Курултай и Меджлис начали формироваться в то время, когда право на массовое переселение татар в Крым было признано на высшем государственном уровне — 11 июля 1990 года Совет министров СССР принял соответствующее постановление. Собственно, запрет на возвращение был снят ещё в 1967 году, но на волне перестройки возвращение из личной инициативы превратилось в государственную политику.
Естественно, крымско-татарские активисты повели разговор о создании (восстановлении) существовавшей ранее государственности: «Крым является национальной территорией крымскотатарского народа, на которой только он обладает правом на самоопределение так, как оно изложено в международных правовых актах, признанных мировым сообществом. Политическое, экономическое, духовное и культурное возрождение крымскотатарского народа возможно только в его суверенном национальном государстве. (…) Земля и природные ресурсы Крыма, включая его оздоровительно-рекреационный потенциал, являются основой национального богатства крымскотатарского народа и источником благосостояния всех жителей Крыма. Они не могут использоваться помимо воли и согласия крымскотатарского народа».
В подготовленном тогда же проекте Конституции фиксировалось, что при проведении референдума и выборов президента Крыма принималось решение, за которое проголосовало более половины крымских татар (сами они, по данным переписи 2001 года, составляли 12,6% населения республики). При этом меджлис должен был быть одной из палат крымского парламента.
Вообще, Меджлис — организация очень странная. Он одновременно объединяет в себе черты представительского органа (то есть своеобразной этнической власти) и политической партии (не связанные с Меджлисом общественные объединения представлены в нём быть не могут). Именно поэтому до 2014 года его не регистрировали даже на Украине, при всей заинтересованности в крымских татарах.
Лидером Меджлиса стал Мустафа Джемилев — многолетний политический заключённый, который и сейчас, формально уступив пост Рефату Чубарову, оказывает огромное влияние на политику организации. Даже сами татары именуют его «ханом», который политически, а иногда и не только (достаточно вспомнить загадочную гибель лидера Национального движения крымских татар Юрия Османова) устраняет всех лидеров, которые могут претендовать на лидерство в движении.
Положение Меджлиса в украинском Крыму было достаточно своеобразным. Он определял голосование примерно половины крымских татар и существенно влиял на результаты выборов. Например, в 2007 году по данным исследования, проведённого КМИС по заказу центра Погребинского (данные не публиковались), среди крымских славян (нетатарское население региона) Партию Регионов поддерживали 52%, а БЮТ и «Нашу Украину» — 3%, в то время как среди татар — 8% и 40% соответственно.
Крымские власти пользовались поддержкой крымских татар, обменивая политическую лояльность на землю. Татарам давалась возможность захватывать земельные участки, они оформлялись как выделенные для репрессированного народа, к ним за госсчёт подводились коммуникации, после чего они продавались. Схема была вполне рабочей.
Меджлис быстро сориентировался в украинской повестке и провозгласил себя политической силой, которая выступает за пребывание Крыма в составе Украины, что гарантировало поддержку со стороны националистов. С политической точки зрения это было связано именно с тем, что татары составляли меньшинство населения полуострова и не могли рассчитывать на политическое доминирование в случае отделения от Украины или/и вхождения в состав России.
С точки зрения интересов руководства Меджлиса было вполне логично требовать именно создания национальной автономии, слабо контролируемой Киевом и живущей за счёт дотаций.
Естественно, такая политика позволяла пользоваться поддержкой и государства, которое было озабочено сепаратистскими настроениями в Крыму. В 1999 году, например, был создан Совет представителей крымско-татарского народа при президенте Украины, почти целиком состоящий из членов Меджлиса (ситуация изменилась только в 2011 году, когда состав совета изменился и вместо Джемилева его возглавил коммунист Лентун Безазиев).
Впрочем, у такой политики были свои ограничения. Например, в 2004 году крымские татары дружно поддержали Виктора Ющенко, но на первой же встрече с представителями Меджлиса в Крыму он потребовал отменить Декларацию. Потом он, конечно, поменял мнение, но Меджлис уже переориентировался на поддержку Юлии Тимошенко.
В 2014 году татары, разумеется, встали на сторону Майдана. Они были главными участниками штурма Верховного Совета Крыма 26 февраля, в ходе которого погибли два человека и 35 были ранены. Уже на следующий день в Крыму появились «вежливые люди»… 12 марта Владимир Путин провёл телефонный разговор с Мустафой Джемилевым. Разговор окончился ничем, уже в апреле лидеру Меджлиса запретили въезд в Россию на пять лет.
15 марта Меджлис выступил с обращением к Верховной Раде и к народу Украины, в котором подтвердил своё признание Украины в существующих границах и заявил о непризнании готовящегося референдума. 20 марта последовала ответная любезность — Рада признала Меджлис высшим исполнительным органом крымско-татарского народа. Впрочем, было понятно, что таким шагом Украина фактически признаёт потерю Крыма — в случае наличия хоть каких-то надежд на сохранение этой территории, Меджлис, конечно, и далее оставался бы непризнанным.
Осенью 2015 года Меджлис стал одним из инициаторов блокады Крыма, пиком которой был открытый теракт — 8 октября активисты «Азова» и Меджлиса подорвали опору линии электропередач, что привело к локдауну в Крыму. В это время был создан «Крымско-татарский добровольческий батальон имени Номана Челебиджихана» (1 июня 2022 года признан в России террористической организацией).
В апреле 2016 года минюст России, а потом и Верховный Суд Крыма признали Меджлис экстремистской организацией и запретили его деятельность.
Хотя Пётр Порошенко блокаду Крыма не поддержал, он всё равно сохранял отношения с Меджлисом. Обсуждалась возможность создания в Крыму национальной автономии крымских татар (однако рабочая группа по выработке новой Конституции Крыма так и не заработала), выдвигались инициативы создания крымскотатарской автономии на территории Херсонской области (в Геническом районе, который при Януковиче возглавлял Сейтумер Ниметуллаев, позже поддержавший СВО). Закончилось это всё ничем.
При Зеленском Меджлис тоже пригодился. В 2020 году президент выступил с инициативой присоединения организации к «Крымской платформе». В июне 2021 года Чубаров получил заочный срок в Крыму.
Сейчас Меджлис имеет статус непонятный. На Украине он как бы работает, но на фоне СВО никакой активности не проявляет. «Батальон Челебиджихана» как воинская часть не существует, хотя часть его членов воюет.
До начала СВО можно было говорить о некотором влиянии Меджлиса в Крыму, однако практически весь актив организации из Крыма выехал (по данным Меджлиса, покинули примерно 30 тысяч татар — в основном сторонников политических и религиозных экстремистских объединений). Сохраняются только информационные связи, но сейчас и они, пожалуй, оборваны.
В целом нельзя сказать, что Меджлис находится при смерти. Как минимум, он пользуется поддержкой Турции, в которой проживает огромная диаспора «крымских турок». Однако турецкое руководство ведёт сложную игру и отношения с официальными властями Крыма для него важнее Меджлиса. Главная, пожалуй, проблема, заключается в том, что руководство Меджлиса не соответствует современной повестке дня и не может предложить чего-то действительно важного для крымских татар.
* Экстремистская организация, запрещённая в России.
** По сложившейся практике, в России принято писать прилагательное через дефис, на Украине — слитно. Сама практика написания Меджлисом политизирована (как написание «на» и «в» в применении к Украине).