только территорию пост-Украины, в наибольшей степени пострадавшей от боевых действий, но и Россию, чей зерновой экспорт попал под массу санкционных и неформальных ограничений, которые существенно повлияли на структуру зернового экспорта.
Общеевропейский АПК с разными интересами
Примерно год назад евробюрократия при согласии национальных правительств стран — членов ЕС сняла ограничения на импорт украинской сельскохозяйственной продукции. С 2014 года и вплоть до начала СВО Украина в рамках соглашения об евроассоциации экспортировала продукцию своего АПК в рамках установленных в ЕС квот.
Порой квоты были настолько малым, что исчерпывались в первые несколько недель января. Эти ограничения были приняты для защиты интересов стран Восточной Европы, чей АПК напрямую конкурировал с украинским и, как показали последующие события, в этой конкуренции проигрывал.
Однако в АПК Евросоюза есть своё разделение труда: Дания, например, является мировым центром свиноводства, Испания и Италия — мировыми центрами выращивания оливок, Нидерланды обладают крайне развитым животноводством. Страны Восточной Европы — Румыния, Болгария, Польша и не только — обеспечивали развитое животноводство стран Западной Европы зерновыми культурами.
Поэтому ещё до 2014 года, когда постмайданная власть ратифицировала соглашения о евроассоциации, между АПК Восточной и Западной частей Европы существовал конфликт интересов. Первым были важны защита рынка ЕС от дешёвого зерна с Украины, вторым же хотелось как можно больше дешёвого зерна с Украины, ведь в их случае чем дешевле зерно, тем лучше экономика животноводства. А 50% украинского зернового экспорта приходится на кукурузу, то есть корм для скота.
Начало СВО внесло в этот баланс интересов дестабилизирующий фактор в виде политической целесообразности и желания за счёт украинского экспорта уменьшить объём финансовой поддержки Украины. Не зря ведь евробюрократы признались, что в прошлом году вывезли с Украины 45 млн тонн зерновых и масличных в обмен на поставку 23 млн тонн товаров первой необходимости. Именно так работает неэквивалентный обмен.
Три варианта «спасения утопающих» в зерне
Однако специфика ЕС состоит в том, что решения там принимаются консенсуально и одна из стран объединения может заблокировать его деятельность.
Спустя год с начала СВО оказалось, что украинское зерно, которое вывозили сперва железнодорожным и автотранспортом, а затем и по морю, осело на складах в Польше, Румынии и Болгарии. По подсчетам Bloomberg, за 2022 год импорт украинского ячменя в ЕС вырос с 55 тыс. тонн до 771 тыс. тонн, соевых бобов — с 336 тыс. тонн до 950 тыс. тонн, семян подсолнечника — с 21 тыс. тонн до 2 млн тонн, рапса — с 2 млн тонн до 3 млн тонн, пшеницы — с 346 тыс. тонн до 4 млн тонн, кукурузы — с 7 млн тонн до 11 млн тонн.
Зерновые и масличные ввозили по ценам ниже, чем у европейских производителей, так как на подконтрольной Киеву территории бал на зерновом рынке правят перекупщики, занижающие закупочные цены ради максимизации собственной прибыли.
Сперва в младодемократиях ЕС этот наплыв зерна терпели и негромко возмущались, затем по мере затоваривания, роста конкуренции и увеличения прочих издержке (выросшие цены на топливо, удобрения и т. д.) начались брожения среди местных фермеров. И вот эти брожения переросли в акции протеста с высыпанием зерна из мешков у порога зданий местной государственной власти.
Эти протесты становятся угрозой для рейтингов национальных правящих партий и вынуждают политиков реагировать. Первая реакция — демонстрация озабоченности, вторая — требования от ЕС решить проблему.
Решить её можно несколькими способами.
Во-первых, выделить странам Восточной Европы денежные компенсации или выкупить зерновые европейского производства. Там совокупные убытки оценили в 400 с лишним миллионов евро, но Брюссель хотел бы отделаться десятками миллионов, поэтому торг между сторонами продолжается. Нужно понимать, что чем больше объём компенсации, тем меньше становится общая выгода стран Западной Европы от украинского зернового импорта.
Во-вторых, можно вновь вернуть квоты на импорт украинской продукции АПК. Фермеры в Восточной Европе будут в восторге, но их коллеги из Западной Европы впадут в уныние. Обратная сторона этого решения в том, что ЕС окажется в ещё большей зависимости от зерновой сделки, ходом реализации которой недовольна Россия.
Впрочем, есть и промежуточный вариант: процесс переговоров между участниками можно затянуть, не решая проблему по существу. Однако в таком случае Польша, Румыния и Болгария с рядом мелких стран начнут коллективно саботировать принятие решений на уровне ЕС, парализовав, например, принятие решений о выделении Киеву новых пакетов помощи или введение новых санкций против России.
Итак, в качестве резюме по украинской части зернового кризиса: благодаря СВО Украина впервые с 2014 года получила полноценный доступ к европейскому рынку, что сразу показало неконкурентоспособность европейских фермеров перед украинской продукцией.
Неконкурентоспособность эта, впрочем, вызвана выжиманием трейдерами всех соков из украинского АПК. ЕС же, с одной стороны привязал себя к украинскому зерну, сократив закупки российского с 20% в 2021 году до 6% по итогам 2022 года, а с другой стороны эта зависимость теперь вылезает боком. Отказаться от зерна с Украины тяжело, так как придётся либо снимать ограничения с российского зерна, либо переплачивать (странам Восточной Европы или иным альтернативным поставщикам).
А что же произошло за этот год с поставщиками зерна из России?
Третий с вещами на выход
Если Киев впал в полную политическую и экономическую зависимость от ЕС, превратившегося в ключевого покупателя украинских зерновых, то Россия от этой зависимости избавляется.
30 марта о желании уйти из России заявили два крупнейших трейдера — американская Cargill и канадская Viterra, а 1 апреля СМИ сообщили о готовности принять аналогичное решение американской Archer Daniels Midland Company (ADMC). 3 апреля их примеру последовал нидерландский трейдер Louis Dreyfus. А в сентябре прошлого года ещё один американский агрогигант — Bunge — продала свой масличный бизнес в России.
Viterra, Cargill, Louis Dreyfus и ADMC входили в топ-10 зернотрейдеров по объёму экспорта из России.
· Viterra вместе с «Деметра-холдинг» («дочка» ВТБ) управляет терминалом в порту «Тамань» мощностью 5 млн тонн зерна в год, а также владеет терминалом в Ростове-на-Дону на 1,5 млн тонн зерна в год.
· У Cargill доля в терминале в Новороссийске мощностью 6 млн тонн в год.
· Louis Dreyfus управляет зерновым терминалом на Азовском море мощностью около 1 млн тонн в год и отгружает от 1,5 до 3 млн тонн зерновых ежегодно. По итогам позапрошлого с/х года (с 1 июля по 1 июля) компания занимала 7-е место в рейтинге экспортеров российского зерна.
· У ADMC в России был бизнес совместно с российской компанией «Астон», однако не столько в сфере зерновых, сколько в производстве крахмала и патоки.
· Bunge ещё 2004–2005 гг. приобрела элеваторы в Краснодарском крае и Воронежской области и зерновой терминал в Ростове-на-Дону.
Bloomberg утверждает, что на трейдеров давят из Вашингтона, в этом наверняка есть часть правды, но не вся. На трейдеров давили ещё и изнутри России.
В декабре прошлого года на иностранных зернотрейдеров коллективно пожаловались президенту губернаторы Ростовской области, Ставропольского и Краснодарского края.
В жалобе указывалось, что трейдеры выкупали 30% экспортного зерна у производителей и ещё 40% в портах, что обеспечивало им монополию в трёх регионах России. При этом трейдеры занижали закупочные цены на зерно, продавая его на внешних рынках уже за полную стоимость.
Судя по тому, что Viterra по итогам 2022 года нарастила выручку до 80,7 млрд рублей против 69,9 млрд рублей годом ранее, губернаторы были не так уж неправы.
Губернаторы предлагали ограничить долю прямого и косвенного участия нерезидентов в компаниях АПК, прежде всего нерезидентов, на уровне 20%, а также обязать российских владельцев предприятий АПК перенести головные компании из иностранных юрисдикций в российскую.
Плюс в сентябре прошлого года глава ВТБ Костин предлагал запретить представителям недружественных стран закупать в России зерно и масличные. А в ноябре «Уралхим» заявил о планах Viterra и Cargill уйти из России, прямо объявив о желании купить их бизнес.
В мирное время ни Cargill, ни Viterra с российского рынка не ушли бы, да и ADMC с Bunge и Louis Dreyfus сделали бы всё лишь бы остаться в России. Но тут, видимо, совпал комплекс факторов.
Во-первых, жалоба со стороны губернаторов не могла не остаться без реакции из Москвы. Какой она была не ясно, но её эффект вполне понятен. Не остались без реакции и предложения ВТБ и «Уралхима».
Во-вторых, крупные иностранные компании, независимо от отрасли экономики, так или иначе продолжают выдавливать с российского рынка. Давят как извне, так и изнутри те, с кем эти компании конкурируют. Государство в этой истории явно на стороне национального капитала: продать бизнес в России компании из недружественных стран могут с дисконтом не менее 50%, а с недавних пор обязательной при продаже стала уплата сбора в федеральный бюджет.
В-третьих, на фоне отсутствия прогресса в исполнении зерновой сделки и неясных перспектив с её продлением, власти сочли нецелесообразным и дальше терпеть в России иностранных зернотрейдеров, сделав выбор в пользу суверенизации зерновой торговли. Тем более что вывозить зерно есть кому, экспорт не пострадает.
Регионам и производителям уход Cargill с Viterra, а также их иностранных собратьев в радость — появятся шансы внести коррективы в модель ценообразования на зерновом рынке. Плюс от нового бизнеса не откажутся гиганты рынка по типу упомянутого «Уралхима»: чем больше компания, тем меньше вероятность её попадания в санкционные списки, так как больших стараются не трогать, особенно если они контролируют стратегические отрасли экономики, от работы которых зависит ещё кто-то, помимо России.
Вместо выводов
Ещё 10 лет назад украинский и российский АПК были братьями-близнецами. Доходило до курьёзов: в 2016 году уже экс-посол США на Украине Джеффри Пайетт призывал Украину стать аграрной сверхдержавой, а в предвыборной программе партии «Единая Россия» раздел, посвящённый АПК, также декларировал намерение власти сделать Россию аграрной сверхдержавой.
Вот только аграрные сверхдержавы в итоге получились совершенно разными.
Украина — зерновой придаток ЕС, существованием которого крайне недовольны восточные члены объединения. Россия же совершает последние шаги на пути к полной суверенизации зернового экспорта. В условиях закрытости данных о российской внешней торговле, после ухода иностранных зернотрейдеров США будет куда сложнее понять, что, куда и почём продаёт Россия.
Украина в случае отказа России от продления «зерновой сделки» попадёт практически в полную зависимость от ЕС, который станет, пожалуй, единственным покупателем украинского зерна, не считая возможности вывоза ограниченных партий продовольствия через другие порты. Россия от европейского рынка уже не зависит, но вполне успешно отняла у Украины некогда традиционные для неё рынки. В частности, поставки продукции АПК из России в Индию в 2022 году выросли в 3 раза, а за последние 5 лет — почти в 5 раз.
А ведь примерно 13 лет назад Россия предлагала Украине, которой тогда ещё управлял Виктор Янукович, создать «зерновой ОПЕК». Но тогда не вышло, а теперь и не получится.