Несколько сотен беспилотников были бы как минимум полезны российской армии, чтобы перейти от контрбатарейной борьбы к точечным ударам, считает военный эксперт, главный редактор журнала «Национальная оборона» Игорь Коротченко.
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
— Игорь Юрьевич, в Херсонской области ВСУ бьют по Антоновскому мосту, это начало атаки на Херсон или рядовое событие, как считаете?
— Игорь Юрьевич, в Херсонской области ВСУ бьют по Антоновскому мосту, это начало атаки на Херсон или рядовое событие, как считаете?
— Это удар по критически важной инфраструктуре на освобожденных территориях, это прямая целенаправленная атака, отвечать на это надо аналогичным способом, наносить удары по центрам принятия решений в Киеве, время пришло, хватить либеральничать. Плюс надо выводить из строя всю систему государственного и военного управления Украины. Самое главное – разорвать транспортную логистику, уничтожив ключевые железнодорожные мосты, с тем чтобы не дать Украине возможность получать железнодорожным путем поставки новейших вооружений.
— Сейчас идут бои в районе Бахмута, Северск почти заняли, как оцениваете ситуацию на этом направлении?
— Бессмысленно говорить, это все тактические операции, нам необходимо решать главную задачу второго этапа спецоперации. Полностью уничтожение, расчленение и принуждение к капитуляции группировки ВСУ, которая сосредоточена в Донбассе. Вот это главная стратегическая задача, каким образом тактически она будет решаться, в какой последовательности — это уже, извините, детали. Второй этап – полностью уничтожить группировку в Донбассе и приступить к третьему этапу операции.
— Как вы оцениваете заявления министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова о том, что границы спецоперации будут отодвигаться из-за нового вооружения дальнобойного, которое дают Украине?
— У нас границы спецоперации определены теми задачами, которые поставил Верховный главнокомандующий Владимир Путин в первый день начала СВО. Ключевые цели – всю территорию Украины денацифицировать и демилитаризировать. Либо принудить Украину к капитуляции и подписанию мирного соглашения на российских условиях.
Оценка, которую дает министр иностранных дел, носит тактический характер. Лавров комментирует так, как он считает нужным в данный момент. Это значит, мы будем двигаться вперед, до решения этой задачи.
— Заявления Лаврова и Шойгу говорят об ускорении этого процесса или нет?
— Речь не идет о каком-то ускорении, мы решаем задачи тем составом сил и средств, которые есть исходя из базового целеполагания. А это все тактические эпизоды, важно видеть стратегию, которую определил Путин в первый день СВО 24 февраля. Все остальное – промежуточные этапы решения стратегической цели.
Не надо цепляться за локальные мелкие эпизоды. Взятие какого-то населенного пункта, форсирование реки — это не взятие Кёнигсберга или Берлина. Вот взятие Харькова или Киева, Одессы, Николаева — это будут крупные стратегические успехи российских вооруженных сил, я уверен, что они впереди.
Мы движемся вперед, российская военная машина размалывает Украину, но это происходит исходя из конфигурации фронта, театра военных действий, сил и средств наших, противника, ряда других факторов.
— Путин ездил в Иран на трехстороннюю встречу, как это может повлиять на ситуацию на Украине исходя из того, что на Кавказе есть риски, может открыться второй фронт?
— Второго фронта не будет, Иран нам важен с точки зрения транспортной логистики и реализации коридора «север — юг», мультимодального транспортного коридора. Плюс я, как эксперт, считаю, что нам были бы как минимум полезны иранские беспилотники в случае их применения против ВСУ. Подготовленные российские боевые расчёты.
Две, три, четыре или пять сотен иранских беспилотников. Чтобы перейти от контрбатарейной борьбы к точечному поражению целей противника с использованием беспилотников. Я, как эксперт, считаю, что минимум надо с Ираном на эту тему говорить, вот здесь интересны расклады.
Это необходимо. Вопрос в политическом разговоре на эту тему и реализации. Есть масса факторов за и против этой идеи, но как минимум нам бы это не помешало сейчас, на данном этапе СВО.
— Я так понимаю, что нам немного не хватает БПЛА разных моделей?
— Я не комментирую, хватает или нет, это пусть комментируют официальные спикеры Минобороны. Я, как эксперт, говорю, что любые усиления возможности России с точки зрения увеличение их количества пойдет нам в плюс. Если есть такая политическая возможность.
— Иран не подтверждает пока такие договоренности, к сожалению.
— Подобного рода сделки не комментируются в публичном пространстве. Поэтому подтверждает Иран или нет — это ничего не значит. Это конкретные договоренности, которые могут быть реализованы в закрытом формате, достигнуты они или нет, мы не знаем. Может быть, это процесс дальнейших переговоров. Сделки подобного характера происходят за закрытыми дверями без официальных комментариев.
— Как обстановка на фронте, по вашему мнению, на харьковском, донецком, херсонском направлениях?
— Идут позиционные бои, российская военная машина медленно, но неуклонно движется вперед. Комментировать надо завершение второго этапа, полное окружение и уничтожение донбасской группировки. Просто эта задача не решается за 2-3 недели, и за месяц не решается, к сожалению. В целом оперативно-стратегическая инициатива в руках российских вооруженных сил. Безусловно.
Мы движемся вперед, Украина обороняется, отступает, она деморализована. Но, учитывая эшелонированную систему обороны, подготовленные резервы, поступление новой западной техники и боевых расчетов, которые способны ее так или иначе применять, нужно время. Здесь такая конфигурация.
— Насколько вероятна крупная контратака, о которой Украина заявляет?
— Нельзя исключать, что Украина может попытаться на тех или иных участках фронта перейти в контрнаступление. Задача российских вооруженных сил — выявить сосредоточения противника, нанести контрудар. Если это будет возможно. Это боевые действия, здесь любые неожиданности возможны.
— Наши войска пока не меняли тактику?
— Тактика у нас меняется, применительно к театру боевых действий — новые тактические приемы, усиливается межвидовое взаимодействие. Успех в целом с нами, но в зависимости от конкретной ситуации. Если бы появилось 400 беспилотников ударных одномоментно, это было бы крупное изменение ситуации. Пока решаем задачи в боях с сильным, хорошо подготовленным противником, уровень ожесточенности боев высокий и это свидетельствует о том, что надо решать еще ряд серьезных задач, чтобы выйти на оперативный простор и двигаться вперед.
— Нужно ли нам усиливать сеть ПВО, чтобы не били по российским регионам?
— Такие задачи поставлены Минобороны, это значит, что группировка должна быть усилена. У нас есть отличные машины, такие как «Тор-М2», средство ПВО последнего рубежа, с гарантированной 100-процентной вероятностью поражения целей.
Значит, надо усиливать группировку «Торов», перебрасывать их. Наращивать, создавать эшелонированную систему ПВО, контроль воздушного пространства с помощью радиолокационных средств, чтобы выявлять и уничтожать атаки противника, с использованием дальнобойных систем оружия, беспилотников. Оставшиеся самолеты и вертолеты тоже надо уничтожать.
— Есть ли какое-то средство борьбы от тактики ВСУ, когда запускают сначала «СМЕРЧи», следом идут «Хаймарсы», ПВО заняты и некоторые ракеты из-за этого долетают?
— Российские вооруженные силы должны найти соответствующую тактику, чтоб успешно предотвращать и нейтрализовать угрозы подобного плана, это решается в соответствующих штабах, будем рассчитывать, что такая тактика будет успешна.