Адвокат, общественный деятель и блогер Татьяна Монтян на голом энтузиазме разворачивает всероссийскую гуманитарную программу и призывает россиян «просыпаться».
О том, как всеми правдами и неправдами прорывалась в Донецк, а также о своей текущей деятельности на территории ДНР она рассказала изданию Украина.ру
— Татьяна Николаевна, как вы впервые оказались в Донецке?
— Впервые уже и не помню — в детстве, на соревнованиях. А в 2014-м — Леша Мозговой взял меня на слабо: заявил, что я не решусь приехать за пленным. «Ты кого на понт берешь?», — усмехнулась я и приехала в Алчевск. Забрала того пленного, благополучно сплавила его журналисту, с которым приехала, а сама отправилась в Донецк.
Здесь тогда все только-только начиналось. До поездки сидела в Киеве и заламывала руки: «Дурачье, вы на своем Майдане нам полномасштабную войну напрыгали!»
И россиян, кстати, предупреждала, что Украина — отыгранная карта, превращенная в плацдарм. Что следующей и главной целью станет Россия. Но кто ж меня слушал?
— Какими были ваши первые впечатления?
— Когда приехала, здесь было абсолютно пусто. Можно было разлечься посреди людного когда-то проспекта и никому не помешать. На улицах даже машин толком не было. «Ташкент» дал мне тогда поездить машину, отжатую у Клюева. Отправляла тому фото и спрашивала, узнает ли он родное авто. Издевалась.
Я ведь помню, как сидя в офисе у Сивковича, мы с Клюевым ругались до матерного лая из-за финансирования партии «Свобода». Предупреждала его, что деньги нацистам давать нельзя ни под каким соусом, иначе однажды придется бежать из Украины, сверкая пятками.
Это 2012-й или даже уже 2013 год был. Увидела Тягнибока, выходящего с миллионом баксов из офиса на Липской. Стала объяснять, что не просто так на Украине «выкармливают» нациков, и Манафорт вынуждает финансировать их в качестве противовеса и «пугала» для восточных регионов тоже не просто так. «Таня, если ты такая умная, то почему ты такая бедная?», — отмахивались они. И допрыгались.
— Чем на тот момент дончане от киевлян отличались?
— Здесь резко стал улучшаться человеческий материал. Что имею в виду? Все махинаторы, барыги и прочие бандиты сбежали, отлично понимая, что в ближайшие 100500 лет ничего хорошего здесь не будет. Остались все больше приличные и патриотичные.
Все более или менее опытные уже тогда понимали, что раз уж Донбасс Россия не забрала вместе с Крымом, то здесь будет «серая зона» еще много-много лет. Еще тогда говорила об этом ополченцам, стоявшим возле «Юзовской Пивоварни»: «Пацаны, готовьтесь! Всё это надолго!»
Не верили, спорили и даже требовали не разводить контру, а потом некоторые из них писали: «Как же ты была права!» Особенно после того, как сюда зашел Курченко, а Медведчук начал крутить свои темы. К сожалению, Донбасс до последнего пытались запихнуть на Украину через Минские соглашения — и на днях Путин признал, что это было ошибкой.
И снова я прямым текстом говорила, что совсем не просто так вэсэушники роют окопы на линии соприкосновения. Я-то бывала там и общалась со всеми. Вот зачем бы они стали тратить огромный ресурс на бетонирование укреплений, если не собирались всерьез воевать?
Вспомните убогих вэсэушников времен Дебальцевского и Иловайского котлов! Но пришли натовцы и всерьез ими занялись. Отбирали таких, как Залужный, который тогда был обыкновенным майоришкой, возили в Штаты, где учили воевать в современной войне.
А пока одни бетонировали окопы, в которых легко может разместиться танк, наши ополченцы говорили, что продержатся три-четыре дня, если Киев пойдет в наступление, а Москва не поможет.
— В Киеве вполне открыто говорили про «хорватский сценарий».
— Да! И самым поразительным для меня было то, что элиты России всерьез считали, будто с Западом удастся договориться! Мне же, как и множеству простых людей в обеих наших странах, эта мысль казалась настолько безумной, что даже описать не могу.
— И на этой оценке ситуации основывались ваши действия?
— С нынешним украинским режимом я несовместима. Уверена, что в случае победы Хиллари Клинтон война бы началась еще в 2016-м. Уже тогда, в принципе, они были готовы и смысла тянуть не видели. К тому же Кремль мог проснуться в любой момент и учуять, чем на самом деле пахнет.
Тем не менее весь срок пребывания Трампа у власти Россия благополучно спала, Донбасс истекал кровью и подвергался разграблению всякими Курченко, а Украину наши «уважаемые западные партнеры» продолжали готовить к серьезнейшей, полномасштабной войне. И вот когда Байден чисто технологически обыграл Трампа с помощью мертвецов с кладбищ, я поняла, что вот-вот начнется.
Сюда приехала пятого-шестого февраля 2021 года через Еленовку. Украинская «гэбня», к слову, не горела желанием пропускать меня через линию разграничения. К счастью, в тот момент из украинской части в ДНР удрал боец, которого сослуживцы убить собирались. Вот и сказала я СБУ, что власти ДНР попросили засвидетельствовать его добровольный переход.
Но война все не начиналась и не начиналась, и я из Донецка уехала в Москву — на конференцию по Донбассу в МГИМО, где подробно объяснила, почему Киев не станет выполнять условия Минских соглашений «никогда, никогда, никогда». Как ни странно, мой совершенно провокационный доклад выслушали и даже в полном объеме перевели на английский язык.
— Что же было в докладе?
— Я рассказала, что Народная милиция ЛДНР выстоит всего три-четыре дня, если Россия не поможет. После чего ВСУ займут Донецкую агломерацию со всеми вытекающими. Если же Россия заступится, то начнется полномасштабная война. Как видите — все именно так и получилось.
— Потом снова в Донецк?
— К сожалению, нет. Я не могла устоять перед возможностью поехать на родину в Крым, а вернуться потом в Донецк уже не успела. Все надеялись, что в сентябре 2021 года Путин продлит срок пребывания в России для таких «бомжей», как я, но он почему-то не продлил. За полчаса до дедлайна улетела в Черногорию, а оттуда — в Египет. Сидела там и ждала разрешения на влет.
В итоге только летом 2022 года оказалась на Питерском форуме, но до сих пор не знаю, кто меня туда пригласил, кто пролоббировал разрешение на мой влет в Россию. «Рассчитаться», во всяком случае, потом за услугу мой «тайный благодетель» не попросил и даже не «проявился», а ведь я была готова почти на все, чтобы снова оказаться в Донецке.
Дальше — новая проблема. В Москве пришлось прооперироваться из-за рецидива давней спаечной болезни. Вопреки запрету Владимира Грубника (который хирург и прекрасно осознавал риски) и втайне от него я таки приехала в Донецк. По дороге шов воспалился, и Андрею Лысенко пришлось поселить меня в придорожном борделе, расположенном между Макеевкой и Донецком, поскольку это одно из немногих мест в этих краях, где есть скважина и бойлер.
Вечером приехал Грубник, в ярости от моего непослушания, взглянул на шов и сразу рванул в машину за походным хирургическим чемоданчиком. Да, он оперировал меня прямо в том борделе. Там, конечно, случалось всякое, но операций, думаю, до тех пор не делали.
По его настоянию мне пришлось опять уехать в Москву, на радость хейтерам, которые дружно вопили, что в Донецк я уже не вернусь. Три недели я не теряла там времени и бегала по эфирам федеральных каналов с гофрированным дренажом, торчащим из брюшины. Представляете, да? Выступаю на телевидении, а между ног в это время висит баночка с инфильтратом. В итоге сам Грубник приехал в Москву, убедился, что угроза осложнения миновала, и наконец-то разрешил мне вернуться в Донецк, где я и нахожусь по сей день.
— И чем вы тут занимаетесь?
— Все это время я разворачиваю логистику доставки грузов в Донбасс, пробуждаю российское общество. В том смысле, что «вставай, страна огромная»! Без помощи народа обойтись не получится, поскольку нет вообще ни-че-го.
Сейчас разворачиваем сеть, в которую входит уже огромное количество российских городов и каждый день прибавляются новые. Есть паблик в Телеграме — «Посылки на Донбасс». Так и работаем.
Человек в своем городе находит и арендует склад, куда другие сносят любую помощь, а мы прорабатываем логистику доставки в Ростов, откуда с Лысенко и Грубником фурами тянем в Донецк.
— Вы постоянно упоминаете Лысенко и Грубника. Как вы с ними познакомились?
— В 2020 году, по-моему, с Лысенко впервые встретились живьем. До того помогала ему — размещала ролики, который от присылал. Тысяч по двадцать всего, наверное, смотрели тогда те скорбные видео. Приехала тогда в Донецк, и рванули мы с ним в Коминтерново. Это крохотный поселочек, в котором и русского-то толком не знают. На чистом украинском языке тамошние бабушки спрашивали, за что же их убивают украинские же вояки.
У Лысенко тогда был какой-то «гроб на колесах», на котором чуть не встряли в сотне километров от Донецка. Бросила клич — собрали немного денег. Купил он тогда восьмилетний драндулет, но в сравнении с предыдущим то был вполне пристойный автомобиль. Так и завертелось все постепенно.
А Грубник два года партизанил в Одессе: подрывал железнодорожные пути, взорвал СБУ, ликвидировал уйму нацистского отребья. Еще взрывал склады с гуманитаркой по ночам, чтобы одесситы перестали сдавать их украинским сволонтерам.
Все это время он успешно косил под «ботаника» в очочках и преподавал на украинском языке хирургию в тамошней медицинской бурсе. Когда его взяли, студенты поверить не могли. А взяли, кстати, за день до приезда в город Порошенко. Хотели подорвать его, но кто-то сдал.
Шансов-то у них в принципе не было, поскольку выявлением самоорганизовавшихся диверсантов занимались истинные профи, а помощи от России не было. Если кто и передавал взрывчатку, то вопреки начальству.
В итоге отсидел Грубник больше четырех лет «на бункере» в Одесском СИЗО, то есть в секторе для пожизненно осужденных, на минус каком-то этаже, где плесень, крысы и вечная сырость, причем два года и два месяца — в одиночке. С одной часовой прогулкой в сутки. Теперь он здесь — в Донецке.
— Предлагаю вернуться к масштабированию. Как же все это работает?
— Это именно то, чем изначально и хотела заниматься. Сейчас вот украинские деятели признают, что практически все их успехи в плане самоорганизации — заслуга Монтян. На моем институциональном ресурсе и волонтерят сейчас. Они там перешли на темную сторону Коллективного Запада, но структура ведь моя осталась. Теперь делаю примерно то же самое, но в масштабах России. Результат, как говорится, налицо.
Порой даже воем: «Горшочек, не вари!» Народ ведь и мирные и военные грузы присылает одновременно, а также одновременно может прийти несколько фур из разных городов. В итоге звонит мне Грубник и возмущается: «Почему весь мой склад завален памперсами и детским питанием?!» Следом Лысенко звонит и ругается: «Таня, скажи Грубнику, чтобы забрал с моего склада свою военку!!!» Как челнок мотаюсь и всех мирю.
— Что за склады?
— Обыкновенные склады. У Лысенко — огромный. В нем хранится гуманитарка для мирных. У Грубника склад значительно меньше, поскольку высокотехнологичное оборудование много места не занимает. Те же телефоны «Лира» взять. У нас ведь закрытой связи военной почти нет. По «Азарту» возбуждены уголовные дела, а войска тем временем без шифрованной связи. Грубник занимается этим вопросом.
Мы, конечно же, стараемся не афишировать, где эти склады находятся, поскольку нацики не пожалеют одного-двух «Хаймарсов», чтобы их развалить.
Сейчас нам два броневичка подарили. Вот на них гуманитарку и возим: зимние вещи, детскую одежду, памперсы, детское питание. Последнее особенно актуально для местных жителей, поскольку стоит дорого. У иных средств не хватает даже на дешевую смесь «Малыш» и детей приходится коровьим молоком кормить. А это для малышей очень вредно.
На стримах объявляю сбор на все необходимое, а люди присылают деньги. Сейчас вот проект — «Новогодние подарки». На одной только линии соприкосновения у нас три тысячи детей живет. Это прямо в зоне боевых действий, куда ежедневно прилетает. Вот им только на подарки к Новому году нужно три тонны конфет.
А кроме нас к ним никто не поедет, поскольку опасно. Официалы не возьмут на себя такую ответственность, а мы — частные лица. Если нас вдруг убьет, то это наш осознанный выбор.
— Местные органы власти помогают?
— Не мешают и слава богам! Иногда, к слову, действительно помогают. Так, например, предоставили автобусы, когда мы впервые деток в Крым вывозили.
— Многих уже вывезли?
— Сейчас вот пока две группы — 199 и 150 детей. Самых маленьких отправили с родителями. Сейчас они в Евпатории, где наша дончанка Аня Толбацкая нянчится, возит по экскурсиям и всячески опекает.
Сейчас мы формируем списки третьей группы и уже собрали деньги на четвертую. Дальше — посмотрим. Моя б воля — все три тысячи отсюда вывезла бы, но, как говорится, «мы спасем лишь того, кого сможем спасти».
За все время на этот проект по вывозу детишек уже собрали более девяти миллионов рублей. Это, на минуточку, частная инициатива. Другие тоже собирают, но получается дороже, поскольку селить планируют в государственных гостиницах. И тут я откровенно не понимаю, отчего власти Крыма не помогут вывезти отсюда как можно больше детей. Все равно эти санатории и гостевые домики сейчас пустуют. Частные инициативы никто не отменял, но и чиновникам пора бы вносить свою лепту.
— Частные инициативы эффективнее государственных?
— Очевидно, что в серьезном количестве случаев — да. Мы ведь отчетностью не заморачиваемся — у нас попросту нет для этого лишнего ресурса. Все нас знают и в порядочности нашей не сомневаются. Люди отовсюду приезжают волонтерить, работают на складах, ездят с нами на линию фронта и все видят. А государство — это всегда про отчетность, разрешения и прочие бумажки, которые мы просто не потянем, потому что нам некогда и не до того.