Танковые обстрелы, холод, безразличие и газовый баллон: что пережили беженцы из Соледара

- Беженцам? Продукты? Зашибись! Лучше бы тушенки на передок отвезли пацанам!

- А им, по-твоему, есть не хочется?

- Знаем мы тех беженцев! Чуть копнешь, а там вся родня в "Азове"!

- Да ладно! Ты просто не выспался и ворчишь.

- Еще и замерз.

У микроавтобуса с яркой надписью "Команда Главы" на борту, припаркованного в безликом донецком дворе, беззлобно переругиваются два совсем еще молодых парня. Ворчун одет в зимний камуфляж без опознавательных знаков, а товарищ его – по гражданке.

"Вообще мы не из "Команды Главы", а из "Ночных Волков". Просто машину дали такую. Мы помогать будем", - говорит "камуфляж". "Пусть так", - киваю, сдерживая зевок. И впрямь не август-месяц на улице! Зарекался ведь загодя на встречи с главой Общественной палаты ДНР не приезжать ни в коем случае, но привычка – вторая натура, а потому ждем-с.

Украдкой разглядываю того, что в камуфляже. Короткая армейская стрижка не скрывает узоры шрамов на его голове. А ведь парнишке, если присмотреться, лишь чуточку за двадцать.

План выходного дня прост и ясен – отвезти гуманитарную помощь в славный город Шахтерск, куда вывезли жителей Соледара, спасенных "музыкантами" из ЧВК "Вагнер", а заодно посмотреть, послушать да расспросить, как дело было.

"А вот и товарищ Кофман прибыли-с!", - указываю парням на внедорожник, тихо заползающий во двор. В уме прикидываю, что пятиминутное опоздание за рамки дипломатического этикета не выходит, а потому и причин для скандала нет.

- Саш, грузимся?

- Ага. Сколько там у нас? Полторы сотни человек. Сейчас решим.

- Наборы?

- Нет, у них общий котел. Кухня-то одна.

Быстро-быстро шпигуем кузов тушенкой, рыбными консервами, сгущенкой, крупами и прочей снедью длительного хранения. Свободное пространство забиваем мешками с зимней одеждой. От войны, как правило, бегут налегке, а зима тут ближе к маю кончается.

Шахтерск вроде недалеко, но если собрался, то будь готов потерять целый день. Тут и блокпосты вездесущие сказываются, и узкие дороги, и колонны грузовиков со стройматериалами, и военный транспорт. Бывает, что прижмешься носом к зеленому бензовозу и "тошнишь" километров двадцать с черепашьей скоростью. Ни обогнать его, ни перепрыгнуть.

"А в Шахтерск, кстати, прилетели "Хаймарсы". Причем легли совсем рядом от места, куда мы едем", - сообщает коллега, уткнувшись в телефон. Удар по тыловому населенному пункту – событие неординарное, а потому следующие полчаса напряженно ищем информацию, обсуждаем и спорим. Кто-то утверждает, что прилет имел место, кто-то – что сработало ПВО. Как понять? Решаем, что разберемся на месте.

- Знаете, как безошибочно распознать журналиста?

- Как?

- Этот безумец всегда бежит именно туда, откуда все пытаются смыться.

- Да-да! Самых отважных, как правило, сметает напуганная толпа.

Шахтерск опустел. Середина выходного дня, а яблоки на здешние улицы могли бы падать и падать, и падать. Все потому, что нет у местного жителя привычки к запредельно громким звукам. Пугают они его, вынуждая схорониться в квартире. Зато и люди целы, и дороги свободны. Подъезжаем.

Общежитие, в котором временно разместили беженцев, радует сочетанием цветов, которое молоденький дизайнер назвал бы "вырвиглазным". В остальном же – самая обыкновенная общага, каких много в провинциальных городах с уклоном в промышленность. Разве что дружинник, слоняющийся у входа, привлекает внимание.

Столпотворение внутри такое, что за людьми, слоняющимися туда-сюда, не видно помещения. Широкая комната набита женщинами, которые куда-то идут, о чем-то говорят или что-то делают. Сквозь какофонию прорывается чей-то зычный бас: "Мужики есть? Айда разгружать машину! Продукты привезли!"

Мужчина средних лет, тихо сидевший на краю дивана и смотревший телевизор, скрестив на груди могучие руки, поднимается и топает к двери. Тишину, образовавшуюся здесь на долю секунды, наполняет шарканье разношенных шлепанец.

Пока через зал таскают ящики с мясом и кашами, разглядываю помещение: ковер, диваны, старенький "пузатый" телевизор и много-много новогодних украшений на стенах. Не лобби гостиницы, но два-три дня здесь пожить можно.

- Вы здесь уже сколько дней?

- Третий.

- Уже две ночи спите спокойно?

- Да, хорошо.

Валя и Соня – мать и дочь. Вырваться из Соледара им помогли "те, кого люди зовут "музыкантами". Женщины рассказывают, что бойцы обнаружили их в подвале и срочно эвакуировали. А в подвал тот мама и дочка спустились в ночь с десятого на одиннадцатое июля, да так и просидели в нем целых полгода.

"Предлагали эвакуацию, но мы отказались. Подписывали документы на отказ. Как мать троих детей, я должна была подписать бумажку, согласно которой отказываюсь от эвакуации. Да, и куда было ехать? Мы до последнего надеялись, что в нашем городе все будет хорошо и сильных разрушений не будет", - рассказывает Валентина, прижимая к груди куртку в целлофановом пакете. Тот омерзительно скрипит.

Без макияжа, в домашнем халате и с заколками в виде желто-розовых цветочков, женщина кажется совсем еще юной. Говорит, что никаких планов у нее нет. Вот переселят из общежития – будет думать, как дальше жить.

Пока мы беседуем, какая-то громогласная женщина ходит вокруг и шумно ищет кастрюлю. Другие беженцы разложили на диванах пакеты с одеждой и коробки с обувью. Желающие подходят, выбирают по фасону и размеру.

"Конечно, было страшно. Мальчики помогли нам выйти. Маму мою на носилках несли. Семь часов выходили пешком. С трех часов ночи у нас начались приключения. Полгода с мужем помогали людям хлебом, водой, продуктами, а в конце концов сбежали без ничего", - объясняет волонтер Анастасия.

Как добывали продукты и воду? Говорит, что по-разному. Где-то просили, а где-то требовали. Даже от украинских военных пусть редко, но что-то перепадало. Все, что удавалось раздобыть, привозили нуждающимся. До начала боевых действий Настя успела поработать и в больнице, и в социальной службе. Помощь людям для нее – обычное дело. Она много улыбается, транслируя оптимизм всем и каждому.

"А вот еще один волонтер!" - тычет пальцем женщина куда-то в толпу. Пробиваясь сквозь толпу, слышу, как какая-то женщина с надрывом рассказывает: "Сидели в подвале. Потому, что…пытались в квартирах, но квартиры разбиты. Потом был пожар. Нас сначала в подвале было 39 человек. Осталось семь. Уехали или погибли. Хоронили возле домов. Спасибо, что…" Тут она сбивается и начинает плакать. Вижу, как журналист обнимает за плечи пожилую блондинку в серой шапке. Камера болтается в опущенной руке и продолжает снимать ковер.

Огибая мешки и аккуратно переступая коробки, брожу по комнате в поисках второго волонтера. "Это вы людям в Соледаре помогали?", - обращаюсь к лысому мужчине с добрым и простоватым лицом. Тот улыбается, опускает взгляд и кивает.

- Давно здесь?

- Второй день. Нас военные вывезли в Первомайск. Там переночевали и приехали сюда.

- Мне сказали, что вы помогали людям.

- Ну как? Немного помогал забивать окна, сливать воду с отопления, возил воду, старался помочь тем, кто просил.

А вот к военным, по его словам, старались не обращаться ни за помощью, ни за чем-либо еще. Причина проста: ВСУ смешали с "Айдаром" и другими праворадикальными группировками, а потому люди не знали, чего от них ожидать, и держались подальше. Полиции и МЧС в городе не было вовсе. Почему? Люди и сами не знают. Но спасать и следить за порядком было некому. Даже пожары тушили самостоятельно.

- Жилье осталось у вас?

- Нет. Мое жилье, отца, матери, дядьки разбито, сгорело. Но это неважно. Заработаем.

- Есть программа выплаты компенсаций, и она работает.

- Дай Бог! Но вообще я – самодостаточный человек. У меня есть профессия – водитель-дальнобойщик. Все категории открыты. Без проблем устроюсь на работу и заработаю. Скорей бы только, а то пять месяцев сидели в подвале.

Не эвакуировался мужчина отнюдь не только потому, что был нужен людям, но и по политическим причинам – не мог выехать в Россию и ждал своих под огнем артиллерии. "Выходит, что не зря ВСУшники обзывали "ждуном" и относились с недоверием?" - спрашиваю. Он лишь хитро улыбается в ответ. С эвакуацией, по его словам, все куда интереснее. Так, специальным волонтерам платили серьезные деньги за каждого вывезенного гражданского.

Тем временем у стойки регистратора творится настоящая драма. "У вас должны быть документы! Где они? Нам сказали, что их привезут сюда. Приехали – их нет. Ищите сверток!"

"Милая, я понимаю, что ситуация не из приятных, но зачем же кричать на тех, кто вам помогает?" - спокойно интересуется Кофман. Дама, ожидавшая поток хамства в свой адрес, теряется и уже спокойно рассказывает, что военные собрали у их группы телефоны и документы. Обещали, что в Шахтерске им все вернут. Беда лишь в том, что ценный пакет добрался в город значительно раньше и успел потеряться. Следующие десять минут звоним по инстанциям в поисках утраченного. Местные чиновники обещают искать.

Странно прозвучит, однако же все тут говорят о "музыкантах". Впечатление на жителей Соледара эти загадочные парни произвели настолько неизгладимое, что завидев человека с камерой и миллионом вопросов, каждый второй норовит передать "вагнерам" слова благодарности или хотя бы привет. Мысленно улыбаюсь. Украинский читатель не поверит никогда и ни за что. Тем не менее, это факт. "Вот…не знаю имен. Им нельзя называть. Позывные только", - вздыхает старушка в очках с настолько толстыми стеклами, что глаза ее кажутся мультяшными.

"Нас засыпало. Сперва начало гореть, потом – обрушаться. Танковые удары были. Каждые 25 минут нас бомбили. ВСУ! Весь город он обкладывал полностью из танка по домам. И потом эти термо…что по 900 градусов, в окна закидывали. Но нам еще повезло. В другой дом закинули газовый баллон. Нашли сорокалитровый, открыли газ в подвал людям, но из-за осколка взорвался баллон. Так и выжили люди. Их вывели "вагнеровцы", - нервно и сбивчиво рассказывает женщина в леопардовой кофточке. Взгляд ее полон какого-то детского недоумения.

- Погодите-погодите! Зачем же газ в подвал?

- Вы у меня спрашиваете? Открыли баллон с газом в подвал, а осколок танкового снаряда баллон взорвал. И только поэтому люди не задохнулись.

Говорит, что "вагнера" откапывали гражданских в полной темноте, в мороз, да еще и под плотным огнем противника. "Я не знаю, что это за выдержка, что за подготовка. Я горжусь, что есть такая армия, такие войска, такое…там некоторым по 22 года! Они сами мерзнут, а нам то чай, то покушать. Да все хорошо! Мы живы-здоровы. Ни царапины. По два человека нас выводили ребята", - продолжает она, бурно жестикулируя.

Поразительно, но даже будучи эвакуированными на территорию Российской Федерации, где нет ни СБУ, ни праворадикалов, многие жители Соледара боятся называть, отсвечивать. Просят не снимать их, не называть в публикациях имен и фамилий. У многих на той стороне остались родственники, а иные толком не могут объяснить, чего конкретно боятся.

Женщина, которую еще осенью посекло осколками в собственном дворе, говорит, что визит главы ДНР Дениса Пушилина пересидела в комнате – боялась попасть в объективы камер. И мама на Украине осталась, и друзья-родственники не поверят и не поймут.

Уже на обратном пути выясняем, что утерянный пакет с телефонами и документами беженцев нашелся и благополучно передан законным владельцам. Хорошо. День прожит не зря.