Новость о частичной мобилизации в России и подробности о проведении референдумов в Донецкой и Луганской Народных Республиках и на освобожденных территориях до многих на передовой в Донбассе доходят на сразу. Наш корреспондент на примере артиллеристов Второй бригады ЛНР узнал о том, как военные восприняли известия 21 сентября.
Командира батареи реактивщиков «Молодого» в солнечный сентябрьский день беспокоила погода. Осень всегда неудобное время для боевых действий: даже полноприводные армейские автомобили заносит на расквашенных распутицей дорогах, а траншеи заливает водой. Машины комбата тоже беспокоят — недавно он потерял «Ниву», разбитую ответным огнем «збройных сыл». Остатки советского внедорожника, который когда-то в СССР разрабатывался как авто для агрономов и директоров совхозов, сейчас ржавеют где-то под небом Черноземья — где когда-то были колхозные поля кукурузы и подсолнечника, а сейчас от проселочных путей расходятся елочкой следы от ребристых протекторов «Уралов», тягачи гаубиц или «Грады» съезжают в сторону, чтобы развернуться, отстреляться и быстро рвануть обратно, пока не прилетела «обратка».
Точно так же должен был стартовать сейчас расчет одного из «Градов», именно поэтому «Молодой» слушал метеосводку — его интересовал ветер, который мог снести снаряды на приличной дистанции. После расчетов он отметил точку на карте в планшете и начал передавать по рации цифровой код, проговаривая его два раза, эфир эхом подтверждал, что координаты приняты.
Закончив передачу, «Молодой» сам сел за руль «Бардака» — так в войсках называют БРДМ — бронированную разведывательно-дозорную машину. Артиллеристам Второй бригады достался украинизированный вариант этого кургузой боевой машины: с двумя люками по бокам и надписями на мове внутри. Это традиционный и привычный трофей — и кадровые военные, и мобилизованные республик Донбасса носят такие «подарки» — разгрузки и бронежилеты с касками, стреляют из них — взятых в бою автоматов, гранатометов и пулеметов, и ездят на них — на «буханках», джипах или вот «бардаках».
БРДМ споро карабкается по склонам холмов вслед за «Уралом». Наконец на одном из холмов установка останавливается, расчет начинает наводить направляющие. Один номер скорым шагом идет в поле с буссолью, определяет азимут, двое бойцов у панорамы колесами поворачивали направляющие.
— Угломер… Прицел… Навести, по готовности — доложить.
— Готов!
Пока все ждут подтверждения того, что цель на месте, командир расчета, стоя в поле, среди ссохшихся колосьев и редких подсолнухов потягивается: «Эх, восемь лет так. Хорошую бы работу… Хотя артиллерист — классная работа. Только надо все это закончить». Рассуждения обрываются треском рации, вместо ставшего уже привычным «триста тридцать три» звучит просто «огонь!» — установка одна, синхронизация длинной командой не требуется.
«Град» выпускает три пристрелочных снаряда. Разведка — оператор беспилотника сообщает о результатах, расчет делает поправку, и с грохотом весь пакет меньше чем за полминуты уходит в небо. Автомобиль почти сразу же рвет с места, разворачивается и несется обратно по проселочной дороге. Дроны, звукометрическая разведка и радиолокационные станции контрбатарейной борьбы помогают сейчас сразу вычислить место, откуда ведется стрельба. Поэтому и покинуть это место надо как можно быстрее.
На исходной позиции командир дивизиона радует реактивщиков — залпом снесена минометная батарея. «Утратила боеспособность, обычно после нашего залпа процентов на восемьдесят они утрачивают боеспособность. Замечательный результат!», — сдержанно хвалит он бойцов.
В тылу, куда возвращается удачливый расчет, уже кто-то из зоны покрытия, где есть интернет, привез новости в смартфоне — что же было в обращении президента России, которое переносилось с вечера вторника на утро среды. Суть, прибывший из большого мира, передал двумя словами: «Частичная мобилизация». «Глубоко эшелонированную линию…. Штурм в лоб обернулся бы тяжелыми потерями, поэтому наши части… оказывают помощь людям, которых киевский режим превратил в заложников, в живой щит», — скороговоркой читает боец с экрана смартфона слова обращения. Бойцы и офицеры молча слушают, никак не выражая своего отношения, хотя это им прорывать эту самую «глубоко эшелонированную линию».
Для артиллеристов, как и для всех военных на фронтах под Лисичанском, Донецком, в Запорожье и Херсонской областях это означало одно — линия фронта должна прийти в движение. И для тех, кто воюет девятый год, и для тех, кто надел форму в феврале 2022-го, это было и обещание новых боев — а, значит, «Минска-3», которого так боялись, не будет — и понимание того, что кампания закончится не завтра, раз под ружье ставят несколько сотен тысяч новых бойцов.
Военные слушают и про то, что прекрасно знают сами и без официальных сообщений — про то, как живут в ДНР, ЛНР, Херсонской и Запорожской областях. «Многие из них вынуждены были стать беженцами…. Сегодня подвергаются постоянным артиллерийским и ракетным обстрелам», — спешит чтец, глотая слова и пропуская фразы.
Какое-то оживление вызывает абзац «Большинство людей, живущих на освобожденных от неонацистов территориях, а это прежде всего исторические земли Новороссии, не хотят оказаться под игом неонацистского режима». Термин «Новороссия» — это земли юго-востока бывшей Украинской ССР, той самой Украины имени Владимира Ильича Ленина, а, следовательно, идти в наступление придется глубоко.