Возможно, СВО действительно дана нам для того, чтобы мы — пусть даже и через грязь, через кровь, через неудачи, через проблемы — поняли, наконец, что все эти наши иллюзии по поводу возможности мирного сосуществования с Западом в нынешнем виде, они совершенно беспочвенные, считает политолог Сергей Михеев.
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
— Сергей Александрович, министры семи стран приехали в Киев, обсуждали поддержку Украины. Для этого приезжал премьер Британии Риши Сунак. Почему они столь спокойно приезжают в Киев? Казалось бы, по всем сообщениям СМИ, город чуть ли не прифронтовой, находится под огнем, там гаснет свет. Но тем не менее вольготно себя чувствуют иностранцы, приезжают, абсолютно ничего не боясь, примерно так, как Зеленский приезжал в Херсон?
— Это вопрос не экспертам, эти вопросы стали банальными и, без обид, немножко бессмысленными. Это вопрос к Главнокомандующему, к командующему группировкой, это вопрос к военным, принимающим решения. Насколько я понимаю, с технической точки зрения сделать так, чтобы никто туда приезжать не мог или не хотел, можно. Сделать так, чтобы было страшно за свою жизнь — можно. То есть ничего в этом особенного нет.
Если мы попадаем (ракетами и снарядами высокой точности. — Ред.) по подстанциям в Киеве, то, наверное, можем попасть и по вокзалу, наверное, можем попасть и по центральным площадям, по которым они гуляют, без особых проблем. Значит, политическое решение командованием не принято, и руководителем не принято, Главнокомандующим. Почему — это другой вопрос.
Я считаю, что это ошибка, что это наводит на мысли о каком-то то ли непонятном гуманизме, то ли бесконечной двойной-тройной игре: мы не трогаем ваших лиц и как бы соблюдаем некие правила. Я считаю, что эти страны, враждебно к нам относящиеся, они поставляют оружие, убивающее наших солдат, убивающее мирных жителей Донбасса, — поэтому тут соблюдать какие-то правила совершенно бессмысленно.
И потом, кто эти правила написал, о чем идет речь? Что это может спровоцировать войну с НАТО? Вовсе не обязательно долбить по этим премьер-министрам или министрам иностранных дел. Можно в период, когда они туда не ездят, взять и разгромить, например, несколько железнодорожных станций, включая вокзалы, которые бы не давали им возможности приехать.
Можно дать понять, что ездить не надо. Вовсе не обязательно устраивать кровавую кашу под камеры с убийством министров, премьер-министров или президентов. Можно создать ситуацию, при которой они поймут, что ехать не надо.
Почему этого не делается — это другой вопрос. СВО сопровождается целым рядом вопросов, на которые понятных ответов нет. Можно гадать, можно выстраивать гипотезы, но четких ответов нет, и это очень жаль, потому что визиты этих иностранцев украинская власть использует по полной программе.
Во-первых, они постоянно таким образом подкармливают эту идеологему о том, что Запад с нами, Запад нас не бросит ни в какой ситуации, они нас не оставят. А это очень важно с точки зрения поддержания морального климата и в украинском обществе, и в украинских войсках. Вот, мол, смотрите, Европа ничего не боится, все равно она будет с нами до конца.
Это важный информационно-психологический фактор. Плюс ко всему они же их туда таскают, показывают, как им там плохо, как им там тяжело, и значит таким образом выдавливают из них еще какую-нибудь очередную помощь.
Поэтому этот фактор очень важный, я об этом очень много раз говорил в самых разных эфирах. Я считаю, что давно надо было сделать так, чтобы никто туда не ездил, ни у кого не было даже мысли о том, что туда можно безопасно приехать. Да и самого Зеленского загнать в какой-нибудь бункер, чтобы он оттуда носа не показывал.
Думаю, технически это возможно. Почему этого не делается? Однозначного ответа на этот вопрос дать, к сожалению, не могу. Но смысл не в том, что я не могу, смысл в том, что этот вопрос есть у огромного количества людей, а наше руководство по этому поводу делает вид, что оно этого вопроса не замечает.
— Чемпионат мира по футболу донельзя заполитизирован, что там осталось от самого футбола? Россия не участвует. Самое главное событие обсуждается с ЛГБТ-флагами и поддержкой движения. То же Евровидение, опять же, один из самых заполитизированных международных конкурсов. Остались ли хоть какие-то международные конкурсы, соревнования, где есть спорт — соревнование, а не политика?
— Что касается спорта, мне кажется, что наши все разговоры про его неполитизированность — это наивное вранье самим себе. Спорт всегда был политизирован. Даже если вспомнить мифологическую историю Олимпийских игр — на время Олимпийских игр объявляли перемирие. Это уже своего рода политика, поэтому любые общественные мероприятия, привлекающие общественное внимание, они всегда в той или иной степени становятся политизированными.
Другой вопрос, что то, что происходит сейчас, — это запредельная форма политизации, когда спорт стал инструментом давления. Тоже это не вчера началось. Вспомните бойкот московской Олимпиады со стороны западных стран в 80-м году, потом обратное дело — Советский Союз устраивал у себя Игры доброй воли для дружественных государств.
А сейчас ситуация следующая. Запад после распада советского блока претендует на абсолютную власть, а абсолютная власть использует все доступные ей инструменты. И спорт, конечно, является одним из них.
Спорт давно превратился в шоу-бизнес. Шоу-бизнес находится под контролем западных медийных корпораций, он приносит огромные деньги — и это в том числе способ воздействия на настроения людей в огромном количестве стран мира, и они взяли его на вооружение. У кого власть, тот и управляет всеми этими вещами. Другой вопрос, что мы сами в значительной степени делегировали им какие-то беспрецедентные полномочия после распада Советского Союза, полностью согласившись на все их правила. Мы живем сейчас по их правилам.
Они захотели — и не пустили. Они захотят еще что-нибудь сделать — и сделают. Смотрите, как они на этот Катар бедный давят своим гомосексуализмом — вы должны и всё, и привет. То есть они совершенно откровенно говорят простую вещь: спорт — это такой шоу-бизнес, который находится в наших руках, и мы будем его использовать везде и всюду так, как мы считаем нужным.
Выход из этого только один — это создавать параллельные структуры. Сейчас обсуждается возможность перехода Российской футбольной федерации в Азиатскую лигу. Понятно, что многим это не нравится, но я могу сказать, что другого выхода, скорее всего, просто не будет, потому что все европейские структуры — УЕФА и все остальные, политизированы полностью, и ждать от них каких-то поблажек просто не стоит. Надо выходить из-под их контроля, выходить из-под этой зависимости и строить свою собственную жизнь.
— Много разговоров о том, что увеличивается товарооборот, укрепляются взаимоотношения с Ираном и Китаем. Насколько действительно укрепляется и увеличивается, по сравнению с тем, что было до периода СВО, насколько велики перспективы подобного сотрудничества? Почему мы, в конце концов, не укрепляли это сотрудничество раньше?
— Про то, почему мы не делали раньше то, что начали делать сейчас, — это вопрос классический, он касается не только Ирана и Китая, но и всего остального. Ответ на него довольно неприятный для патриотического сообщества, но, в общем, он был очевиден всегда. На самом деле, российское руководство даже при Путине продолжало политику выстраивания какого-то совместного мира с Западом, вхождение в Запад. Расчеты на мировое разделение труда и на всё остальное. Поэтому на это и делалась ставка.
Сама по себе российская элита внутренняя, она очень несуверенна была, она заточена на это поклонение перед Западом — на двойную жизнь между Россией и Западом. Она настолько с этим сжилась за эти тридцать лет, что, конечно, любые другие векторы развития ей вообще не хотелось бы даже обсуждать. Но только если с точки зрения зарабатывания каких-то денег.
Грубо говоря, эта глубинная несуверенность, глубинная вторичность — она была причиной того, что все развивалось только в одном направлении — в направлении Запада. Туда или оттуда, а все остальное воспринималось как вынужденная необходимость. В любом случае, не магистральные направления развития. Вся ставка делалась на это — на то, что можно все проблемы порешать путем каких-то всяких разных интриг, путем каких-то полуигровых схем, путем бизнеса.
Именно из-за этого Россия потеряла огромные деньги, вложенные в иностранные ценные бумаги. Потому что финансовая, экономическая российская власть в эти финансовые институты верила больше, чем в собственную страну. Она говорили, нет, ничего не может произойти, что возьмет и отнимет у нас эти деньги. Народ России в Россию и ее будущее верили гораздо меньше, чем в американские ценные бумаги. В американские ценные бумаги они верили гораздо больше. В результате мы потеряли огромные деньги.
Сейчас начинается со скрипом, не публичное, но все-таки признание того, что да, дальше так жить нельзя, надо возвращаться к тому, чтобы быть действительно суверенной страной, ну и все такое прочее.
В этом смысле, может быть, вся эта специальная операция действительно дана в чем-то нам свыше — для того, чтобы мы, пусть даже и через грязь, через кровь, через неудачи, через проблемы, поняли, наконец, что все эти наши иллюзии по поводу возможности мирного сосуществования с Западом в нынешнем виде, что они совершенно беспочвенные.
Мы можем только или подчиняться, или конфликтовать. Для конфликта нужна реальная суверенность. Отсюда и все, что касается внешней политики, отношений с Китаем, Ираном и т. д. Вроде бы эти отношения развивались, например, с Ираном они довольно долгое время тормозились, причем тормозились искусственно, под давлением тех санкций, которые навязал Запад, а мы тоже к ним присоединились. Сейчас уже понятно, что мы в принципе не можем игнорировать перспективы отношений с Ираном и просто хватаемся уже за всё, что есть.
То, что это надо было раньше делать, — это ясно. Глупо было противопоставлять условное экономическое сотрудничество с Западом отношениям с Китаем или Ираном. Надо было развиваться во всех направлениях, страхуя разные варианты. Мы этого не сделали, это все равно вопрос концепции развития страны, стратегии или ее отсутствия.
Действительно ли эти отношения сейчас активизировались с началом СВО? Да, действительно. Рост товарооборота — это вещи, исчисляемые в цифрах, их хорошо видно, и это касается и Китая, и Ирана. Другое дело, что и Иран и Китай раньше могли с нами сотрудничать на более равноправных основах, а теперь тоже пользуются ситуацией, начинают выставлять свои условия, и мы в результате вынуждены продавать свое сырье с огромной скидкой или идти на условия таких контрактов, которые нам не очень выгодны. Но это — поделом. Не хотели думать тогда, придется думать сейчас.
Сейчас увлечение параллельным импортом. С одной стороны, понятно, что сейчас это неизбежно, но в принципе наша цель — это не Китай и не Иран. Наша цель — это построение собственной самодостаточной экономики. Настолько самодостаточной, насколько это возможно. Свое производство, своя научная школа, свое высшее и средне-специальное образование. К своему надо возвращаться.
А Китай и Иран, насколько они могут в этом помочь, — надо их использовать. Но в общем и целом тоже, то мы торговали, у нас вся ставка была на Запад, а теперь с Западом не получилось, вся ставка будет условно на Китай и Иран. Это тоже ущербная политика, которая породит другую внешнюю зависимость.
Главный вывод из того, что происходит сейчас, будет один — мы должны быть максимально самодостаточными. На сто процентов это невозможно, но насколько максимально возможно, мы должны это в качестве цели ставить.
— Можно ли сейчас, спустя некоторое время после громких разговоров, предположить, как будут развиваться события вокруг Запорожской АЭС?
— К сожалению, ничего нельзя предположить. Это такой же вопрос, как тот, почему этих министров всевозможных пускают в Киев. Вроде бы как весной или в начале лета, можно было твердо сказать: да нет, ни за что в жизни этого не будет. Но после того, как мы сначала ушли из-под Киева, потом отдали Змеиный, потом ушли из Харьковской области, теперь ушли из Херсона, теперь уже да, никто вообще не возьмется сказать, что нет, мы не уйдем с Запорожской АЭС. Я не готов это сказать.
Сейчас какую-нибудь формулировочку можно выдумать, типа того, что «выравниваем линию фронта, перегруппируем наши войска». Я считаю, что мы не должны уходить, и с этих территорий, с которых ушли, не должны были уходить. Выстраивать всю логику этой кампании, видимо, надо было по-другому. Хотя понятно, что военные, особенно по весне, любили говорить «не надо нам ваших советов».
Ну, если бы вам не надо было бы наших советов, может быть, все по-другому как-нибудь было? Я помню, как весной говорили, что нужны удары по инфраструктуре — никто этого слушать не хотел, некоторые усмехались, а теперь они являются чуть ли не одним из самых эффективных средств воздействия на Украину.
Вот как здорово! А вы же говорили, что вам не нужны наши советы, что вы вообще сами разберетесь. Взяли и 21 сентября объявили частичную мобилизацию. Значит, не разобрались? Значит, мы тоже что-то соображаем?
В данном случае я могу только одно сказать: отдавать не надо было ничего. Теперь Запорожская АЭС — и ее не надо отдавать. Но отдадут или нет, я сказать не могу, я никакого отношения к принятию решений не имею, никакой эксклюзивной информацией на обладаю.
Сами наши руководители, да и военные в том числе — подвесили эту ситуацию. Они обижаются на то, что вот какие-то слухи распространяют всякие нехорошие люди, это дезинформация, заброшенная из Украины. Родные мои, никто бы их не распространял, если бы вы однозначно удерживали бы территории и не создали бы четыре прецедента ухода с территорий — Киев, Харьковская область, Змеиный и Херсон. Если бы вы не создали уже четыре прецедента оставления этих территорий, никто бы никаким слухам бы не верил. А так как это уже четыре раза случилось, то теперь понятно, что люди будут верить любым слухам.
Вроде бы не должны мы ее (ЗАЭС. — Ред.) отдать, и, на мой взгляд, не надо ее отдавать. Но дальше отдадим мы ее или нет — это совершенно вопрос куда-то в другое место, куда обычно вопросы уходят, а ответов не дождешься.
— У нас зимний период, грязь окончательно подзамерзнет, а сам конфликт — будет заморожен на зимний период, или же нас ждет горячая зима, исходя из того, что имеем сейчас?
— Опять все туда же, все в ту же кассу: я этого знать не могу. Сейчас не время подписывать какие-то перемирия, потому что, несмотря на уход из Херсона, ситуация вовсе неблагоприятная на Украине. Да, они попиарились на нашем уходе из Херсона, да, к сожалению, позверствовали и продолжают зверствовать в отношении людей, которых они в чем-то подозревают. Но сказать, что, например, Украина на подъеме, — это было бы вранье.
Другое дело, что нам хотят навязать эту точку зрения, но на самом деле мы видим ограниченные удары по инфраструктуре, они накануне зимы ставят Украину в очень тяжелое положение. Конечно, нужны удары по транспортной инфраструктуре. И по всем остальным вещам: Гознак, чтобы он не печатал украинские деньги, все эти центры, где серверы стоят, парализовать СМИ, интернет и прочее. И это ударит очень серьезно и по боеспособности украинских войск.
Почему этого не происходит — по техническим причинам или политическим — трудно сказать. Иногда так, иногда эдак, но такое впечатление, что политических причин больше, чем технических.
Или вот слухи о том, что некие олигархи российские продавливают там свои интересы. Если это правда — это вообще предательство в отношении в том числе и наших бойцов. А если это неправда — мы бы хотели все это увидеть. Снижение дееспособности украинского государства в целом приближает развязку этого конфликта.
Возвращаясь к вашему вопросу: сейчас не время для заключения перемирия, но может ли быть снижена активность боевых действий без заключения перемирия? Наверное, может. Это, опять же, вопрос технический, насколько мы готовы или не готовы к наступательным действиям. Собираемся или нет куда-нибудь наступать? Может быть, и не собираемся, я не знаю.
Я не являюсь категорическим противником переговоров. Они возможны — вопрос только с кем, о чем, на каких условиях и на каком этапе. Сейчас запрашивать о каком-то перемирии России не имеет смысла. Другой вопрос, что нам его продают, это перемирие, некоторые типа «голуби» по одной простой причине — впереди зима, и они боятся, что Украина может эту зиму пережить очень тяжело. Да и сама Европа просто-напросто устала давать оружие, деньги и все остальное, поэтому им бы сейчас как раз нужно было бы перемирие.
Нам, я считаю, нужно продолжать наращивать удары по инфраструктуре. Пусть беженцы уезжают в Европу, Америку, в Канаду, в огромные страны, очень богатые, в некоторых из них вообще зимы не бывает. Пусть туда и едут.
Поэтому этот плач на счет того, что бедные украинские гражданские люди, — ну пусть их Америка заберет себе, Канада, Европа — и всё, не будет никакого мирного населения.
Я думаю, что активность боевых действий может быть снижена, но здесь остается приоритетная необходимость освободить всю территорию ДНР хотя бы и отодвинуть обстрелы от Донецка, и с этим, видимо, придется разбираться. А в остальном — продолжать наносить удары по инфраструктуре.
— Одна из самых больших проблем — это обстрелы Донецка. Более девяти месяцев идет СВО, а обстрелы не прекращаются. Я 24 февраля в Донецке с утра общался с людьми — это для них был праздник в городе, они верили, что это прекратит обстрелы, это как раз главный вопрос был. Но девять месяцев спустя обстрелы все еще продолжаются. Причины продолжения обстрелов исключительно военные, в невозможности отодвинуть фронт? Или у нас опять какие-то сложности другого характера?
— Я никаких других причин, кроме военных, не вижу. Можно какие-то развивать слухи по поводу того, что мы не ударили по каким-то заводам или по каким-то железным дорогам, потому что какие-то нехорошие российские олигархи лоббируют свои интересы. Здесь можно разводить эту конспирологию теоретически, может быть, она местами даже имеет основания. Но что касается Донецка и обстрелов Донецка, я, честно говоря, все-таки других причин, кроме военных, не вижу. В лоб эту проблему решить не удалось. Действительно войска противника закрепились там очень серьезно.
В данном случае имеет смысл верить нашим военным, которые говорят: «Ну да, это все проходит очень тяжело». И если штурмовать в лоб, наверное, можно, но потери будут очень большие. Видимо так. Хотя тоже вопросы есть. Девять месяцев прошло. Все топчется на тех же самых рубежах, все те же Марьинки и все, что с этим связано. Вроде бы пора это все порешать. Но сейчас потихоньку вроде как начали продвигаться, в том числе после ухода из Херсона, вроде бы как это продвижение стало чуть более активным. Ну посмотрим, как это будет выглядеть. В принципе, отодвинуть обстрелы от Донецка — это очень важная с политической точки и с символической точки зрения вещь.