"Выходит, что едем на голодный желудок", - вздыхает наш оператор Слава, глядя на закрытый кафетерий донецкого супермаркета "Молоко". Решаем, что так даже лучше, ибо коробок у Наташи полно и загрузить их в машину желательно поскорее. В конце концов, что может быть лучше погрузки тяжеленного генератора промозглым воскресным утром?
Наталья Хим – крохотная, но громогласная блондинка. В прошлой жизни была звездой проекта "Дом-2", а нынче - волонтер и военкор. Одни зовут ее "Геранькой", другие – "Буревестником", но в глаза все кличут Натальей.
- Наташ, как дела?
- Все под контролем!
- Сказал человек, потерявший в Луганске целый КАМАЗ!
- Во-первых, ничего не терялось! Во-вторых, зря вы уехали. Мы под Кременной в такой замес попали!
Тут стоит объяснить, что не далее, как в понедельник мы с Наташей отправились в Кременную, но имели неосторожность разделиться в Луганске, а после до сумерек искали друг друга. На позициях в темноте снимать нечего, а потому журналисты благополучно вернулись в Донецк. Теперь мы время от времени подкалываем "Гераньку", но та здорово держит удар.
У подъезда курят бойцы Первой Славянской бригады. Быстро знакомимся, разбрасываем коробки по машинам и отправляемся в гости.
"Сегодня мы не только передадим гуманитарную помощь нашим военным, но и "большой привет" для хлопцев из ВСУ. За нашу Машеньку Пирогову, за убитых гражданских. За всех", - объясняет по дороге Наташа.
"Приветы" - мины и снаряды, которые будут подписаны именами погибших, а после отправлены к "небратьям" на позиции. Они, к слову, это дело на коммерческие рельсы поставили, а у нас все от чистого сердца. Боль не монетизируем.
Военно-полевые сырники
Весело прыгая с ухаба на кочку, броневичок несется куда-то в сторону аэропорта. Гляжу в окошко и с болью отмечаю, что интенсивные обстрелы последних месяцев сгладили контраст между прифронтовой зоной и центральными районами города. Все те же безлюдные улицы, та же фанера на месте витрин и стекол, те же закрытые магазины. И венки у дороги.
Поворот, еще один. Заезжаем в серые дворы и останавливаемся. У подвала встречают "славянцы".
- Машину паркуйте. Дальше едем на нашей. И давайте скорее внутрь, а то здесь шумно бывает.
- Это мы броневичок здесь оставим? Нашу "ласточку" драгоценную?
- Да ты не бойся! На эту сторону прилететь не должно. Все! Идемте знакомиться. Кофе?
- Кофе!
А в подвале царит суета. Кто-то без устали говорит в рацию, кто-то цепляет на броник подсумки, а кто-то варит ароматный кофе. Принюхался – пахнет так, будто не в располагу военную, а к бабушке в гости пришел.
- Чем это пахнет у вас?
- А вот же! Угощайтесь!
Смотрю и глазам не верю - на столе, помимо кофе в умилительных и неуместных здесь фаянсовых чашечках, расставлены тарелки с румяными сырниками, присыпанными сахарной пудрой. Не потому, что гостей ждали. Просто завтрак.
"А ты боялся, что голодными останемся. На чашечки погляди! Красота же! Манерно оттопырь мизинец и давай на память сфотографируемся!", - хохочет военкор Роман Гнатюк.
В импровизированную столовую заходит местный комбат с позывным "Зима". Быстро жмет руки, быстро обнимает Наташу. Здесь вообще все очень быстро, кроме ожидания.
Махнем не глядя?
"Зима" - настоящий русский богатырь: высокий и широкий обладатель правильного командирского голоса. В черной шапочке на самом затылке и расстегнутой флиске, комбат здорово походит на Александра Балуева в роли командира отряда спецназа ГРУ. Невольно вспоминаю знаменитую сцену с танцем\перестрелкой из сериала и начинаю хихикать.
"Наташ, ребята же с нами?", - походя уточняет "Зима". "С нами! Да ты не волнуйся! Они такие же сумасшедшие, как и я!", - отвечает "Геранька". Смеемся.
Ехать предстоит не на чем-нибудь там, а вовсе даже на трофейной украинской бронемашине "Варта", приспособленной лихими "славянцами" под лихие их нужды. Завидев этот продукт сумрачного европейского гения, наш оператор Слава, который по совместительству еще и водитель, тут же предложил комбату махнуться броневиками не глядя.
Сторговаться не удалось, и мы побрели за экипировкой к менее эпичной "ласточке". Натягиваем броники, немножко скандалим, регулируя по размеру шлемы, которые вечно путаем, бросаем друг другу рюкзак с медициной веселенького небесного цвета. Лишнее таскать никто не хочет.
"Варта" - машина красивая, но и близко не "Лексус". На приличной скорости, да по военным дорогам трясет в ней так, что язык товарищу лучше не показывать. Бойцы надевают "балаклавы" и проверяют оружие, а мы стараемся удержаться за сиденья и травим байки. Юмор на войне – основа здоровой психики.
Дома здесь кажутся пустыми, но это иллюзия. Тут и там встречаются люди. Кто-то, завидев бронемашину, крестит, а кто-то просто машет рукой. По большей части – старики, но встречаются и молодые. Хорошо это или плохо, но все они зубами держатся за родное. Упрямцы.
Чем ближе к противнику, тем сложнее найти располагу. Час, а то и два можно бродить по расстрелянным улицам и ничего не заметить. Маскировка здесь – вопрос выживания.
Быстро-быстро переходим через улицу, открываем неприметную калитку и спускаемся в подвал. Выдыхаем, закуриваем и помаленьку осматриваемся.
В коридоре сушит воздух простецкий самодельный обогреватель – металлическая нить, обернутая вокруг бетонной трубы. На удивление эффективный. Стены обшиты пластиком, а с потолка свисают клочья обоев и размочаленного гипсокартона. Уютненько.
Быстрые и мертвые
Дальше – штаб. Просторная комната с длинным столом, уголком радиста и двумя спартанскими койками. По углам расставлены автоматы, всюду лежат разгрузки, да броники. Над уголком радиста висит небольшая плазма, подключенная к ноутбуку. Мужики изучают свежие записи с беспилотников.
"Гляди-гляди! Сейчас их накроют. А вот побежали трое! Быстро хохол бегает. Я бы у первого же дерева остановился на перекур", - комментирует "Зима" пока мы рассаживаемся. Наташа достает откуда-то белую коробку с драгоценным, по здешним меркам, беспилотником "мавик", и вручает комбату. "Давайте назовем эту птичку в честь "Корсы", - предлагает она и все соглашаются. Не один месяц прошел со дня гибели знаменитой артиллеристки Ольги Качуры, а рана эта все кровоточит.
"Странная война. Экраны, интернет в штабе, беспилотники эти, квадрокоптеры. Скоро придем к тому, что одними только этими штуками воевать и будем. А ведь мы сильно отстаем от противника в техническом плане. И по связи, и по БПЛА. Хорошо, что волонтеры помогают", - рассуждает комбат.
- И много помогают?
- Да. И не только они. Вот ребята из бригады "Пятнашка".
- Они-то чем?
- Да много чем. Вот Ахра услышал, что форма теплая нужна пацанам. Привез. Просто так привез.
- Командир их?
- Ну да. Ахра Авидзба. Спасибо ему. Часто выручает.
Первый пункт нашей сегодняшней программы – позиция минометчиков. Пока "Геранька" подписывает мины, мы бросаем в располаге все, что сковывает движения. Здесь же оставляем и оператора Славу. Мы его любим, но шататься по здешним позициям дружной гурьбою - идея не из лучших. Да и места больше в транспорте нет.
Выходим и быстрым шагом топаем к разболтанной легковушке, выгнанной из укрытия. Пацаны, стоящие в развалинах, провожают нас взглядами, желают удачи.
- Богатые домики. Народ зажиточный здесь обитал.
- Красивые, да. Но вовсе не факт, что зажиточный.
- Да ладно?
- А чего ж? Шахтеры те же хорошо получали. Всю жизнь многие строили, чтоб переехать на старости лет.
Дураки и дороги
Видавшей виды колымагой рулит немолодой уже боец с позывным "Борисыч". Увидишь такого и сразу понимаешь, что не тех на фронте зовут "Кузьмичами". Лет ему - что-то около шестидесяти, но всем бы так выглядеть в этом возрасте. Война – лекарство против морщин. В этом Цой не ошибся.
"Мы сейчас, по сути дела, воюем за то, чтобы у дураков этих осталось место, где они смогут жить. Понимаете, да? Мы с ними воюем за то, чтобы у них осталась страна! Землю продали, заводы продали. Сейчас поляки, венгры и другие соседи уже в открытую территории делят", - надрывается "Борисыч", силясь перекричать рокот изношенного двигателя. Его выцветшие голубые глаза при этом светятся злобой. "Дураки ведь непрошибаемые!", - говорит этот взгляд.
И вновь развалины частного сектора. Мертвые и пугающе тихие. С утра потеплело, а потому скачем по кирпичам и доскам, чтоб лишний раз не ступать в серо-коричневую жижу. В одном из заброшенных с виду дворов обнаруживаем позицию минометчиков. Могучая "стодвадцатка" вкопана в мокрую землю.
"Так! Это вот укрытие. Если чего – ныряйте сразу. Наташа, ты слушаешь? Услышала команду, дернула за веревку, быстро встала на колено и зажала уши", - на ходу инструктирует "Борисыч". Мы киваем.
Укрытие когда-то было самым обыкновенным погребом. Сейчас двери его распахнуты. Пугающе крутая лестница уходит в темноту. "Последнее, чего сейчас хочется – нырнуть в этот подвальчик и свернуть шею", - думаю я.
К основанию миномета привязана веревка, за которую "Геранька" дергает, услышав команду. Я стою в паре метров и зажимаю ладонью правое ухо. Левая рука держит камеру. Военкор Роман Гнатюк, стоящий поодаль, благоразумно использует вакуумные наушники. Бойцы и офицеры пользуются специальными.
Малиновый звон
Наташа дергает и…ничего не происходит. "Веревка мокрая", - комментирует она и туже натягивает перчатки. Еще раз! И опять ничего. "Мало каши ела!", - хохочут мужики. Один из них берется помочь, но и тут железная труба не хочет выплевывать мину.
Боец прыгает в яму и с минуту ковыряет чего-то ножом в основании миномета. "Раскисло и забилось", - объясняет он, вытирая клинок о штанину.
На этот раз миномет не подводит – подписанная мина улетает к противнику, а я пытаюсь игнорировать этот противный звон. Не в ушах и даже не в черепе. После выстрела звенит сама ткань мироздания. "Не спасают наушники", - морщится Рома.
Второй раз стреляем не разглагольствуя. В любую секунду нас могут засечь и чем-нибудь "обрадовать". Думаю, что готов, но нет. В ушах звенит пуще прежнего.
"В укрытие!", - командует "Борисыч" откуда-то издалека. Идем к подвалу, закуриваем. Две-три минуты и возвращаемся к машине.
Тем временем в штабе наш Слава раздает ценные советы по налаживанию связи. В одной руке у него пустая банка из-под "Гиннеса", в другой – сигарета. Важный такой! По началу офицеры лишь снисходительно улыбаются, но вскоре понимают, что парень в теме, и начинают прислушиваться.
"Живы-здоровы? А вот с этим замечательным парнем вы едете к танкистам!", - указывает "Зима" на усатого мужчину в коротком бронежилете. Тот улыбается.
- Удобная штука для танкиста – этот броник. Грудь прикрывает, а сидеть в тесноте не мешает.
- Ага. Только кишки на всеобщее обозрение выставлены. Не дай Бог, конечно.
- А как ты думал? Чем-то приходится жертвовать!
В коридор, где ребята подписывают снаряды, врывается офицер, коротко ругается и быстро уходит. Зачем пришел? Чего хотел? Загадка.
"Коллега мой! Злится, что не с ним, а со мной поедет красивая блондинка!", - смеется танкист.
Родная речь
За бортом в этот раз оказываюсь я сам. Стрелять по неприятелю из танка отправляются "Геранька" и Рома Гнатюк. Сажусь рядом с комбатом, отнимаю у Славы пивную банку, закуриваю. Ожидание тут смерти подобно.
- Да ты не расстраивайся!
- Ко мне поедешь? Тут всего час езды.
- Это куда же?
- Самоходки!
- Ха! Спрашиваешь!
Мой собеседник – командир гаубичной самоходной артиллерийской батареи Первой Славянской бригады. Позывной – "Грин". Это чуть полноватый мужчина средних лет. Улыбчивый и позитивный. Переодень такого в гражданку – сойдет за руководителя средней руки, но в камуфляже он имеет вид лихой и молодцеватый.
"Никто никуда не едет! Пусть сперва ребята вернутся, а то поседею весь с вами. На экран лучше смотрите! Это свежак!", - горячится комбат.
На экране видим украинские позиции. Беспилотник швыряет гранату. Взрыв! Из окопа к разрушенному зданию рвет когти украинский солдат. "Успел-таки! Второй заряд не сработал. Так обидно, когда такое случается. Не могу сдержаться – ругаюсь на телевизор", - смеется "Зима".
Разговор возвращается к беспилотникам, связи и проблемам со снабжением. "У меня после первого же боя половина ребят в "укропские" шмотки переоделась. Потому, что качество. А как ругать, если свое почти сразу превращается в тряпки?", - ворчит кто-то из офицеров.
Снимать здесь нельзя и потому коллеги завидуют мне – пишущему журналисту. Напрасно. На войне, как правило, изъясняются матом. Да так ловко, что цензурный аналог подберешь не всегда. Делюсь этой мыслью с комбатом.
"Не очень культурно, зато эффективно. Быстрее говоришь – быстрее понимают. Коллектив-то мужской. "Победос"! Сколько раз на дню я на тебя ругаюсь?", - хохочет "Зима".
Молоденький радист с позывным "Победа", которого все кличут "Победосом", лишь улыбается. "Не считал, командир!", - говорит.
"Дёс"
А в это время товарищ Гнатюк заводит дружбу с "Дёсом" - механиком-водителем из Тельмановского района ДНР. Несмотря на юный возраст, "Дёс" воюет в Первой Славянской с 2019-го.
"Осваивался пару месяцев. Я ведь сам тракторист по профессии. Мне легче. А водителям, которые к нам приходят, немножко сложнее. Это ж гусеничная техника, а они полжизни на колесной проездили", - улыбается он.
Располага у танкистов уютная. Ребята, по большей части, здесь молодые, но хватает и мужиков постарше. Пока суд, да дело, молодежь залипает в телефоны – в разгаре матч по мобильной "World of tanks".
Бойцы у входа реанимируют старый "москвич". Такие здесь называют "космичами" либо "маскарадами". "Лучший транспорт!", - иронизируют они.
За то время, пока Т-72 готовили к бою, а наш военкор истреблял солдатские запасы кофе и беседовал с "Дёсом", колымагу удалось завести.
- Тяжело в бою на танке?
- Смотря где. Первое время страшновато было, но к этому привыкаешь.
- Много пришлось повоевать?
- До Запорожской области дошли. Потом на Новобахмутовке тоже. Это с другой стороны Авдеевки. Там я три машины потерял. Одну сожгли, вторая подорвалась на минах. Там пятиэтажка…высоту брали.
"Гераньку", пострелявшую из танка, быстро посвящают в танкисты с помощью гильзы и рюмки коньяка. "Ну как вы тут, мазута?", - смеется она, заходя в располагу.
К возвращению группы ребята сообразили на стол нехитрый солдатский обед: хлеб, колбаса, маринованные овощи, отварное мясо, картофель и несколько порций шашлыка. Дожидаясь ребят, все присутствующие отвлекались от урчания в желудках сигаретами, кофе и задушевными разговорами.
"А вот эту пятиэтажку мои ребята обороняли. Там такая жесть была, что теперь это наш Дом Павлова. Погляди-погляди. Один подъезд сразу развалили. Хорошо, что гражданских в округе давно уже не было", - рассказывал "Зима", демонстрируя видео на экране своего телефона.
Самый худенький
Теперь же мы сбрасываем куртки и броники. Рассаживаемся вокруг большого стола. Рома шепотом рассказывает мне обо всем интересном, что видел у танкистов.
- Сейчас быстро обедаем и ко мне?
- На батарею? Да поезжайте! Не в обиду, брат, но с тех пор, как война началась, я артиллеристов просто ненавижу.
- А танкистов?
- Этих вообще презираю!
- Как же ты в зеркало смотришь?
- Я-то чего? Я – пехота!
Дружеские пикировки между "Зимой" и "Грином" - отдельный пункт в нашей программе. Слушать их куда интереснее, чем диалоги в лучших фильмах Гая Ричи или того же Клинта Иствуда. Бывалые киноманы наверняка понимают, что имею в виду.
"Братан, ты вообще кушаешь? Так, бери! А то самый худенький тут!", - говорит комбат, протягивая мне шампур. Вздыхаю. Отсидеться не получилось, а впереди еще много-много беготни.
- На гаубице сложнее воевать, чем на танке?
- Не то, что сложнее. Танк ведь бронированный, а самоходка – не очень. Отстрелялся и беги.
- Быстро засекают?
- Очень! Порой и двух выстрелов не дают сделать. Но мы все равно прилично им раздаем.
"Москвичом", который повезет нас к артиллеристам, "Грин" управляет лично. Пять минут назад он пообещал "Зиме", что сделает все в лучшем виде и с ребятами (это про нас) ничего дурного не случится.
На заднем сидении этого чуда техники лежат подписанные снаряды. В ногах – противотанковый гранатомет.
- Ныряй в серединку!
- Хочешь, чтоб я прикрывал тебя от снарядов?
- Если рванут, то без разницы, а на железках сидеть не хочу.
- Хитрый вы лис, коллега!
Проезжаем указатель "Спартак" и веселый "Грин" моментально серьезнеет, а я в тысячный раз поражаюсь тому, как по-разному одни и те же люди ведут себя в быту и на войне.
Всю дорогу командир батареи молчит, а мы уже привычно дурачимся: травим байки, распеваем песни и сыплем анекдотами. Час на обычной дороге и час здесь – это два очень разных часа. Уж поверьте.
- Мужики, снимать тут можно, но так, чтоб не выдать позиции. Договорились?
- Да мы бывалые. Что можно – отрежем. Что нельзя – заблюрим. Цензура – это одно, а ребят подставлять нельзя.
- Тогда идемте знакомиться.
Отстрелялись по-голливудски
У костра отдыхают солдатики. В основном это молодые ребята, у которых "Геранька" вызывает живой интерес. Не потому, что красивая (хотя она таки да), а потому, что присутствие женщины навевает воспоминания о мирной жизни. О тех, кто ждет дома.
Земля, изрытая гусеницами самоходок, превратилась в болото. Даже не пытаемся остаться чистыми и шагаем прямо по лужам. Ничего. Вернемся – отмоемся.
"Грин" инструктирует командира машины, а самоходка выползает из укрытия и потихоньку движется на огневой рубеж. Мужики выдают "Гераньке" шлемофон, и та скрывается в люке. Мы расчехляем камеры.
"Выстрел!", - орет кто-то из железного тела машины. Все прикрывают уши и открывают рты. Пушка шарашит так, что земля начинает толкаться.
- Солидно! Но миномет пострашнее звучит.
- Да-а-а? Так ты ближе подойди!
- Если это не приказ, то, пожалуй, что воздержусь.
-То-то же!
На третьем выстреле дуло начинает плеваться огнем. На четвертом – по-голливудски выдает сгусток оранжевого пламени. Когда работают не по тебе, самоходка выглядит даже красивее, чем реактивные системы залпового огня.
А в это время за моей спиной артиллеристы говорят о карбюраторах и других автомобильных запчастях, на которые продавцы нынче цены не служат. Обыденно так, с ленцой. Будто не позиция это, но автомобильный рынок.
К пятому выстрелу где-то просыпается наша реактивная артиллерия и начинает поддерживать самоходку огнем. "Ха! Соседи подключились!", - комментирует "Грин". Он снова весел и улыбчив.
Отстрелявшись, машина уходит в укрытие, а мы возвращаемся к костру. Кто-то грозится угостить чаем, а может и кофе, если таковой найдется.
Пока греемся, "Борисыч" показывает фотографии сыновей и совсем еще юного внука. Последний до смешного похож на мальчишку-курсанта из советского фильма "Офицеры". Говорю об этом и гордый дед расплывается в улыбке. А ведь и правда похож!
Один из парней хочет передать родне привет и Наташа достает телефон. "Этот к нам из пехоты попал после ранения", - объясняет "Грин".
- У вас легче?
- Да не сказал бы. Иной раз такая жара, что марафоны тут бегаем.
- И как он? Справляется?
- Да нормально. Он ведь у нас такой не один.
И здесь живут люди
На обратном пути "Грин" снова молчалив. Проскакиваем безлюдный участок и слышим за спиною прилет. Украинская артиллерия пульнула по участку, который невозможно объехать, возвращаясь с позиций. Хитрые они, но мы оказались шустрее.
Проезжаем "Спартак". Из машины поселок видится мертвым. "Не могу проехать. Извините", - цедит командир батареи и резко тормозит. Выходим.
На дороге сидит бабуля. Старенькая-старенькая. Просто сидит и молчит. По асфальту разбросаны покупки, выпавшие из потертой хозяйственной сумки. Подходим, ставим на ноги, собираем вещи.
"Покарауль машину", - просит "Грин" и они с Романом берут старушку под руки. Уводят куда-то за поворот.
Закуриваю, прислушиваюсь. Не мертв поселок, не-а. Во дворе частного дома женщина отчитывает собак за скверное поведение, а из соседнего окна меня с интересом разглядывает старичок. Оборачиваюсь – у машины лежит собака. Совсем еще молоденький хаски. Неуклюжий подросток.
Минут через десять мужики возвращаются.
- Вы извините, что задержались. Но я вот не могу пройти мимо.
- Не понял вопроса.
- Тогда хорошо.
- Да мы, честно говоря, такие же. Вечно кого-то подвозим.
Темнеет, а мы все никак не оставим "славянцев". Вроде страшно здесь, но как-то хорошо с ними. Просто и душевно. Наконец "Зима" говорит, что пора выдвигаться, и комната наполняется грохотом сдвигаемых табуретов да стульев. Погнали!
В свете красных лампочек нутро украинской "Варты" походит на кабину десантного вертолета из фильма "Хищник". Не хватает разудалого рок-н-ролла, но магнитофона здесь нет. Да и к чему это позерство на фронтовых-то дорогах? Главное – доехать. А то, что холодно, темно, без музыки и трясет – дело десятое.
Центр города. Ночь. Обнимаем "славянцев" под грохот прилетов. На позициях все честно и просто, а здешняя смерть внезапна и бесчестна, как удар в подворотне. Мы едем смывать пыль и грязь, они – гнать противника от республиканской столицы.