Мы уже неоднократно писали, что, не смотря на все сложности военного времени, украинцы настроены вполне оптимистично и уверены в конечной победе. Пропаганда работает отлично, но даже при учёте этого фактора общественное мнение выглядит уж слишком неадекватным. До такой степени, что социологи вынуждены оправдываться.
7 ноября Киевский международный институт социологии опубликовал результаты опроса, проведённого 21−23 октября. Всего опрошено 1000 граждан Украины. В этот раз темой опроса были перспективы Украины в не очень отдалённом будущем.
Респондентам предложили согласиться или не согласиться с двумя утверждениями: «Украина через 10 лет будет преуспевающей страной в составе Европейского Союза» и «Украина через 10 лет станет страной с разрушенной экономикой и большим оттоком людей». Казалось бы, 10 лет назад Украина выглядела намного лучше, чем сейчас, и уже из этого можно было бы делать какие-то выводы. Но респонденты без специального напоминания сложных интеллектуальных конструкций не творят, а отражают своё текущее эмоциональное состояние. Выглядит же оно так:
— 89% (!) опрошенных ожидают через 10 лет наступления коммунизма, простите, — светлого европейского будущего, причём 63% полностью в нём уверены;
— 5% полагает, что через 10 лет страна будет выглядеть примерно так же, как сейчас.
Определённую критичность по отношению к будущему страны сохраняют жители Востока (всего 76% оптимистов) и русскоязычных (77%), однако в этих случаях говорить о сколько-нибудь адекватном восприятии реальности не приходится.
Социологи задали оптимистам контрольный вопрос: «Некоторые эксперты и политики предупреждают, что после войны и победы Украину ждут несколько тяжёлых в социально-экономическом плане лет. Вы лично готовы или не готовы испытывать материальные трудности в течение 3−5 лет, если в результате Украина станет преуспевающей страной и членом Европейского Союза?» (нам особенно понравилась оговорка «если» — а если не станет?)
Немного предсказуемо, что 97% готовы терпеть трудности по схеме «три года упорного труда — 10 000 лет счастья» (курс «трёх красных знамён» в КНР, 1958 год — неувядающая классика).
Руководство КМИС предсказуемо заподозрило, что их обвинят в проведении опросов в интернатах для умственно отсталых граждан, и снабдили результаты комментарием заместителя директора КМИС Антона Грушецкого.
Грушецкий указывает, что даже до начала военных действий «существовал ряд факторов, которые негативно влияли на репрезентативность опросов (например, отсутствие переписи более 20 лет)». После начала СВО на репрезентативность исследований оказывают влияние следующие факторы:
во-первых, большое количество беженцев. «Среди около 30 млн взрослых граждан (оценки на момент полномасштабного вторжения) можно примерно оценивать, что около 13−15% уехали за границу, а по методу телефонных интервью невозможно обеспечить надёжный опрос этих граждан».
Во-вторых, доступность для телефонных опросов территорий, на которых идут боевые действия или которые заняты российскими войсками (на этих территориях украинская мобильная связь либо не работает вообще, либо работает с перебоями). «В мае 2,5−4% респондентов проживало на этих территориях, сейчас в выборке жителей этих территорий — 0,3%».
В-третьих, в опросах не хотят участвовать граждане с «пророссийской» позицией, а, приняв участие, — говорят неправду.
По поводу нежелания участвовать в опросе КМИС провёл в мае методический эксперимент, по итогам которого Грушецкий осторожно отмечает «некоторое смещение в сторону проукраински настроенных граждан», что даёт отклонение в 5−7% для отдельных вопросов. Но «эксперимент не даёт ответа, насколько искренни в своих ответах респонденты».
Мы же отметим, что феномен «спирали умолчания», описанный немецким социологом Элизабет Ноэль-Нойман, тут играет сравнительно малую роль — респонденты скорее всего считают социологов (как правило — безосновательно), агентами СБУ, желающими выяснить настроения с целью последующего «пополнения обменного фонда».
Общий вывод остаётся оптимистичным: репрезентативность снизилась, но некритично, и получаемые социологами данные «позволяют достаточно надёжно анализировать общественные настроения».
Мы склонны согласиться с оценками Грушецкого. Просто потому, что КМИС — одна из старейших социологических организаций Украины, которая к тому же занимается не только опросами, но и фундаментальной наукой, в частности — проблемами методологии исследований.
В то же время в комментарии Грушецкого есть существенная оговорка — изменения общественного мнения не так радикальны, как это видно по результатам опросов. Социология показывает общественную истерику (во многом спровоцированную пропагандой), но не показывает мнения людей, которые истерике не поддались. Кроме того, опыт показывает, что отключение украинского телевизора само по себе достаточно быстро приводит к стабилизации общественного мнения на более или менее адекватном уровне (включение телевизора российского вряд ли даёт такой эффект — российская «картинка» не адаптирована к новой аудитории и во многих отношениях хуже). К сожалению, проведение такого рода исследований возможно только на качественном уровне.
В общем, не всё на Украине так плохо для России, как это показывает украинская социология, но это следствие, скорее, инерции общественного мнения, чем каких-то усилий со стороны российской информационной машины, — на протяжении последних тридцати лет Россия только теряла позиции в украинском информационном пространстве.